«В Курский городовой магистрат

от курского купца Василия Аникеева Белоусова

Состоя я именованный по прежде объявленному от меня капиталу тысячи пяти рублей обще с отцом моим Аникеем Белоусовым кои умре и братом Афанасием который ныне находится в отлучке в третьей гильдии нонне приобрёл я собственно своим рачением капитала пять тысяч десять рублёв. В таком случае Курскому городовому магистрату объявляя сим и прошу по вышеизъяснённому имеющемуся у меня такому капиталу написать с отцом моим во вторую гильдию.

Декабря дня 1790г.»¹⁷⁴.

К сожалению, подобного свидетельства о семье Агафьи Фотиевны Мошниной найти не удалось.

Самая многочисленная, третья гильдия состояла из торговых людей, объявивших размер капитала от 500 до тысячи рублей. Манифест освобождал купечество от уплаты подушной подати, взамен которой устанавливался сбор в один процент от объявленного капитала. Посадские мелкие торговцы и ремесленники представляли сословие мещан и продолжали платить подушную подать. Год спустя, в 1776 году, купечество получило важную привилегию — освобождение от рекрутской повинности, заменённой денежным взносом в 360 рублей. Можно думать, что начавшаяся в 1775 году сословно-податная реформа и особенно отмена рекрутской повинности способствовали решению Прохора уйти в монашество.

Материалами Городового магистрата за 1776 год подтвердилась принадлежность Агафьи Фотиевны и её сыновей к купеческому сословию третьей гильдии: «К сей челобитной вдава Агафия Фотеева дочь Мошнина вместо её по её велению сын её курской третьей гильдии купец Алексей Машнин руку приложил»¹⁷⁵.

Сергей Ларионов писал о курском купечестве: «Купцы всякой день изключая праздничных и торжественных, торгуют в лавках в изрядно устроенных деревянных рядах; (каменныя ж начаты строится) как-то, всяким хлебом, всякими съестными припасами, напитками, всякого роду шёлковыми и бумажными материями, сукнами галантереею, и всякими вещьми; словом без излишних прихотей можно пробавиться тамошними товарами без всякого недостатку. Кроме того, бывает два раза в неделю торг в понедельник и в пятницу, куда накануне на под торжище съезжаются из округи поселяны, с разными съестными припасами, хлебом, дровами и сеном и прочим, чего изобильно у них; для продажи или вымена, что им нужно самим»¹⁷⁶.

Вот что можно было увидеть в купеческой лавке Мескотинного ряда в 1777 году из «экзотических» товаров: «1 табакерка черепаховая с патретом... 16 пар чулок женских шёлковых... 6 пуд. с половиною кофию... 5 ящиков помади... 8 ящиков духов... 200 кусков обоев... 2 пуда с половиною черносливу Хвранцузскаго...»¹⁷⁷

Крупы, сахар, чай были обязательны на торговых полках. Соль, муку, мясо и рыбу можно было купить в специально построенных торговых рядах. За порядком наблюдали выбираемые старосты и частные смотрители, рапортовавшие в магистрат о происшествиях, касалось ли дело гнилых апельсинов или торговавших «не своим изделием» крестьян¹⁷⁸. О торговых делах Мошниных можно судить по свидетельству Алексея Сидоровича на страницах дела Городового магистрата.

До переезда на Московскую площадь торговля проходила в надомной лавке, имевшей «выгоднейшее» месторасположение. Затем 3 марта 1766 года Агафья Фотиевна приобрела в Мескотинном ряду, располагавшемся около Красной площади, у курского купца Никифора Прокофьевича Расторгуева первую торговую лавку. Почти через десять лет Агафья Фотиевна увеличила торговые площади, купив соседнюю лавку купца Матвея Борисовича Прилепова. Покупка была оформлена 14 марта 1775 года¹⁷⁹.

«Имеет он (Алексей Мошнин. — В. С.) крепостные матери своей в старом мескотинном ряду две лавки под коими места в длину четыре, а поперёк две сажени и десять вершков, строение во время бывшаго пожара згорело со всеми имевшимися в тех лавках товарами»¹⁸⁰. Имеется в виду пожар в торговых рядах в ночь с 25 на 26 августа 1781 года. Событие отрицательно сказалось на благосостоянии семьи. Если прибавить затраты на перенос дома, то можно понять, почему Алексей при постройке каменных лавок на месте пожарища «от приёму места отказался по малоимуществу своему, ибо во оном ряду на выстройку лавки требовалась немалая сумма так, что и всего капитала своего едва бы достаточно на то было»¹⁸¹.

Видимо, первые 1780-е годы стали для Мошниных тяжёлыми. Когда 21 апреля 1785 года была опубликована Грамота на права и выгоды городам Российской империи с новыми размерами гильдийного капитала — а для записи в третью гильдию требовалось объявить капитал от тысячи до пяти тысяч рублей, — семейство Агафьи Фотиевны Мошниной перешло в разряд мещан. Но Алексей Мошнин не бросил торгового дела и даже купил у купца Афанасия Безходарного лавку в Овсяном ряду на Херсонской улице.

На месте пожарища начались работы по возведению каменных лавок. Лавочное место Мошниных застроили купцы Неронов и Крюков, которые, «будучи капиталистами приняли теперь места не для чего иного как только отдавать в найми»¹⁸². В подтверждение новых капиталистических отношений Неронов, получив место в Большом гостином дворе, продал его купцу Алексею Фатееву. Летом 1790 года Алексей Мошнин, видимо окрепнув финансово, пытается вернуть лавочные места с оплатой строительных затрат, понесённых Нероновым и Крюковым. Он даже арендует одну из лавок на своём крепостном месте «за великую цену так, что едва на заплату оной получаемого на капитал прибытка достаточно бывает; а в содержании себя претерпевает великое изнеможение»¹⁸³.

Годовая тяжба закончилась победой Алексея Мошнина, и в июле 1791 года он получил ключи от двух каменных лавок. Но он не смог вернуть прежнего благосостояния и так и остался в мещанском сословии.

Вероятно, в один из октябрьских или ноябрьских дней 1778 года Агафья Фотиевна и священник Ильинской церкви Пётр Саввинович Колмаков благословили Прохора в путь для поиска иноческой жизни. В увольнительном аттестате, вероятно, был указан возраст Прохора и дано описание внешности. «Он был роста высокаго, около двух аршин и восьми вершков (около 180 сантиметров. — В. С.)... лицо у него было полное покрытое приятной белизной, нос прямой и острый, глаза светло-голубые, выразительные и проницательные, брови густыя, волосы на голове светлорусые и также густые. Лицо его окаймлялось густою окладистою бородою, с которою на оконечностях уст, или рта, соединялись длинные, густые же усы»¹⁸⁴.

По ревизским сказкам 1782 года, со слов Агафьи Фотиевны записано, что Прохор «779 г. выбыл в монашеский чин»¹⁸⁵. По законам того времени «никто не может отлучиться от места своего постоянного жительства без узаконенного вида или паспорта»¹⁸⁶. Купцы могли оформить в Городовом магистрате на своё имя «плакатный» паспорт сроком на один год. Перед окончанием срока действия старого паспорта путешествующий под «опасением быть признанным за беглого» обязан был оформить новый. Перед уходом в 1778 году в Саровскую пустынь Прохор имел паспорт сроком на один год и проживал в обители как богомолец. В 1779 году паспорт продлевается, и так продолжается до 1781 года, когда Прохор проходит трёхлетний послушнический искус и приступает к оформлению отпускных документов от купеческого общества для пострижения в монашество.

Прохор находился в Саровской пустыни с 1778 года, что бесспорно. В архиве монастыря в документе с графой «С которого году находится в пустыне» напротив фамилии Мошнина стоит: «с 1778-го года ж»¹⁸⁷. 20 ноября 1778 года, накануне праздника Введения Пресвятой Богородицы во храм, 24-летний кандидат в монашество ступил за стены Саровского монастыря¹⁸⁸.

Встречу курского паломника и настоятеля обители отца Пахомия можно представить, прочитав отрывок книги писательницы начала XIX века Варвары Миклашевич[35] «Село Михайловское, или Помещик XVIII столетия». Ею зачитывались Грибоедов, Жуковский, Кюхельбекер, Пушкин. Александр Сергеевич писал о Миклашевич в одном из номеров журнала «Современник» за 1836 год: «Недавно одна рукопись, под заглавием “Село Михайловское” ходила в обществе по рукам и произвела большое впечатление. Это роман, сочинённый дамою. Говорят, в нём много оригинальности, много чувства, много живых и сильных изображений. С нетерпением ожидаем его появления». Миклашевич по личным впечатлениям от посещения Саровской пустыни описала её в том временном промежутке (или ранее), когда в неё пришёл Прохор Мошнин и, что самое интересное, описание приходится на праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы. Приведём отрывок из книги, чтобы читатель явственнее почувствовал детали быта монашествующих, дух и нравы обители.