Появление ошибки следует, вероятно, отнести к смене поколений в делопроизводстве монастырской канцелярии — всё же прошло 24 года с момента полного составления списка монашествующих, временная нить была утрачена, и в делопроизводство могла вкрасться ошибка, давшая такой результат. При сравнении ведомостей за первую и последнюю трети 1828 года видно, как возраст 64 года невнимательным или неграмотным переписчиком превращается в 69 лет. С этого момента год рождения отца Серафима — 1759-й.

Далее ошибка кочевала из одного монастырского документа в другой, из первого «Сказания» в следующее. Наконец, в 1840-е годы стараниями нижегородских купцов Петра и Михаила Ясыревых⁴⁹ на могиле старца устанавливается надгробие с надписью:

Это монументальное сооружение окончательно утвердило 1759 год как год рождения отца Серафима. Возможно, ошибку потом обнаружили, но исправлять не сочли нужным.

При изучении проблемы долго не принималась в расчёт юридическая сторона вопроса, в частности — какими законами регламентировалось пострижение в монашество? XVIII век отмечен кардинальными реформами Петра I во всех областях жизни России, в том числе и монастырей. «Духовный регламент», имевший силу не одно десятилетие, определял конкретное число монашествующих для каждой категории монастырей, пострижение допускалось только на «убылые» (вакантные) места, с прохождением как минимум трёхлетнего послушания. Испытательный срок иногда растягивался на всю жизнь, хотя известны случаи отступления от правил по именным указам. Например, Феодор Ушаков[8], прославивший Санаксарскую обитель, был пострижен через год. Но главное, мужчин дозволялось постригать не ранее чем по достижении тридцатилетнего возраста⁵¹. «О летах пострижения в монахи остаётся главным правилом в Духовном регламенте... по силе разрешается оное не прежде, как по достижении тридцатилетняго возраста»⁵². Некоторые послабления в правилах о пострижении в монашество были объявлены указом Святейшего синода № 6040 от 20 июня 1832 года, и касались они только окончивших курс богословских наук и вдовых священнослужителей.

В качестве примера «грамотности» делопроизводителей и строгости «Духовного регламента» хочется привести пример из жизни арзамасской Высокогорской пустыни, кстати, до 1788 года находившейся в подчинении Саровского монастыря. В отношении послушника, которого настоятель намеревался постричь в монашество за прилежание или за грамотность, было произведено служебное расследование. В ходе его записалось «Показание» следующего содержания: «По силе указа из духовной консистории... я нижеименованный... родился в 1771 году итак тепере мне щитается 32 год. В пашпорте же моём по ошибки писца менее годов мне написанное, хотя я и видел тогда, но сие так просто оставил, поелику не имел знания какие деты, по силе духовнаго регламента, к пострижению потребны. Апреля 2 дня 1803 году к сему показанию... послушник Иван Андреев Юшенков руку приложил»⁵³. Такое объяснение не помогло послушнику, и его возраст — 29 лет — был оставлен в «Ведомости о монашествующих» без изменения⁵⁴. Только тем, что в 1784 году Прохору Машнину исполнилось 30 лет, можно объяснить его хлопоты об окончательном увольнении из городского общества при поступлении в монашество. Свидетельство Прохор получил 13 февраля 1785 года. При исследовании документов за 1784—1786 годы в разделе «Переписка монастыря с Владимирской духовной консисторией о пострижении в монашество» в обнаруженном «Реестре кто именно ниже подписавшагося послушника и с какова звания и сколько имеет от роду лет, и с коего времени в реченной пустыне находится»⁵⁵ записаны четыре фамилии претендентов на пострижение в монашество (и все они были пострижены в 1786 году): Щепетильников, 31 года от роду; Овчинников, 32 года; Задорин, 31 год; и, наконец, «...города Курска мещанин Прохор Сидоров сын Машнин, от роду 32 года». О том, что документ был составлен в период с 1784 по 1786 год, говорит явное исправление цифры «30» на «32», что подтверждает и двухлетнее оформление документов Прохора Мошнина. Пострижение Прохора в монашество подтверждено свидетельством «от внешних», то есть представителями светских властей, и в рапорте настоятеля в Духовную консисторию три свидетеля записали, что всё «...Произведено без всякаго к нему принуждения, а точно так, как духовным регламентом и указами поведено»⁵⁶.

В монастырском архиве хранится «Ведомость о монашествующих»⁵⁷ за 1799 год, где впервые указаны год пострижения иноков Саровской пустыни и их возраст. Путём вычитания получаются следующие результаты: строитель Исайя[9] пострижен в 32 года, казначей Киприан[10] в 31 год, иеромонахи Леонид[11] и Иоаким[12] соответственно в 32 и 41 год. Кстати, иеромонах Нифонт также «пострадал» от руки монастырского делопроизводителя: в 1799 году по ведомости его возраст записан равным тридцати восьми годам⁵⁸. То есть годом рождения будущего игумена необходимо признать 1761-й, а не 1767-й, как записано в более поздних ведомостях, откуда эта ошибка перекочевала и в книгу Авеля (Ванюкова) «Общежительная Саровская пустынь и достопамятные иноки в ней подвизавшиеся: Записки, собранные Троицкой Сергиевой лавры иеромонахом Авелем»⁵⁹. Неверная запись цифры «1» как «7» запустила необратимый процесс.