– Благодарю, милая, – улыбнулась та, пока окружившие служанки застегивали на ней платье из бордового бархата. – Благодарю и вас, девочки, – улыбалась она всем вокруг, одаривая теплотой своих серо-голубых глаз.

Счастливые прислужницы с поклонами одна за другой удалились из покоев, оставив свою правительницу с фрейлиной.

– Прекрасное утро, Анна, не так ли? – развела руками довольная королева и встала к одному из окон.

Её глаза приветствовали ясные небеса.

– Прохладно, – встала рядом Анна.

– Ну,… так осень вон, за тем холмом! – указала довольная королева на лесную даль.

Выпрямившись в строгую позу правительницы, она продолжила:

– Что-то мне доложили наши горячие подружки Елена и Алиса о внезапном интересе принца Филиппа к тебе?

– Матушка, помилуйте, для меня не существует никого иного, кроме друга моего сердца, Эдуарда! – стала оправдываться та.

– Что же ты не пояснишь это Филиппу? Он кинулся к тебе, не заботясь ни о чём, а вокруг полно ушей и глаз.

– Я поясняла.

– Где твой друг? Когда возвращается?

– Он ещё месяц в море.

– Ну что ж, хорошо, я поговорю с принцем, – вздохнула королева.

– Ваше Величество, – робко молвила Анна. – Маргарита…

– Молчи, – прервала королева. – Я наслышана… Поэтому и хочу узнать, в чём дело. По возвращении он другой… Что-то таит в себе…

И теперь таившаяся в душах тревога стала им обоим видна во встретившихся взглядах…

Разлетаясь в разные стороны, листья падали к ногам живущих всё ещё летом людей. Они будто уже сообщали о смене времени года, а холодный ветер заставлял кутаться в тёплые одежды…

– Ох, скоро уж, – вздыхала запыхавшаяся старушка.

Она ковыляла по узким улочкам, но, заметив сидевшую на пороге одного из домиков девушку, остановилась и всплеснула руками:

– Вот тебе раз! Вы только посмотрите на неё! Больная, и сидит на ветру! – продолжила старушка ворчать и замахала руками на девушку, печально взглянувшую в ответ. – Марш в дом, быстро! Ещё не хватало слечь совсем!

– Но я же одета, – указала та на себя, укутанную в старый шерстяной платок.

– Давай в дом! Ишь, упрямая какая!

– Сегодня моему братику двенадцать лет, – послушно направилась девушка в дом.

– Детка моя, Кэтрин, – крепко обняв, шла рядом старушка.

Она мягкими, тёплыми руками нежно гладила по спине и развивающимся золотым волосам этой юной Кэтрин,… такой дорогой, к которой ощущала материнскую любовь.

– Не думай о плохом прошлом, моя хорошая, моя ласточка! – добродушно говорила старушка. – Лучше думать о хорошем, которое у тебя обязательно будет!

– Без родных мне ничего не надо, – говорила та в ответ, войдя в маленький уютный их дом. – Глория, расскажи мне ещё раз о маме?

– Ох, милая,… боюсь я за тебя. Все эти годы ты так страдаешь, только об этом и думаешь, а я боюсь, не заболела бы ты! – снимала старушка Глория с себя плащ и повесила его на крюк в стене. – Ох, милая наша Кэтрин… Брата твоего мы найдём. Узнать бы только, куда та дама съехала… Муж то новый у неё, как оказывается…

– Знаю, – прослезилась Кэтрин. – А что со мной не могу понять. Не могу успокоиться.

– Занять тебя, я заняла… Ты помогаешь здешней поварихе. А страдания не выгнать, – расстроенно вздыхала Глория и устало села на стул к столу. – Может и я виновата… Не надо было всё тебе рассказывать-то.

– Глория, нянюшка, милая, – кинулась в тёплые объятия Кэтрин. – Не говори так! Я люблю тебя всем сердцем, но мне так тесно в душе без родных… От того, что так жестоко нас разлучили! Даже не знаем, кто!

– Всё наладится, ласточка моя! Помни, кто ты! Всё решишь сама. Я всегда помогу тебе, – обнимала няня. – И что я всё тебе не рассказываю что ли о маме? Сколько уж обо всех поведала! А ты взгляни в зеркало… Ты выросла вся в маму! Она всегда с тобой, и папа, и брат…

Начавшийся проливной осенний дождь стал хлестать в окна…

Сквозь мокрое стекло на потемневшее ночное небо с не меньшим страданием души смотрела и Виктория. Только её уединение в маленькой спальне таверны той ночью было скоро нарушено…

– Вот, это другое дело, – хлопнул в ладоши он. – Наконец-то, встала! Как ты себя теперь чувствуешь? Готова к службе?

– Я слаба, – повернулась Виктория с покрасневшими от постоянных слёз глазами.

– Так, давай, дорогая, посчитаем, – серьёзно заговорил хозяин, сложив на груди руки, так и оставаясь стоять у порога. – Те деньги, что тот молодой человек за гулянки с тобой заплатил, заканчиваются, а если их разбить на все дни, что ты пролежала больная… Ты здесь не бесплатно!

– Я знаю, – еле сдерживала она начавшуюся из-за опасения оказаться на улице в теле дрожь.

– Вот и хорошо, что знаешь, – усмехнулся хозяин. – Ещё завтра тебе, и начинаешь работать! Моим клиентам ты нужна, как и тебе их деньги. Тем более, что это и приятно будет!… Кстати, уже один кавалер просит. Каждый день светится, надоел. Так что, как явится, я его сюда направлю!

Высказав это, хозяин спокойно ушёл, вновь оставив Викторию одну с болью и… душащими слезами…

Осенним настроением встречал вечер и королевский дворец. Снова был затеян для поднятия духа музыкальный вечер. Снова собралась придворная знать…

Покрутившись в своих покоях перед зеркалом, Филипп остался довольным нарядом и видом. Он отправился в зал, где уже наигрывали старые и новые мелодии, звучали песни и слушали всех выступающих по-очереди.

Тихо, чтобы не мешать, Филипп устроился на диване рядом с братом, который внимательно слушал исполняющего на клавесине композицию. Вокруг этого молодого кавалера разместились подыгрывающие ему музыканты со скрипками, флейтами и гитарой…

– Занимательная у нас во дворце традиция сочинять самим музыку и песни, не правда ли? – шепнул довольный Филипп серьёзному брату.

– Это говорит лишь о наличие души, ума и терпения у тех, кто это делает, – кивнул тот в ответ, также шепотом. – К сожалению, не все сочиняющие могут исполнять, а исполнители – сочинять. Однако они все талантливы… Умны…

– Да, но я не умею ни то, ни другое, а к дуракам бы себя не причислял, – высказал Филипп.

– Ты не понял, – усмехнулся брат и зааплодировал с остальными на закончившееся произведение. – Молодец! – воскликнул он.

– Благодарю, принц Крис, – поклонился исполнитель. – Жуткое настроение от осени на дворе.

– Ничего, Фред, у всех это сейчас! – махнул рукой один из присутствующих в ответ.

– Принц, исполните нам что-нибудь? – кокетливо хихикнула одна из молодых дам.

– Да, – тут же присоединилась другая. – Ваш голос так давно нас не радовал!

– Что ж, – глубоко вздохнул Крис на поддерживающие аплодисменты и сел за клавесин, элегантно прикоснувшись к клавишам.

Заиграв нежную мелодию, навевающую красоту и страх, молодой принц запел с болью мучающейся души. Все, кто слушал, почувствовали эту боль…

Солнце глянет из-за туч,

Спросит тихо, подмигнув,

Не хотите ль света луч?

А после скроется,… обманув.

Верная солнцу луна,

На небо ночное выходя,

Надвинет на себя облака,

Свет забрав, будто навсегда.

А что там внизу творится, они

Не знают, и ты не жди.

Им все равно, что там – мы.

В зарослях леса у реки

Погасшие светлячки

Плачут не о любви,

Её не бывает,… увы.

Вещи все свои я соберу,

Сквозь темный лес ночью пройду.

Свет не нужен мне, я и не жду.

Как-нибудь уж без него… проживу…

Растрогавшиеся присутствующие зааплодировали, когда Крис закончил выступление. Он улыбнулся с поклоном и вернулся в общество брата…

– Я не думал, что тебе т-а-к плохо, – прошептал Филипп.

– Может, ты и прав, что с девицами иначе нельзя, но… я не могу, – признался Крис.

– Я не понял, – улыбнулся тот, ожидая продолжения и не обращая уже внимания на следующего выступающего.

– Помнишь, я уезжал на несколько недель? – шептал Крис.