— За исключением, возможно, мистера Хили. Или его жены.

— Нет-нет. Мой дорогой инспектор, я не собирался намекать на что-то подобное. Об этом не может быть и речи.

— Даже в столь странном состоянии Майкла?

— Об этом не может быть и речи, — повторил Горинг. Было заметно, что он потрясен и расстроен тем, что его слова можно было так понять. — Я заговорил об этом только потому…

Разговор вновь прервали. Горинг, сидевший лицом к залу, неожиданно замолчав, вскочил. Генри обернулся и увидел красивую женщину лет сорока, направлявшуюся к их столику. Она была без головного убора, ее длинные рыжие волосы ниспадали на воротник великолепной норковой шубы. Генри потряс контраст между этой женщиной и сотрудницами «Стиля». Тогда как последние представляли собой тщательно выверенные иллюстрации своих собственных советов, она была просто красива, богата и небрежна. Шуба заботила ее не больше, чем старый плащ, ее волосы казались недостаточно тщательно уложенными, а лиловая помада плохо сочеталась с алым платьем. Журналисты «Стиля» немедленно заклеймили бы ее жемчужное ожерелье из трех нитей и две бриллиантовые броши как вопиющую вульгарность. Что хуже всего, на ней не было чулок, а каблуки крокодиловых туфель выглядели слегка потертыми. Тем не менее она выглядела переполненной жизнью. Генри был уверен, что где-то видел ее раньше.

— Лорна, — произнес Горинг, — что ты здесь делаешь?

— Дорогой, я не могла не приехать. — Голос у женщины оказался хриплым и будоражил воображение. — Я услышала…

— Милая, — сказал Горинг, — это инспектор Тиббет из Скотленд-Ярда. Инспектор, познакомьтесь с моей женой.

Пока Генри бормотал слова приветствия, Горинг продолжил:

— Что ж, присядь. Ты обедала?

— Разумеется, нет. Я кинулась к машине, как только узнала новости.

— Не стоило, — Горинг казался раздраженным, — что мне теперь с тобой делать целый день?

— Ты ведешь себя очень неблагодарно, дорогой, — произнесла Лорна Горинг. — Ты ведь не собираешься отправить меня обратно в Суррей голодной? — Не дожидаясь ответа, она повернулась к официанту, который, почтительно склонившись, стоял рядом, и очаровательно улыбнулась. — Пьер, принеси мне, пожалуйста, копченого лосося и цыпленка. И еще шабли. Ты знаешь, какое мне нравится. — Затем, вновь повернувшись к мужу, она попросила: — Теперь, дорогой, расскажи мне все о том, что случилось. Все, не упуская ни одной детальки, тогда я буду хорошей девочкой и не стану тебе мешать — пойду в «Лирик», взгляну на Мэдж. У нее сегодня дневной спектакль.

Когда она заговорила о театре, Генри вспомнил, где ее видел. Это Лорна Винсент, актриса, чье имя гремело лет пятнадцать назад. Она сколотила внушительное состояние, а затем вышла замуж, заявив, что полностью посвятит себя семье. Самым удивительным было то, что она сдержала обещание. Больше никто ничего не слышал о Лорне Винсент, разве что иногда в колонке светской хроники появлялись ее фотографии. До этого Генри не приходило в голову, что ее мужем мог быть Годфри Горинг. Газеты, насколько он сейчас мог вспомнить, никогда не называли его по имени, просто «бизнесмен» — бесцветная тень на фоне блистательной Лорны Винсент.

— Кто она? — жадно расспрашивала Лорна мужа. — Одна из твоих тросточек? — Она повернулась к Генри. — Я всегда говорила, что девочки из «Стиля» выглядят в точности как трости. Прямые швы на чулках, прямые черные костюмы, прямые черные шляпы, спины, будто они аршин проглотили, и залитые лаком волосы. Никогда не могла их различить. Если увидеть их на улице, можно подумать, что смотришь парад деревянных солдатиков.

Генри, несмотря на то что не мог счесть слова Лорны до конца справедливыми, не мог не улыбнуться, признавая, что в них есть некое зерно истины. Горинг, напротив, пришел в бешенство.

— Хелен Пэнкгерст умерла, — напомнил он злым, напряженным голосом, — и ты могла бы не оскорблять моих сотрудников.

— Он до ужаса гордится своими девочками, правда, дорогой? — без всякой обиды сказала Лорна. — Хелен… как? Ты имеешь в виду темненькую с большим носом?

— Да, — коротко ответил Горинг.

— Но что случилось? Мне жутко интересно. Ее убили? В газетах пишут…

— Лорна, — проговорил Горинг, — Бога ради, обедай и отправляйся на свой спектакль. Нам с инспектором Тиббетом надо возвращаться к работе. Ты сегодня останешься в городе?

— Кажется, это разумно.

— Хорошо. Тогда встретимся дома.

— Я заеду за тобой в редакцию…

— Нет, — твердо ответил Горинг, — посторонним вход воспрещен. У нас идет полицейское расследование. — Он поднялся, но неожиданно наклонился и поцеловал жену. — Я все тебе расскажу, но позже.

Выйдя из ресторана, Горинг едва ли не прошептал Генри:

— Если моя жена сегодня вечером приедет в редакцию… Посторонним вход воспрещен, правда? Возможно, вы могли бы поговорить со своими людьми…

— Если ваша жена захочет, я уверен…

— Нет-нет… — Горинг не мог подобрать слова. — Я хотел бы… все могут решить… на самом деле я предпочел бы, чтобы ее не впускали.

— Хорошо, — ответил Генри, — я скажу сержанту.

И они вернулись в редакцию «Стиля».

Генри вновь устроился в своей тесной и убогой комнате и набрал номер кабинета главного редактора. Ему немедленно сухим тоном профессионала ответили:

— Кабинет мисс Френч. Добрый день.

— Это мисс Филд?

— Да. Чем я могу вам помочь?

— Это инспектор Тиббет. Я надеялся, что смогу с вами поговорить.

— Разумеется, инспектор.

— Вы можете зайти сейчас?

— Разумеется.

— Я в маленьком кабинете рядом с отделом моды.

— О, правда?

Повисла небольшая пауза, окрашенная взаимным недопониманием. Затем Рейчел Филд произнесла:

— Так что вы хотели у меня спросить?

— Боюсь, не могу сделать это по телефону, мисс Филд. Не могли бы вы подойти сюда?

— К сожалению, нет, — мгновенно ответила Рейчел, — мисс Френч нет на месте, и я не могу выйти из кабинета.

— Видите ли, — сказал Генри, — полицейские расследования — это дело первоочередной важности.

— Но я не могу…

— Если вы не верите мне, можете спросить мистера Горинга.

Во второй раз за день магия этого имени сработала.

— О, ну если так… Сейчас приду, инспектор.

Как и все люди, впервые встречающие Рейчел Филд, Генри был впечатлен и несколько напуган ее профессионализмом. Впрочем, она не взяла с собой записную книжку, но когда она уселась напротив Генри, положив ногу на ногу, а руки — на колени, было трудно отказаться от мысли, что она ждет возможности что-то записать. На ней был аккуратный костюм из темно-синей фланели с «белыми деталями», милыми сердцу читательниц журналов, рассчитанных на более широкую аудиторию, чем «Стиль». Ее туфли были начищены до блеска, ногти коротко острижены и покрыты бесцветным лаком, а укладывая волосы, она явно более заботилась о симметрии, чем об элегантности. С Лорной Горинг ее объединяла одна-единственная черта: обе они существовали на периферии «Стиля», но ни на одну из них журнал, создающий законы элегантности, не оказал ни малейшего влияния.

Рейчел оказалась прекрасным и лаконичным свидетелем. Она описала возвращение из Парижа с Майклом, Терезой и Вероникой, авральную работу вечером и вечеринку у Горинга.

— Вам понравилась вечеринка? — неожиданно поинтересовался Генри. Ему внезапно пришло в голову, что Рейчел не слишком уместно смотрелась среди роскоши Бромптон-сквер.

— Со стороны мистера Горинга было очень мило пригласить меня, — без каких-либо эмоций ответила Рейчел, — на самом деле, должна признаться, мне не слишком хотелось идти, — добавила она в приступе неожиданной откровенности, — но он настаивал, так что я не могла отказаться.

— Я так понимаю, домой вас отвез мистер Найт на своей машине.

— Да. Он ехал в мою сторону.

— Где вы живете, мисс Филд?

— У меня квартира рядом с Холланд-роуд.

Генри слегка приподнял брови:

— Но мистер Найт живет здесь, на Эрл-стрит. Холланд-роуд совершенно в другой стороне.