Спирали каменных лиан, стеклянные или, может, даже хрустальные цветки и лепестки, поблескивающие металлические узорны поверх резного тёмного камня, в котором сверкали выскобленные древние руны. Багряные толстые шторы зала плотно закрывали окна от прощальных лучей закатного солнца, подсвечивавших их с той стороны, щекоча деревянный паркет пола снизу мелкими косичками рыжеватой бахромы.

Ни снаружи ни внутри сквозь свечение портала практически не было видно того, что творилось по ту сторону. Разве что нечто очень близко к нему стоящее. И если тогда над эльфийским алтарём сквозь мерцающую пелену это был подсматривающий кошачий силуэт, то сейчас возле телепорта уже виднелась тёмная фигура мужчины, который приближался к тому, чтобы следом за пантерой оказаться в этом зале.

Огромная зеленоглазая кошка пробежала по витражам в полу и ринулась к сложенной бело-рыжей одежде, обернувшись нагой зрелой женщиной, чьи глаза не переставали светиться нефритовым цветом с вертикальным звериным зрачком.

Она буквально в один миг нырнула в исподнюю рубаху, не без помощи магии подбросила платье, чтобы оно в раскрытом виде плавно опускалось, на манер играющего на ветру воздушного змея. Запрыгнула в него, одевшись таким образом, и босяком, сжимая в пальцах древесного цвета туфли, поспешно помчалась дальше, прочь из зала, цепкими пальцами левой руки застёгивая на груди округлые пуговицы платья, сделанные из полосатого красного кварца.

Ещё несколько хорошо освящённых многочисленными свечами коридоров, крупная каменная лестница с бархатным алым ковром, ведущая вниз, и вот она уже с краю просторной гостиной замка, у двери с высокими старинными часами, чей колышущийся длинный маятник успокаивающим тактом пытался восстановить в норму её сердцебиение.

Неподалёку, по левую руку, ближе к окну, там под синими полупрозрачными занавесками колосящихся узоров, ждал её письменный столик с пергаментом и чернилами. Всё то, что она заранее приготовила прежде, чем сегодня шпионить за тем, кто в землях тёмных эльфов именовал себя не иначе, как Белоснежный Дрим Трогг.

Зеленоглазая женщина решила, что у неё нет лишнего времени присаживаться для письма. А потому, отшторив резким движением занавеску вбок, выглянув наружу, где на темнеющей улице вовсю садилось солнце, а где-то справа возле дверей виднелась фигура тощего пожилого мужчины в чёрном фраке, переложила и чернильницу, и пергамент на высокий подоконник, где могла бы заняться текстом даже в положении стоя, просто склонившись.

Она опасалась, что мужчина уже где-то здесь, в замке. Что он также идёт коридорам, тушит свечи, так как сегодня они уже не нужны, и вот-вот застанет её здесь. Однако же Дрима так задержали снаружи, что он только сейчас, кланяясь и прощаясь, начал исчезать в портале для рукоплескавших эльфов.

К тем, воодушевлённым речью и награждённым золотом, наконец-то со всех ног добежала обладательница длинной белой накидки. Её кожа была светло-серой, бледнее большинства местных дроу, а красивые серьги в виде древесных листьев, ухоженные белые локоны, заплетённые в косы, и ожерелье из округлых серебряных ягод, каждая из которых была украшена маленьким рубином, выдавали ей небедное происхождение.

Но лик её, с острым носиком и выступающими скулами, словно тощая бедняжка голодает не первый день, выражал сейчас столько ужаса и отчаяния, что этим она ещё сильнее отличалась от счастливых и довольных дроу, копошащихся вокруг в поисках затерявшихся монет.

Она опоздала. Ей удалось узреть лишь блеск узоров с дорогих тканей на его спине и исчезающую в портале правую ногу от колена и ниже до узоров новой подошвы, никогда ещё не видевшей пыльных дорог. Столько старания, столько сил до изнеможения было вложено в этот стремительный бег сквозь колкие мелкие снежинки, врезающиеся в щёки, сквозь морозный воздух с покусывающим за голени и щиколотки ветром, сквозь когтистые лапы вечнозелёных елей, расставленных препятствиями на пути… И всё зря.

Казалось, молодая девушка вот-вот рухнет в обморок. От шока ли, от усталости — от всего сразу. У неё не хватало сил даже отдышаться, а отчаяние сжимало сердце досадливой хваткой. Так хотела его увидеть, посмотреть в его красивые глаза, услышать величественный певучий голос, повздыхать от мужественной стати его осанки и бойцового крепкого тела…

Но не удалось. И теперь она даже не представляла на кого обижаться в такой ситуации. Винить злой рок судьбы или проклинать собственные ноги, что те не способны в дорогих бежевых туфлях нестись по снегу и горной тропе столь быстро, сколь нужно было для желанного свидания — девушка убивалась изнутри, почти до слёз расстроенная, шагающая к пустому порталу всё ближе и ближе.

Внезапно с той стороны снова показалась высокая мужская тень. Силуэт становился чётче с каждым мгновением, и вот из сверкающей завесы протянулась оперстованная правая рука, а следом и выглянувший по плечо её хозяин.

— О, неужели, — с мягким тембром сострадания проговорил белокурый эльф, — Неужели ты могла подумать, что я забыл о тебе! — Дрим вышагнул, глядя прямиком в золотистые глаза прибежавшей остроухой девушке.

Девичьи реснички захлопали опьянёнными мотыльками, прозрачный нектар крупных слёз заскользил вниз по строгим щекам, а мужчина проявлялся всё больше и чётче, возвращаясь вновь в Дарикан к тёмным эльфам, чтобы отдельно поприветствовать её, одну единственную, опоздавшую, но, похоже, сильно для него значащую.

— О, Ева! Не нужно плакать. Я знал, что ты придёшь, я ждал тебя, и совсем не думал уходить, — словно извинялся он, подойдя ближе и наклонившись, почти опускаясь на одно колено, чтобы быть ближе к её лицу.

Дрим смахнул слёзы большими пальцами нескромно поводя по юной сероватой коже, левой рукой затем провёл по её голове, стягивая накидку и заигрывая с уложенными волосами и маленькими плетёными косами, отчего та явно засмущалась, но затем радостно ему улыбнулась, бросившись крепко обнимать.

Толпа лишь смотрела. Одни завистливо поглядывали, другие обомлели от подобного зрелища, третьи умилялись, любуясь возникшей перед ними сценке. Никто не мог позволить себе тоже самое. Они не могли сорваться к нему со своих мест и также обнимать на всех радостях и почитании. Для них он был неприкосновенен, а ей дозволялось буквально всё.

— Я… Я думала, ты ушёл, — всхлипывая проговорила она тихим голосом.

— Ах, Ева, разве мог Дрим Трогг придти к эльфам и не увидеться с тобой! — усмехнулся щёголь, — Ты же у меня такая молодец. Всё сделала, как я просил? Храфнодгар, Дёккальфар получили письма? Что со столицей? — поинтересовался он у девушки.

— Мы, Сильвермуны, богатая семья, — отвечала она, — Со связями. Все регионы получили письма с указаниями и предложениями, ко…

— Вот и славно, — оборвал он её, подушечкой большого пальца правой своей ладони с её влажных щёк переводя на её приоткрытые тонкие губы и провёл по контуру обеих, — Жди новых инструкций, мы никуда не торопимся. А если кто спросит, скажи, что ничего не знаешь, что ты тут не причём, только выполняла просьбу.

— Да, Дрим, конечно, — отвечала она, глядя мужчине в глаза, — Когда я в следующий раз тебя увижу? — спросила эльфийка с большим надрывом и волнением в голосе, зная прекрасно, что они вот-вот расстанутся до следующего его такого же визита.

— Минует три луны и я загляну в Дёккальфар, — поведал он ей, — Узнаю, что решил тамошний ярл. Будь там, и будь осторожней, — поднялся он сначала совсем на чуть-чуть и нежно поцеловал её в лоб своими слегка напомаженными выразительными губами, а затем и выпрямился полностью, выходя из её крепких объятий.

Девушка кивнула, хотела что-то сказать, но, едва раскрыв рот, не выдавила ни звука, а просто расплакалась от необходимости расстаться. Белоснежный Дрим Трогг кивнул ей с милой улыбкой, оглядел ещё раз всех собравшихся и, неспешно пятясь, начал махать им рукой, удаляясь опять в сторону портала.

Внутри же, зеленоглазая черновласая дама уже закончила своём письмо. Сделала массивную роспись, рядом ещё несколько особых знаков-рисунков, скрепила всё каплями воска, хорошенько запечатав и даже перевязав дважды тонкой тростниковой бечёвкой, и из гостиной уже была готова отправиться прочь, как услышала шум многочисленных шагов.