Слова старца Серафима о его незнании русской грамматики, как приговор, казалось бы, перечеркнули надежды на обнаружение писем или автографа преподобного. Но это не соответствовало действительности.

В РГАДА, в фонде Курского городового магистрата, обнаружено дело о земельной тяжбе Агафьи Фотиевны Мошниной, её детей Алексея и Прохора, со своим соседом Петром Ишуниным. О тяжбе будет рассказано позже, для нас более интересно другое: дата и порядок написания документа и, главное, кто его подписал.

Прошение семьи Мошниных в Курский городовой магистрат написано в апреле 1774 года, когда Прохору ещё не исполнилось двадцати лет. Далее, прошение составил на гербовой бумаге канцелярист магистрата, а вот подписали документ все члены семейства по правилам делопроизводства тех лет — либо руку приложили лично, либо по неграмотности, при свидетелях, документ подписывал грамотный человек: «К сему прошению сержант Василей Декарев вместа вдавы Агавьи Машинной по ея прошению руку приложил. К сему прошению курской купец Аликсей Машнин руку приложил. К сему прошению курско купец Прохор Машнин руку приложил»⁹¹ (курсив мой. — В. С.). Вместо Агафьи Фотиевны расписался охранник магистрата, вместе с братом Алексеем «руку приложил» и Прохор. Автограф, казалось бы, обнаружен. Но следует помнить, что рукоприкладство не всегда являлось свидетельством грамотности подписавшего: не умея читать и писать, многие просто заучивали подпись. В те времена, когда прошения, объявления, жалобы и другие бумаги составлялись служителями канцелярии, — уметь больше и не требовалось.

Вопрос грамотности курского посадского населения изучен мало. О существовании в первой половине XVIII века школ в Курске неизвестно. Первое упоминание о «латинской» школе за Куром и об её учителе Иване Златницком обнаружено в документах Городового магистрата за 1772 год⁹². В 1780 году «от генерала порутчика курскаго наместничества правителя и кавалера Петра Свистунова городничему Белобокову»⁹³ предписано «стараться» об установлении народных школ для детей разночинцев.

Когда Прохор достиг семилетнего возраста, наступила пора приняться за учение. Купеческие дети обучались письму, чтению и счёту дома с помощью наёмных учителей или старших братьев либо в приходской церкви.

В архиве Оптиной пустыни, в воспоминаниях преподобного Антония (Путилова)[22] рассказывается о домашнем обучении. Они относятся к началу 1800-х годов, но могут служить примером того, как проходило обучение грамоте в купеческой семье семилетнего мальчика:

«1802 г. В этом году продолжал я учиться; часослов выучив и оной утвердив, наконец, начал учить псалтирю.

1804 г. В начале сего года, призвав Бога в помощь, начал я учиться писать слова под руководством брата моего Кирилла, что и продолжал чрез весь год»⁹⁴.

Обучение детей купеческого сословия происходило в возрасте от семи до десяти лет, далее они вынуждены были осваивать школу купеческого мастерства, от которого зависела судьба семейного дела.

Прохор Мошнин действительно прошёл курс обучения счёту, русской грамоте, умел читать и писать. Подтверждением служит находка ещё одного его автографа, документа, относящегося к августу 1781 года, в котором Прохор просит Городовой магистрат об увольнении его в монашеский чин. «Доношение» писал послушник Саровской пустыни Пётр Егоров Пятницкий. Документ разделён на три части, и каждая подписана: «К сему даношению / купец Прохор Сидоров сын Машнин / руку приложил»⁹⁵ (курсив мой. — В. С.).

Первый автограф исполнен несколько нервно, торопливо, с потерей окончания в слове «курской», что, вероятно, можно объяснить неприятными судебными разбирательствами тех лет. Второй автограф написан твёрдой рукой. Сравнивая их, можно уверенно сказать — человек, взявший в руки перо, представлял, о чём будет писать. Итак, сравним находки. 1-й автограф: «К сему прошению курско купец Прохор Машнин руку приложил». Второй автограф: «К сему даношению купец Прохор Сидоров сын Машнин руку приложил». Можно выделить специфические, присущие одному лицу признаки написания букв «к», «р», «п», «ц», «м». В то же время различное написание знака «ъ» и явные отличия в тексте заверяющих подписей являются подтверждением не механического письма, не рисования, а осознанного письма. Можно уверенно сказать о том, что преподобный Серафим Саровский был грамотным человеком, и подтверждением тому являются документы, подписанные им лично.

Беседа Мотовилова с преподобным Серафимом состоялась 4 сентября 1832 года, за четыре месяца до смерти старца. Объяснить признание преподобного в своей неграмотности сложно, но всё же попробуем ответить на этот вопрос в главе, посвящённой личности Николая Александровича Мотовилова.

По материалам ревизских сказок находим, что дети Ивана Евсеевича — Максим, Антон и Сидор — обзавелись семьями и проживали в Ильинском приходе. У Сидора Ивановича (1720—1760) и Агафьи Фотиевны (1725—1800) родились дочь Прасковья 1750 года рождения, сыновья Алексей (1752) и Прохор (1754)⁹⁶. Сидор Иванович умер 10 мая 1760 года, чин погребения совершил священник Ильинской церкви Пётр Колмаков⁹⁷. Ненамного пережила сына его мать Федосья Максимовна, она умерла в 1764 году. В 1771 году Прасковья Сидоровна отдана замуж за мещанина Гавриила Степановича Колошинова (1753—1789)⁹⁸. Она переехала к мужу и проживала в Покровском приходе. У них родились три девочки и один мальчик. Этот факт до настоящего времени был неизвестен. Старшая дочь Елена (1777—?), средняя дочь Анастасия (1778), затем родился сын Михаил (1781)⁹⁹ и, наконец, младшая дочь Евдокия (1787). Через два года после её рождения Гавриил Степанович умирает.

Во время перепланировки города и расширения площади у Покровской церкви¹⁰⁰ было снесено 83 деревянных дома, среди них и дом Колошиновых. После того, предположительно, Прасковья с детьми переезжает к матери, Агафье Фотиевне. Думать так позволяют материалы переписи 1795 года, по которой семья Прасковьи записана на одном листе с семьёй Агафьи Фотиевны. Перепись 1811 года не учитывала женской половины населения, да и по мужской линии данных о Михаиле найти не удалось, и продолжить это родословие пока невозможно. Как неожиданно родословная линия получила продолжение, так неожиданно и пресеклась.

Значительно больше данных собрано о семье Алексея Сидоровича. Благодаря работе Григория Бочарова это наиболее изученная ветвь родословной Мошниных. В начале 1770-х годов в семье Агафьи Фотиевны происходят большие перемены. В 1771-м дочь Прасковья выходит замуж, возможно, в этом же году или ранее женится сын Алексей и приводит в дом купеческую дочь Марию Ивановну Ситникову. В следующем, 1772 году у Алексея и Марии рождается дочь Дарья, ещё через год дочь Матрёна. Сын Иван рождается в 1780-м, в 1783-м дочь Мавра и, наконец, в 1794-м — сын Семён101. Но семья и теряла своих членов. 29 февраля 1800 года на семьдесят пятом году жизни скончалась Агафья Фотиевна¹⁰², она была погребена на кладбище при Успенской Ахтырской церкви, прихожанами которой к тому времени стало семейство Мошниных. Этот високосный год принёс ещё одну утрату: в 24-летнем возрасте, в самом расцвете сил, умирает старший сын Алексея Иван. О дочерях Алексея Григорий Бочаров сообщает следующее: Дарья в 1792 году выдана замуж за купца Аксентьева, а после его смерти вступила во второй брак с Василием Васильевичем Михалевым. Мавра Алексеевна вышла замуж за Николая Бочарова. Подтверждений совместного проживания Дарьи в семье Аксентьевых и Мавры у Бочаровых найти не удалось, но при изучении родословия Михалевых был обнаружен интересный след. «Василья Дмитриева жена 3-го брака Дарья Алексеева дочь»¹⁰³. То есть мужа Дарьи звали не Василием Васильевичем, а Василием Дмитриевичем (1753— 1831).