Следующее утро началось с дознания, которое Генри постарался провести как можно быстрее. К его радости, несмотря на то что дело вызвало некоторое оживление в прессе, публика была все же не готова промозглым январским утром прийти к Скотленд-Ярду в поисках сенсаций. Помимо Марджери Френч, которая с готовностью согласилась подтвердить личность покойной, и Альфа Сэмсона, присутствовали только полицейские свидетели и несколько репортеров криминальной хроники, которых Генри знал и с которыми здоровался по имени.

К счастью, процесс прошел быстро. Марджери подтвердила, что покойница и вправду Хелен, а затем поспешно уехала на такси в редакцию. Альф описал, как обнаружил труп. Врач низким голосом, как будто с неохотой произнося слова, изложил медицинское заключение. Генри сообщил, что полицейское расследование продвигается, но ему до сих пор не удалось прийти к какому-либо заключению, и попросил еще времени. Единственным продуктивным результатом стало то, что Генри, раз в причине смерти не было сомнений, дал разрешение похоронить покойную. Коронер подписал разрешение на погребение и закрыл слушание. Все заняло не больше двадцати минут, и в десять Генри был уже в редакции «Стиля».

Создавалось впечатление, что там уже вернулись к обычному ритму работы. Модели, курьеры, секретари сновали по коридорам, пишущие машинки беспрестанно стучали, и можно было услышать, как Патрик добродушно покрикивает на Доналда Маккея. Девушки с кипами фотографий, версток и гранок вбегали и выбегали из различных кабинетов, чудом не сталкиваясь с теми, кто неуверенно шел в отдел моды или обратно, наполовину скрытый под грудой одежды.

Генри направился прямо в кабинет Олвен Пайпер. Редактор сидела за столом, заваленным принесенными на рецензию книгами и приглашениями на кинопремьеры и всяческие выставки.

Когда Генри зашел, Олвен говорила по телефону. Она немного нервно улыбнулась ему и вернулась к разговору:

— Да, мистер Хартли, три часа вполне подойдет… Фотографом будет Майкл Хили… Да, он талант, не правда ли? Я чувствовала, что он идеально подойдет… Нет, мы будем использовать сценическое освещение. Я говорила об этом с мистером Дином. Все, что мне нужно, это вы в гриме из второго акта… Да, из второго акта… Я уверена… Нет, понимаю, что костюм из третьего акта более эффектный, но… Нет-нет, разумеется я не имела в виду… Разумеется, я понимаю, вы думаете, что нам лучше всего подойдет, но, понимаете… Необходимо учитывать, как ваше фото будет сочетаться на странице с другими… Да, разумеется, я надеюсь, что это будет целая страница, но не могу обещать… Вы же понимаете, какими бывают эти художественные редакторы… О, мистер Хартли, я знаю, насколько вы заняты… Разумеется, я не хочу, чтобы вы впустую тратили время… Не беспокойтесь, я полагаю, что могу со всей уверенностью обещать вам целую страницу… Да, большой снимок крупным планом, естественно… да… и в гриме из второго акта?.. О, я очень ценю вашу доброту… Тогда увидимся в три… До свидания.

Она положила трубку, посмотрела на Генри и скорчила гримаску.

— Актеры! — едко воскликнула она. — Все они одинаковые. И все-таки я думала, что Джон Хартли может оказаться выше этого. Я не умею с ними договариваться, часто все порчу. В какой-то момент я даже испугалась, что он вообще не позволит нам его снимать.

— Он получит целую страницу?

— Бог его знает. Все зависит от Дядюшки. Мне придется драться за нее, тут я не сомневаюсь. Но если Хартли ее не получит, он возненавидит меня на всю жизнь. С другой стороны, что я могла сделать? О Господи.

— Можно мне присесть? — поинтересовался Генри.

Олвен виновато покраснела и подскочила.

— О, простите, инспектор, разумеется. Вот, садитесь в мое кресло.

— Спасибо, но мне и здесь удобно, — произнес Генри, придвигая стул с прямой спинкой к ее столу. — Простите, что беспокою вас, когда вы так заняты.

— Я всегда занята, — просто ответила Олвен, — я здесь с семи, правлю гранки. До встречи с Хартли мне нужно успеть на два кинопоказа и выставку.

Последнее замечание могло показаться грубостью, подразумевающей, что Генри мешает Олвен работать, но она говорила вполне естественно, без малейшей злобы излагая факты. Генри видел, что она не собиралась грубить, но ему было ясно, что ее прямота может многих оттолкнуть.

— Тогда я постараюсь побыстрее, — сказал он, — я хотел спросить у вас имя врача Хелен.

— Ее врача? Вы имеете в виду…

— Вы ошибались насчет Хелен, мисс Пайпер, — сказал Генри, — она не была беременна.

— Не была беременна? — Олвен была совершенно ошарашена. — Тогда что это значило? Что я услышала?

— Пока точно не знаю, поэтому и хочу встретиться с ее врачом. Вероятно, он сумеет мне помочь.

— Хелен почти никогда не болела. Мы с ней обе числились среди пациентов доктора Маркхэма на Онслоу-стрит, но я и не помню, когда она в последний раз у него была. И она бы точно не пошла к нему из-за…

— Мисс Пайпер, я же сказал вам: Хелен не была беременна.

— Но другого объяснения не может быть.

— И все-таки оно есть, и я намерен до него докопаться. — Генри записал имя и адрес врача. — Спасибо большое. Пока все. — Он поднялся на ноги. — Приятно видеть вас в более приподнятом состоянии духа. Я был уверен…

— Я решила, что от страданий особого толку нет, — сухо пояснила Олвен. — Хелен умерла, и ее не вернуть. Я написала ее сестре в Австралию и дала объявление о поиске соседки. Больше ничего не могу сделать.

— Вы не думали переехать куда-нибудь? Я имею в виду…

— Это хорошая квартира, и арендная плата вполне разумная. Не думаю, что смогу найти что-то подобное за те же деньги. — Она встала — маленькая, крепенькая и целеустремленная — и надела пальто. — Сожалею, но мне действительно пора, иначе я опоздаю.

По пути в свой кабинет Генри думал об Олвен Пайпер. Буря эмоций, которую он наблюдал два дня назад, странно контрастировала с ее сегодняшней спокойной рассудительностью. Что это: ее врожденные спокойствие и уравновешенность, унаследованные от предков-фермеров, наконец взяли верх или обычное бессердечие? Были ее слезы и истерика естественным проявлением эмоций, или она просто устроила спектакль? Генри не был уверен, что знает ответ.

Со стола в кабинете вытерли пыль и добавили чистой бумаги. Кроме того, Генри ждал адресованный ему конверт. В нем оказалась записка, напечатанная на бланке «Стиля»:

Генри набрал номер кабинета главного редактора.

— Кабинет мисс Френч… О, инспектор Тиббет, наконец. Вас не было вчера… — Мисс Филд определенно не одобряла этого.

— Сожалею, но у меня имелись другие дела.

— Я пыталась связаться с вами со вчерашнего дня, — продолжила упреки мисс Филд, — мне нужно сообщить вам нечто важное.

— Подойдите ко мне в кабинет.

— Хорошо, инспектор.

Перспектива блеснуть осведомленностью и заявить мисс Филд, что он уже знает то, что ей так хотелось сообщить, была довольно заманчивой, но Генри решил этого не делать. Ему не хотелось втягивать Веронику больше, чем необходимо. Потому ему пришлось убедительно изображать удивление, когда Рейчел Филд заявила:

— Инспектор, я думаю, мой ключ от редакции был украден.

— Украден? Вы уверены, что не могли просто положить его куда-то и забыть?

— Уверена. Он точно был в моей сумочке во вторник, когда я вернулась из Парижа. Я держу его на кольце вместе с ключами от дома. — Она вытащила из черной сумочки аккуратный брелок. — Видите? Нужно разомкнуть кольцо, чтобы снять ключ. Все остальные на месте.

— Когда вы заметили, что его нет?

— Вчера утром, когда мисс Конноли попросила меня одолжить его ей.

— И вы уверены, что он был у вас вечером вторника?