Я шагнул в портал, ведущий по следу, и заметил, что выставленные скобы деформируют пласты реальности, поэтому каждая скоба добавляет дополнительное ускорение и я промахиваюсь. Отметив у себя это в памяти я шагнул в портал и заскользил по мягкой жиже дороги, едва удерживая равновесие.

Забрызгав себе грязью штаны и оставив за собой приличную борозду, я прошёл к дому. Рядом с домом, сгорбившись на карачках, в грядках ползала женщина, колупая землю тяпкой и что-то туда сажая. Она меня тут же заметила, выпрямилась, улыбнулась и замешкалась.

— Никакой официальщины, — предупредил я.

— А чем я обязана таким визитом? — чуть ли не задыхаясь произнесла она, вытирая грязные руки, которыми она рыхлила землю перед посадкой. — Боги, в голове не укладывается! Бог, отвечающий на молитвы, пришёл ко мне второй раз!

Я не стал её разубеждать.

— Только я не к тебе, а к твоему сыну. У него что-то для меня есть.

— Да-да, — метнулась она к двери, открывая её.

Войдя в чистую и убранную прихожую, я снял грязные ботинки и прошёл в дом. На пороге в хату стоял глазастый пацан, совсем ещё крохотный, молочные зубы ещё не начали выпадать, и держал на вытянутой руке деревянный кубик.

— Это тебе, за сцёку, — показал он на шрам под глазом, так напоминающий мой.

Я молча подошёл и аккуратно взял кубик с чёткими острыми гранями. На нём не было ничего, просто кубик. Ким показал свои руки с двумя порезами и мозолями.

— Я долго его делал. Мама говорит, цто ты меня вылецил.

— Да, я помог, — кивнул я.

— Цпасибо.

Ким шагнул вперёд и обнял мои грязные штаны.

— Мама ругаться будет, что ты вымазался, — потрепал я его по волосам.

Мальчик улыбался.

— Я хоцу с тобой! — заявил он.

— Подрасти вначале. Будешь большой, как твой папа, — будешь со мной, — на полном серьёзе заявил я ему.

Ким надулся, но кивнул.

— А ты не цостарисся? Папа говорит, цто мама цостарицся и умрёт!

— Нет, я как твой папа, — заверил я пацана.

Выходил я преисполненный чувства значимости того, чем я занимаюсь, и чётко решил продолжать этим заниматься не смотря ни на что.

В трактире было пустовато, лишь Ник, Валькра и (что удивительно) Фернандо сидели да молча уминали свою еду. Я подсел к ним за столик.

— Эльфов не видно?

Ник покачал головой.

— Сеамни наорала с утра пораньше на Курта и Нинтра и отказалась идти кушать.

Зная текст её песни можно было понять, на что обиделась Сеамни. Только вряд ли Курт или Нинтр знают, о чём там поётся.

— Я ещё не очень понимаю, в чём дело, — подал голос лысый Фернандо, крутя кусочек муньки на вилке, — но джентельмены подглядывали за дамой в душе.

— Там всё немного не так, — поправил я. — Они подслушивали за Сеамни в душе.

— А это как? Как летучие мыши? — удивился Ник и задумался. — Нинтр и Курт же люди, а люди так не умеют. Люди везде не умеют в эхолокацию?

Он захлопал глазами, глядя на Валькру.

— Ну я не умею, — развела она руками.

— Никто не умеет, — подтвердил я, наблюдая мыслительный процесс Ника. Тот кивнул, потом задумался, снова кивнул и не выдержал:

— Всё равно я не понимаю. Ну вот подсматривать понятное дело, — Ник словил неодобрительный косой взгляд Валькры, — но подслушивать?..

— Сеамни очень красиво поёт, — сообщил я ему.

— Хм. И что? Разве нельзя её попросить спеть?

— Ник, — обратился я к нему, — спой пожалуйста матную частушку прям тут, прям сейчас.

— Да легко, — с набитым ртом буркнул Ник и уже принялся подниматься из-за стола. Валькра его потащила за рукав вниз.

— Гарри к примеру сказал, — объяснила она.

— Ну да, пример плохой, — согласился я. — Фернандо, не соизволишь ли ты исполнить что-нибудь очень непристойное?

— Не соизволю, — совершенно серьёзно заявил Фернандо и продолжил кушать. — Это неприлично.

— И что же это получается? — спросил вдруг Ник. — Сеамни поёт матерные частушки в душе?

Я расхохотался, рассмеялась и Валькра, один только Фернандо остался непоколебим.

— Нет, она поёт романтичные песни про высокие эльфийские отношения, любовь и привязанность до самого гроба, — сообщил я Нику. — И очень сильно стесняется этого. Но поёт очень красиво.

— А чего ж стесняться тут, — буркнул Ник. Валькра покраснела. — Вон… ау! Ты чего дерёшься?

Валькра дала ему в бок с локтя.

Я удивлённо поднял бровь. Понятно было, в каких отношениях состоят Ник и Валькра, только непонятна была причина такой скрытности.

Валькра смутилась окончательно.

— На моей родине воинственные девы не занимаются любовью, — пояснила она.

— Да, они не занимаются любовью, — подтвердил Ник, — они трахаются как дикие кошки, — и тут же получил второй удар, хохоча сквозь боль.

Фернандо поднял взгляд от тарелки с овощами:

— Мокошь благословляет ваш союз.

Валькра чуть не подавилась. Я же попытался её урезонить:

— Забудь уже про свой мир. Есть Безымянный и здесь свои правила. Фернандо, если Мокошь благословляет союз, значит ли это, что ты в качестве исключения обладаешь эхолокацией и уже узнал, что наша Валькра, к примеру, беременна?

Ник замер, не донеся кусочек мяса до рта. Валькра принялась интенсивно багроветь.

— Я обычный человек и вообще не знаю, что такое эхолокация, — ответил Фернандо.

Валькра с Ником выдохнули.

— И что, ты прям не хочешь детей? — уставился на неё Ник.

— Я… Это… Гарри, мне придётся покинуть команду в случае беременности, — совершенно серьёзно заявила она, всё ещё оставаясь красной.

— Да Френк вон и не забеременнев покинул команду, — пожал плечами я и увидел, что на глазах Валькры наворачиваются слёзы.

Она сжала зубы, утёрла слёзы, шморгнула носом и коротко кивнула.

Днём я исследовал магические потоки крепости, отвлекаясь на молитвы. Пришлось попрыгать порталами, чтобы выяснить, что мужика съели лесные звери, у другого сопли и он «умирает», а жадный низушек хочет назад свой товар потому что местный торговец из Аэглирлоэй скупил остаток хлеба прямо перед Праздником Рождения за бесценок потому, что оба были пьяными. Ещё и параллельно с этим меня откровенно засирала какая-то эльфийка с юга, мол я неумелый. В каком это месте я неумелый?!

Постоянные просьбы отвлекали и я принялся реже на них отвечать. Как результат — молиться мне стали интенсивнее и это мне нравилось. Я получал постоянную подпитку силы находясь даже далеко от замка.

Замковый источник всё так же не поддавался.

Отойдя на приличное расстояние от Нуриен Юндил, я расставил кристаллы и принялся их изучать. Закончил я, когда солнце уже село. Обнёс всё защитным барьером и отправился обратно в замок. Продолжил на следующий день, ставя эксперимент за экспериментом. В итоге я выяснил, что поток дестабилизируется и рассеивается. Куда девается сила — загадка, но она исчезает. Остаются структуры такой низкой интенсивности, что они смешиваются с фоном и растворяются в нём.

Я ходил и думал, в чём может быть причина. Мысли мои строились только вокруг моих рассуждений. Весь остальной мир начинал меня раздражать, но про свои обязанности я не забывал, хотя и приходилось ругаться на себя и заставлять себя отвлечься.

По вечерам я заглядывал к Марьяне, оставляя ей еды на день. С каждым днём девушка всё больше впадала в состояние уныния. В какой-то момент я обнаружил её вновь одетой.

— Это не игра, — заявила она мне. — Я пустая, ничего не чувствую. Этого ты добивался?

— Нет, ты должна продолжать пылать, но не выжигая себя изнутри, — отозвался я.

— Я так не умею. Либо всё, либо ничего.

— Дрова в костёр подбрасывают постепенно, иначе можно зажечь лес и сгореть.

Марьяна растянулась на кровати, закинув руки за голову. Выглядела она более здоровой, чем пару дней назад. Выходя от неё, я специально оставил дверь нараспашку, и это было рискованно.

На следующее утро, понимая, что я не спал, вчитываясь в описание странных мест поклонения и артефактов, которые в этих местах использовались, я решил, что пора останавливаться.