Приземлившись на полусогнутые ноги и коснувшись земли руками, он погрузился в землю на два десятка сантиметров. Экзоскелет выдержал напор, и Ровальд продолжил. Деревья пролетали, одно за другим. Ровальд почти летел, еле касаясь земли, перепрыгивая высокие кривые корни, поваленные стволы деревьев.

Впереди кто-то был. Крестьяне? Нероны? Включив невидимости Ровальд не стал замедляться. Шумной поступью он перепрыгнул двух девушек, о чем-то болтающих и, силой ветра подняв их волосы, помчался дальше. Девушки вздрогнули, и оглянулись, пытаясь найти источник шума.

— Что это?

— Я же говорила, тут недоброе место!

— Нерон пресвятой, ЧёрноБог милостивый, защити нас, низших и презренных…

Сквозь бесчисленные сады Ровальд вышел на поля. Но много фермеров работало, вспахивая землю. Не желая трудностей, он побежал в обход. Дикий страх, неведомый, живой, завладел им. Пробуждённое ДНК, через интуицию, кричало о том, что сзади опасность.

Но был случай, возле которого он вынужден был остановиться. Кого-то били палками в кустах. Ровальд присмотрелся — мальчишка. Две женщины огребали его, ругая за что-то. Ровальд, пребывая в невидимости, вырвал орудия пыток, сломав их на глазах взбешенных женщин, гаркнул, а затем, когда те в страхе, падая, потряхивая платьями, сбежали, проявился перед мальчиком.

— Главное, не сдаваться. Всё меняется. — Ровальд потрепал мальчика по волосам, а затем вновь исчез. — Не рассказывай, что видел.

— Но они учили меня жить! — Крикнул в спину мальчик. — Они говорили, что хотели мне добра!

— Не верь им. — Крикнул в ответ Ровальд.

Преодолев ферму, Ровальд вырубил невидимость, которой пользовался, в последнее время, слишком часто. Не полетел бы предохранитель.

Дальше Ровальд шёл несколько часов по прямой, пока не добрался до оврага. Склон тянулся на добрую сотню метров. Там было полно грязи, вперемешку с засохшей листвой.

Свесив ноги и распаковав репликатор из пояса, он стал создавать пищу. Птицы вились у гнёзд, сбиваясь в стаи и перемещаясь, словно единый организм. По дну оврага бегали похожие на собак звери. Игрались, покусывая друг друга, кувыркались в грязи.

Услышав сзади шум, Ровальд обернулся, но это зверёк на длинных задних лапках, который ускакал в страхе.

Вскоре Ровальд скользил по склону. С трудом добрался по скользкой грязи до следующего обрыва, где по корням и вскарабкался, а затем, забрался на крону дерева. Оттолкнувшись, подпрыгнул на несколько метров, и оценил обстановку этого луга из лиственных шапок. Вдали виднелись искаверканные дома со сквозными окнами и высокая стена. Космо далеко. Впереди следующий город земных колонистов, Земница.

Дорога сильно обременялась тем, что приходилось пробираться чрез заросли. Но интуиция уже молчала, страх исчез, столкновения с военными опасаться не стоило. Ровальд, потихоньку и всё больше проникался доверием к собственной интуиции.

Ночевал в лесах. Даже если он встретит некое поселение по пути, денег нет, чтобы позволить себе хотя бы местную пищу. После готовки Беллы так хотелось органики. В таких случаях приходит понимание, что репликатор производит съедобную бумагу.

Одной из ночей где-то посреди леса, под звёздами и луной, которой был плавающий дом землян — Вега. Отсюда сквозные дыры не видны. Но нее вечен покой в зарослях. Вскоре Ровальд познакомился и с новым обитателем. Диким, очень похожим на кабана, но лазающему по деревьям как обезьяна. Хорошо, что сон не лез, и удалось вовремя заметить зверя, который был жаден. Обнюхивал руки чужака длинным кабаньим рылом, одновременно облизывая языком то, что обнюхивала. Из пасти разило падалью.

Ровальд невольно дёрнулся от вони, скривившись.

Уродливое животное захрюкало, раскрывая пасть, из которой ровными крями показались тупые пирамидальные зубы. Но дичь была не проста. Ровальд резко ударил коленом пасть зверя, захлопывая её, отпихивая сапогом вонючее рыло раз за разом, а зверь всё тянулся.

Кое-как оттолкнув от себя зверюгу, достал то единственное оружие, что могло помочь. Лезвие пехотного ножа опасно блеснуло возле рыла, которое хряко-обезьяна молниеносно убрала в сторону и в испуге дала дёра.

Так, посреди ночи, за огромной зверюгой гонялся одинокий человек с другой планеты. Зверь пытался убежать по прямой, но Ровальд, под звуки работы экзоскелета, догонял. Видя это, оно меняло траекторию, и полезло на деревья, продолжая петлять. Но Ровальд не отставал. Он лез следом, не менее проворно. Там, где не было сучьев, археолог ловко опирался на нож.

Прыгая с дерева на дерево, лазающая безобразина, видела, как страшная тень приближалась следом, и стала повизгивать. Прыгало, лезло ещё выше, отталкивалось и летело в неизвестность, прямо в полёте через овраги, цепляясь за сучья. В конце концов, Ровальд запомнил метод передвижения зверя, и постепенно, перенимая повадки, сам стал двигаться подобным образом. Палатка была уже далеко позади, но он вошёл в азарт и не заметил, что зверь от усталости стал разбрызгивать слюнями в полёте.

Хряк будил ночь воплями, а Ровальд уже потихоньку гладил кинжалом его по спине, пока в какой-то миг чудо-зверь не нырнул в дыру в земле. Ровальд остановился, глубоко дыша и улыбаясь. Наверно, древний человек так же гнал мамонта в ловушку, мечтая пожрать заслуженный кусок мяса. А Ровальд свежего мяса за всю жизнь всего несколько раз, такой шанс упускать было нельзя.

— Всё…

Раздвигая тонкие коренья, словно шторы, бесстрашно голодный археолог полез внутрь. Зверюга, как миленькая, сидит в уголке, замерев. Но пробуждённая интуиция показала иную картину. Несколько таких же зверюшек поменьше стояли на защите этой громадины.

Они боялись, рыча, грозно выхрюкивая мелкие угрозы, держались вместе. Детёныши. Всего лишь стая детёнышей.

Ровальд нехотя опустил нож, который последний раз опасно блеснул и зверьки, растеряв храбрость, тут же прижались к родителю.

— Эх, моё жаркое. — Мирясь с утратой ушёл археолог.

Грязный, голодный, он с трудом нашёл палатку, в которою свалился и заснул. В животе противно заурчало, но на душе тепло. Теперь он самый страшный зверь в лесу.

* * *

Вместо сна перед глазами явилась темнота, которая вспышками сменялась ужасными картинами. Постепенно видения захватили разум, став чётче. Вскоре, он погрузился в них с головой, где увидел, что окружен.

Вспышка.

Несут на носилках в какие-то пещерные глубины, в сознании появилось слово Зиккурат.

Вспышка.

Центр апокалипсиса. Со всех сторон ломается поверхность. Деревья волнами, как будто на берегу моря, падали и заворачивались. Деревья превратились в людей. Они кусались в злобе пытаясь сожрать друг друга. Тянулись к Ровальду. Спереди выступило четыре тени в капюшонах. В руке каждого длинная коса смерти. Они приближались, занеся над головой страшное орудие.

Вспышка.

Ровальд в гуще битвы. Поверхность устилают тысячи погибших в блестящих доспехах. Адская битва разверглась, окропя кровью всё, за что мог уцепиться взгляд. Вдали раздавались крики и нежелание сдаваться. Толпа на толпу, нерон на воина в доспехах. И все остановились. Повернули головы на Ровальда. Но смотрели не на него. На что-то за ним. Ровальд обернулся. Это был Страж. Доспех, что хранился на складе седьмого Эсхельмада, смотрел пустыми глазницами прямо в душу. Смотрел зловеще и недобро. Словно сила миров и разрушения таились внутри, имели свою волю, сознание, желание схватить его душу.

Страж протянул руку на встречу. Весь мир застыл. Ветер остановился, молекулы прекратили движение. Лишь тёмный крестообразный взор доспеха, переживший тысячелетия, над археологом.

Страж показал пальцем на Ровальда и произнёс ртами тысячи павших воинов, которые лежали на земле:

— Ты следующий.

Доспех стал отдаляться, покрываться туманом, а сам Ровальд отдалялся в противоположную сторону. Расстояние росло, но точка, чёрная точка, которой был Страж, казалось, смотрит сквозь пространство, и будет смотреть вечность, пока не случится то, что сказал.