*****

Все предсказания Никиты сбылись с удручающей точностью.

Он вел мотозавозню спокойно и уверенно, как-то буднично, что ли… Не старался прижиматься к западному берегу, не стремился проскочить опасный участок побыстрее. Как будто это для него и не важно, а на борту нет ничего необычного.

Но высокий восточный берег не спал. Взвизгнули и завелись моторы, и, коротко подпрыгивая на невысокой волне, понеслись к стремнине катера. Люди на них не подавали никаких сигналов, не махали ни флажками, ни руками, просто молча двинулись наперерез. Все было ясно без слов — причаливайте.

Не успели толком пришвартоваться, как на борт поднялись двое крепких детин с автоматами, прошлись по-хозяйски, осмотрели рубку, заглянули в кондейку. Все потупились, спрятаться было решительно негде. А вот Бен, похоже, даже и не думал прятаться, он застыл рядом с бочками из-под топлива, заложив руки за спину. Люди атамана огляделись, словно мысленно пересчитывая всех по головам, лишь мимоходом скользнув взглядами по Бену, словно и не человек перед ними, а какой-нибудь куль.

— Пошевеливайтесь! Не заставляйте атамана ждать!

— А мотозавозня… — растерянно пробормотал Никита, — …присмотреть бы за ней…

Мужики с автоматами расхохотались:

— Ой! Ой, рассмешили! Нужен нам ваш металлолом! У нас только пацаны на таких ходят.

Один показал жестом на расположенный поодаль новый причал. У него стояли крепкие, ладные, хорошо покрашенные катера и буксиры, на фоне которых мотозавозня смотрелась гадким утенком.

— Впрочем — ладно! — внезапно согласились мужики. — Наш атаман муслимов не больно жалует, так что можете оставить своего на хозяйстве.

Никита вспыхнул, но промолчал, лицо Назара еще больше потемнело. Путешественники, ставшие в миг не то гостями, не то пленниками загадочного атамана, сошли на причал. В эти минуты Лидию, Катерину и Никиту больше всего заботило одно: не пялиться на застывшего в неподвижности Бена, чтобы невзначай не привлечь к нему внимание, а также не впасть в другую крайность, вовсе избегая смотреть в его сторону, что тоже выглядело бы подозрительно.

Берег, на который пришлось сойти путешественникам, был скуден и уныл. Только галька и песок, обильно сдобренные мусором, неизменным спутником человеческой цивилизации. Кругом окурки, обертки от сигарет, проржавевшие железки. Здесь, как и почти на всем среднем течении Енисея, восточный берег был высок и обрывист, и с этого, с позволения сказать, «пляжа» вела наверх узкая крутая лестница.

Через несколько минут, пыхтя и отдуваясь, путники достигли верхней площадки. Местные, сопровождавшие отряд, поднялись по ступеням легко и не без высокомерия смотрели на пленников — практика.

Лида огляделась в изумлении. Здесь, на просторной равнине над рекой, кипела нормальная человеческая жизнь. Она смотрела и вспоминала: ведь именно здесь и начались когда-то ее злоключения… Их повели дальше по каменистой дороге. Прямо перед путешественниками раскинулся запущенный сквер, поросший нестриженой бурой травой, а деревья… Да, деревья, несомненно, подросли за прошедшие двадцать лет. За сквером возвышалось странное здание со странной судьбой. Давно, еще в первый приезд Лидии Метёлкиной в Туруханск, в нем располагался районный дом культуры. Издали его даже можно было принять за кинотеатр, а недавно оно было переименовано в Общественный центр. Было оно большим, как бы не по росту даже такому солидному селу как Туруханск. И здание, и сквер остались здесь еще с тех времен, когда Туруханск был городом. Да, было и такое! Но потом все вернулось на круги своя, селом-то быть и привычнее, и сподручнее. Вдруг двери центра распахнулись и на улицу вывалилась целая орава детей и подростков. Неужели из кино?! С топотом и гвалтом они ринулись в сквер занимать места на качелях.

В разные стороны от сквера расходились широкие, отсыпанные гравием улицы, а вся округа, сколько вмещал окоем, была застроена по-сибирски добротными частными домами. По одной из улиц к ним целеустремленно приближалась небольшая, но плотная группа людей.

«Он!» — как-то сразу угадала атамана Лидия. Громов бодрячком шагал к скверику, а за ним едва поспевала атаманова свита. Был он в камуфляжной форме, ботинках военного образца и в серой барашковой папахе. К чему здесь камуфляж, ведь время-то мирное?! Но путешественники быстро осознали, что в этих краях бессмысленно искать ответы на некоторые вопросы. Зачем камуфляж, зачем папаха… К чему озадачиваться столь ничтожными проблемами, когда местный предводитель надвигался на них, держа в одной руке плотный бумажный пакет, а другой закидывая в рот семечки с впечатляющей быстротой. Это был сложный какой-то процесс: семечки залетали атаману в пасть, а одновременно с этим вправо и влево сыпалась отработанная шелуха. Он делал это чаще, чем дышал. Не оставалось сомнений: этому господину здесь позволено все.

За атаманом, чуть опережая свиту, следовал еще один человечек, да не абы какой, а уменьшенная копия Громова. Он был ниже ростом, значительно уже в плечах, но носил камуфляжную форму из точно такой же ткани и барашковую папаху, но тоже помельче. И усов у него не было — отрок.

Атаман Громов с сыном смотрелись рядом как мальчики-матрешки, это было ужасно нелепо, но при этом и немного и страшновато.

— В наших краях не часто встретишь чужеземцев, — начал Громов, приблизившись. — Здесь бывают, конечно, разные люди, но лишь такие, про которых нам известно. Вот вы, — он ткнул пальцем в Никиту, — прошли на север на рассвете пять дней назад. Удивлены? Наши люди хорошо рассмотрели и вас, и вашего помощника-чурку. А вы… — Громов подошел вплотную к Катерине. — С вами, пожалуй, будет поинтереснее. Вы ведь с катера «Борей», если не ошибаюсь? Вы оправились на север очень давно, сразу после ледохода, полярный день только начинался. Прошли гордо, не таясь, с поднятым флагом. Но теперь у вас нет ни катера, ни ваших дружков. Сгинули? Что ж, бывает. В наших краях и не такое случается.

Вопреки ожиданиям, Громов совсем ничего не сказал о Лиде, только смерил девушку цепким взглядом. Вместо этого он встрепенулся, словно стряхивая морок.

— Ну что, нежданные, незваные мои гости, милости просим в мою резиденцию. Потолкуем.

И он двинулся прямо к зданию Общественного центра, часть которого, как выяснилось позднее, была предоставлена в его распоряжение. На душе у Лидии было нехорошо. Что задумал Бен? Не случится ли с Назаром и оставленной мотозавозней какой-нибудь неприятности? Но главное — атаман и это его странное гостеприимство… Если бы он сразу приказал заточить их в каземате, Лиде было бы, пожалуй, менее страшно.

*****

Она хорошо помнила это здание. Над входом на половину Громова висела икона Спасителя, предусмотрительно защищенная козырьком. «Во как, — размышляла Лида. — И над входом у него иконка, и в кабинете, и дома, бьюсь об заклад, тоже… Зато слухи о его бесчинствах ходят по всему Енисею».

Но выяснить, действительно ли в кабинете атамана висит икона, в этот раз не удалось. Недалеко от входа, прямо на траве стоял накрытый стол, благо, погода позволяла пока проводить время на открытом воздухе. Громов жестом предложил гостям сесть, и им тотчас же принесли свежайшего пива.

Катя и Никита, не растерявшись, подошли к наддверной иконе, в пояс поклонились и перекрестились. Странно, но в остальное время истовой религиозности за ними как-то не замечалось. Это не укрылось и от атамана:

— Православные, значит? Это хорошо, дети. А ты что столбом стоишь? — повернулся он к Лидии. — Среди бусурман, что ли, жила? Сама рассчитываешь, поди, что я буду обращаться с вами по-христиански?

— Позвольте представиться — я Никита Трубин, а это…

— Оставь сынок, оставь… Мне это не важно. Мне не нужны ваши имена, главное — вы знаете мое, — атаман сделал паузу, явно с каким-то намеком.

Никита и Лидия молча кивнули.

— И я надеюсь, — последовала новая эффектная пауза, — что вы знаете закон. Закон человеческий и, я не побоюсь высокого слова, закон, заданный нам Творцом.