Действительно, слава старца Серафима распространялась по всей Руси, как среди мирских людей, так и среди священнослужителей. И подтверждением тому переписка братьев Путиловых. На этот раз оптинский старец Антоний пишет саровскому казначею Исайе о своём желании «попросить у вас написать для меня на холсте портреты четырёх вашей обители великих старцев. 1-й о. Строит. Исайя (Зубков, восьмой настоятель пустыни. — В. С.); 2-й о. Игум. Назарий; 3-й о. Марка; 4-й о. Серафима — всех в малом виде на одной картине, величиною в аршин ли в аршин с четвертью»200. Письмо отправлено в Саров в июне 1831 года. Из перечисленных четверых «великих старцев» только отец Серафим здравствует. Это письмо говорит нам о степени почитания старца-пустынника и о том, что портреты батюшки художники писали ещё при его жизни. Удивительно, но сохранилось и обнаружено письмо Исайи с ответом на этот запрос. «Просите вы о написании известных четырёх старцев — Исайи, Назария, Марка и Серафима. Постараюсь это желание ваше исполнить — только погодите, теперь живописцы заняты безотлучно росписыванием здешнего собора»201. Так что в окрестностях современной Оптиной пустыни этот групповой портрет, возможно, ещё сохранился.
После кончины отца Серафима единственным пустынножителем оставался иеродиакон Александр. Правда, пока неизвестно, до какой степени он соответствовал этому званию. А после его смерти в 1840 году пустынножительство пресеклось. «После него уже никто не получал благословения на пустынное житие, хотя были желающие»202. Единственно, что разрешило монастырское начальство, — это затворничество в келье. По монастырским документам известно имя затворника — рясофорный послушник Иоанн Коротков, выходец из Троице-Сергиевой лавры. В 1848 году он от самоизнурения обессилел: «Смертная бледность уже покрывала лицо его, тяжкая одышка препятствовала говорить»203. Умер он в конце 1849 года.
Последним саровским пустынножителем был монах Анатолий (симбирский мещанин Андрей Петрович Петров)204, в год прославления отца Серафима в возрасте семидесяти лет получивший благословение на пустынножительство. Спустя некоторое время он сменил пустынь на затвор и находился в нём до своей кончины (в списках 1919 года ещё упоминалось его имя)205.
Во время посещения Саровской пустыни в 1848 году известный духовный писатель Андрей Николаевич Муравьёв, проезжая по тесным лесным дорожкам, сказал: «Вот достойное жилище отшельников». На что игумен Исайя II заметил: «Гнёзда остались, но отлетели райские наши птицы; вы увидите сломанные их келлии, где уже боле никто не живёт. По грехам нашим, Господь лишил нас сих великих подвижников, к которым стекались отовсюду за духовным советом»206.
Мотовилов и его тайна
Осенью 1831 года в Саровскую пустынь приезжает симбирский помещик Николай Мотовилов, в это время состоялось его знакомство со старцем Серафимом. Знакомство было коротким — всего около полутора лет, но оставило заметный след в «Серафимоведении», оказывая заметное влияние на современных богословов и историков.
Николай Александрович Мотовилов родился 12 мая 1809 года в селе Рождественском (Русская Цыльна) Симбирского уезда Симбирской губернии — в родовом поместье родителей — Александра Ивановича Мотовилова и его жены Марии Александровны, в девичестве Дурасовой. Прожив на белом свете 70 лет, он оставил по себе память как о «Служке Божией Матери и преподобного Серафима». На самом ли деле он удостоился такого высокого звания или это фантазии Николая Александровича — вот в чём вопрос. Ответ на него кажется ясен, но...
«Такой же безумный, как и я!» — говорила про него Дивеевская блаженная Пелагея Ивановна и, как оказывается, была недалёка от истины.
Впервые широкая общественность узнала о Николае Мотовилове после издания в 1903 году писателем и публицистом Сергеем Александровичем Нилусом рукописи под названием «Беседа преподобного Серафима Саровского с Н. А. Мотовиловым о цели христианской жизни». Публикация привлекла к себе внимание читающей публики, привлекает и до сих пор, переиздаётся большими тиражами и сформировала целое направление в богословской мысли.
В 1990-е годы, когда исследователям была предоставлена возможность работать в государственных архивах, историками обнаружены документы, проливающие свет на биографию Мотовилова. Но наибольшей удачей называется находка, которая произошла в 2003 году, когда в Отделе рукописей Российской национальной библиотеки (ОР РНБ, бывшей публичной им. М. Е. Салтыкова-Щедрина), в Фонде Санкт-Петербургской духовной академии была обнаружена докладная записка, адресованная первенствующему члену Святейшего синода митрополиту Санкт-Петербургскому Исидору (Никольскому), датированная 1861 годом. «Докладная» опубликована в 2005 году издательством «Отчий дом» в серии «Библиотека “Преподобный Серафим”» под названием «Записки Николая Александровича Мотовилова, служки Божией Матери, и преподобного Серафима». О «достоверности» сведений, изложенных автором в «Записках», свидетельствуют слова, вложенные Мотовиловым в уста святителя Антония Воронежского: «При жизни моей не говорите ничего о мне и не хвалите меня. А по смерти не только дозволяю, но и завещаваю и умоляю всё и о грешном Антонии высказать, как Господь Бог подал вам быть свидетелем его жизни и дел его по Господе Боге»207. Из дальнейшего разбора «Записок» станет понятно, что после смерти свидетелей можно говорить и писать всё, что заблагорассудится, и этому принципу Мотовилов следовал в течение всей своей жизни. При прочтении «Записок» можно сделать вывод — автор «памятник себе воздвиг нерукотворный». А такие личности, как преподобный Серафим Саровский, Антоний и Митрофан Воронежские, необходимы для подтверждения «величия» автора. К сожалению, свидетельства Мотовилова о старце Серафиме принимаются как истина, на самом деле не являясь таковыми. Если прочитать публикации о Мотовилове с карандашом в руках, то многое становится понятным.
Далее рассмотрим основные этапы становления личности Мотовилова на основании его записок и пересказов Пилуса. «Исключительность» Мотовилова проявилась ещё до его рождения: его отец, Александр Иванович, получив первоначально отказ от своей будущей жены, уходит в Саровский монастырь для принятия монашеского сана. Однажды, «едва успел задремать Саровский послушник, как вдруг увидал, что в просфорню входит святитель Николай и говорит:
— Не монастырь путь твой, Александр, а семейная жизнь. В супружестве с Марией, которая тебя отвергла, ты найдёшь своё счастье, и от тебя произойдёт сын, его ты назовёшь Николаем — он будет нужен Богу. Я — святитель Николай и назначен был покровителем мотовиловского рода...
Сон этот, как и следовало ожидать, изменил направление мыслей Александра Ивановича, и он вышел из Сарова. Вторичное предложение, сделанное им Дурасовой, не было отвергнуто, и от этого предсказанного брака родился... первенец, которому и было дано имя Николай. Это и был наш Николай Александрович Мотовилов»208. Здесь приведены слова Нилуса, пересказавшего это видение по запискам Мотовилова, обнаруженным в 1903 году. Вот как говорит о пребывании своего отца в Сарове сам Мотовилов: «...Услышав от меня (преподобный Серафим. — В. С.), что родитель мой два года жил в Саровской пустыни, в просфорном послушании быв, и потом женился (хотя в скобках скажу — то и по особому святителя Николая Чудотворца повелению было им сделано), сказал мне: “Что же родитель ваш не остался у нас в Сарове? — И потом, помолчав и исполнившись в лице необыкновенным светом, прибавил: — Ну, да слава Богу, батюшко, он и без того в милости и великой милости у Господа Бога, мы с ним братья по душе”»209.
Удивительно, как, живя бок о бок два года, старец Серафим не знал о присутствии послушника из дворян Александра Мотовилова. Может быть, потому, что в списках монашествующих Саровской пустыни такой послушник до сих пор не обнаружен?
