На брюшной полости живота крестообразно кладутся формы рук, после чего белая материя с левой стороны зашивается нитками. Череп обшивается находившимся под ним белым платком, не касаясь лобной части, и сверху его накладывается чёрная шапочка, прикрывая лобную кость с круглым отверстием в середине.

Затем передняя и боковая части, находящиеся под скелетом и по бокам чёрной мантии, укладываются сверху лицевых частей скелета, покрываются чёрной материей, прикрепляются к шапочке и к мантии нитками, которая с левой стороны снизу вверх также защищается. Форма человеческой фигуры с закрытыми чёрной материей лицом и отверстием на лобной кости пеленается чёрной лентой, затем на мантию накладывается епитрахиль из золотой парчи, на которую кладётся медный крест с цепочкой, проходящей под шейным позвонком. Череп и область грудной клетки покрывается квадратной материей из парчи с отверстием налобной кости — “воздухом”.

После этого присутствующим предлагается пройти мимо раки для обозрения, которые и проходят.

Обозрение кончается, и рака закрывается верхней крышкой, таковой, которая и запирается ключом внутреннего замка, чем и заканчивается акт закрытия мощей.

С подлинным верно: секретарь Селезнёв»⁷⁷.

В документе привлекает внимание ремарка автора: «кости скелета... имеют тёмно-коричневый, темнее, чем были при вскрытии 17 декабря 1920 года, цвет». Кости и так имели тёмно-коричневый цвет, и что значит «темнее, чем были»? У каждого человека своя, индивидуальная психология восприятия цвета. За окном солнце скрылось за тучей или в декабре был включён электрический свет, а в августе, когда темнеет поздно — искусственного освещения не было — вот и эффект изменения цвета. Во время изъятия мощей 5 апреля 1927 года под фотографией, на которой изображены останки преподобного, сделана приписка: «Часть костей скелета после очистки от ваты оказались совершенно сгнившими»⁷⁸. Это свидетельствует о различной степени сохранности костей скелета и о присутствии различных оттенков их окраски. Тем не менее эти слова сегодня используются при попытке доказать факт подмены мощей преподобного. Во-первых, контроль за состоянием мощей, особенно в период их представления на всеобщее обозрение, был максимально усилен. Во-вторых, нарушений четырёх сургучных печатей обнаружено не было. Следовательно, в раке находились одни и те же мощи, мощи преподобного Серафима Саровского.

1921 год отмечен в истории России как год великого голода. Как это было и ранее во все времена, Русская православная церковь и в этот раз, несмотря на трудности переживаемого времени, откликнулась на народное бедствие: «Православная церковь никогда и ни при каких обстоятельствах не проходила мимо постигших русский народ бедствий. Так и ныне, при надвинувшемся на значительную часть России голоде, Церковь должна приложить все силы к облегчению участи страдающего от голода населения»⁷⁹. В августе 1921-го патриарх Тихон основал Всероссийский церковный комитет помощи голодающим. 19 февраля 1922 года во все церковно-приходские общины из канцелярии патриарха было направлено благословение на передачу на нужды голодающих украшений и предметов из драгоценных металлов, не использующихся при проведении богослужений. Жители Ардатовского уезда Нижегородской губернии, к которому относился Серафимо-Дивеевский монастырь, 5 апреля 1922 года съехались на съезд верующих — 67 делегатов от пятидесяти пяти приходов. Все делегаты проголосовали за оказание немедленной помощи⁸⁰.

В довольно короткий срок Церковью были собраны значительные средства для закупки продовольствия в голодающие районы Поволжья. Но такое положение дел не устраивало власти — Всероссийский комитет был закрыт и собранные средства реквизированы. Голод ещё более усугубил финансовое положение, но именно эту беду большевики решили использовать в своих корыстных и политических целях, закрыв Православный комитет и взяв ситуацию под свой контроль. 2 января 1922 года опубликован декрет «Об изъятии находящегося в церквях и монастырях имущества, имеющего музейное значение». В дополнение к декрету 26 февраля в «Известиях В ЦИК» опубликовано постановление о необходимости немедленного изъятия из церковных общин всех предметов, состоящих из драгоценных металлов, и даже тех, что священнослужители использовали в проведении богослужений. Этот последний пункт был явно провокационный, вызвавший бурный протест, который власти использовали в своих целях. В ныне хорошо известном письме Молотову Ленин 19 марта писал: «...изъятие ценностей, в особенности самых богатых лавр, монастырей и церквей, должно быть проведено с беспощадной решительностью, безусловно, ни перед чем не останавливаясь и в самый кратчайший срок. Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше, надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать»⁸¹.

Осторожно и методично с середины марта началась кампания по изъятию церковных ценностей в Темниковском уезде. 6 апреля Уездная комиссия по изъятию церковных ценностей под руководством председателя исполкома В. Е. Куникеева приступила к исполнению своих обязанностей. Начали они с самой богатой православной общины — Саровской. Было изъято: серебра 9 пудов 23 фунта; 23 шт. жемчуга; 2 шт. аметиста⁸². Следует отметить, что комиссия потревожила мощи преподобного Серафима — 23 жемчужины изъяты из раки, а два аметиста сняты с туфель преподобного.

Получая сведения из регионов о ходе изъятия, советское руководство поняло, что достичь многомиллиардных результатов не удаётся. 26 марта Троцкий направляет в политбюро секретную записку, в которой, в частности, отмечает: «По телеграммам, печатающимся в газетах, совершенно ясно, что во многих местах изъятие ценностей происходит фиктивно, т. е. изымают ничтожную часть ценностей, не покушаясь на главные, и таким образом достигают “мирного” изъятия. Необходимо послать инструкцию на места о том, что за неполное, т. е. согласующееся с декретом изъятие отвечают местные органы, как за преступное нерадение. Во всех тех местах, где одно поверхностное изъятие произведено, нужно требовать второго изъятия полного и решительного»⁸³.

Сообразно с этой директивой в июне в Темников прибыл уполномоченный губернской комиссии, наделённый полномочиями проведения ревизии и расследования, Захаров. 30 июня в Саровской пустыни было проведено повторное изъятие, уже в присутствии представителей губернии. Основная добыча была взята в главном соборе пустыни — Успенском. Здесь было снято, не считая более мелких, шесть риз с икон весом более пуда каждая (риза, например, с иконы Святой Троицы весила 2 пуда 4 фунта). От раки преподобного Серафима комиссия сняла серебряную крышку весом в 3 пуда 27 фунтов. В Успенском соборе комиссия изъяла серебра более 18 пудов — немного меньше того количества, что собрала комиссия всего по Темниковскому уезду в первую кампанию. В храме преподобного Серафима комиссия забрала престол, сделанный из серебра, весом 6 пудов и 27,5 фунта⁸⁴. В этом же храме были изъяты бриллианты, алмазы и жемчуг. Всего за две кампании изъято из Саровского монастыря: серебра 46 пудов 20,5 фунта; золота 14 золотников; «половина фунта крупнаго жемчуга; шестьдесят шесть золотников жемчуга средняго; четыре фунта семь золотников жемчуга мелкаго; двадцать пять карат бриллиантов; семьдесят четыре доли алмазов двадцать три камня жемчугов и два камня под названием Аметис»⁸⁵. В общем объёме изъятого в Темниковском уезде Саров занимал главенствующее положение: 75 процентов золота, 52 процента серебра, драгоценные камни и жемчуг — почти 100 процентов.

Следует сказать, что поиск спрятанных монастырских сокровищ было первым делом всех секретных сотрудников и добровольных осведомителей: «Доношу, что 23 декабря мне пришлось быть в пещере Серафима, где и увидел 2 закладенных места камнем, — докладывал один из осведомителей, — ...Подозрение падает таково, что в указанном проходе закладены какие-либо вещи подлежащие отобранию»⁸⁶.