Пусть Катерине теперь не помочь, но самой-то ей что теперь делать?! Неужели… вернуться в Метрополию? Но что ее в таком случае ждет?! Уж точно не теплый прием. Ведь Лида незаконно пропустила чужака на территорию города, самовольно открыла ворота, помогла угнать вездеход… Да, она преступница, и ее осудят.

На этом месте Лидия запнулась. Она не смогла припомнить ни одного судебного процесса, прошедшего на ее памяти в Метрополии. Вот во времена ее детства, в Городе, такое иногда случалось… Помнится, директора местного пищеторга взяли сразу после окончания северного завоза… И сакраментальное: «Дальше Сибири не сошлют!» стало в тот год любимой шуткой горожан. А здесь… Выходит, суд будет тайным. И к чему ее, интересно, приговорят? А к чему вообще можно приговорить жителя Метрополии?! К лишению свободы? Но чтобы потерять свободу, ее нужно иметь! К заключению в темнице? Но они и так живут в подземелье, годами не видя солнечного света. Каторжные работы не слишком вероятны, ибо каторга — это целая структура, или… По всему выходило, что ее ждет смертная казнь. Вывезут подальше в тундру и…

Как это часто бывает с людьми, которым не с кем обсудить то, что их тревожит, Лидию мучили мысли, одна страшнее и нелепее другой. Причем их глупость и нелепость сразу бы обнаружились, выскажи она их вслух, но в том-то все и дело, что поделиться ей было совершенно не с кем. Так постепенно, но довольно быстро ее охватили муки отчаяния. Мысль о смерти, которая еще несколько часов назад так пугала ее, заставляя бежать сломя голову и прятаться за штабелями дров, постепенно стала индифферентной, а затем и желанной. Лида подошла к опасной черте, за которой один шаг до… самоубийства.

Не замечая времени, не помня себя, Лидия прошла весь Город от края до края. Забыв про необходимость таиться, она иногда издавала короткие полувсхлипы, полувскрики. Может, Кати уже нет в живых? Да и ей самой не продержаться долго. Ночь немного посветлела, и в неверном свете луны казалось, что Город стоит прямо в воде. На самом деле вода, а точнее — липкая жижа, покрывала землю лишь тонким слоем. Лида шла по щиколотку в этой жиже, и та скрывала ее следы.

Зрелище было поистине ужасающим: темное небо в неверных, холодных огоньках звезд отражалось в топкой воде, и между этими двумя стихиями лежали руины. В этой части Города сохранившихся зданий не было совсем. Сумрак окутывал их со всех сторон, изредка выпуская из своих объятий то покосившийся «грибок» детской площадки, то вразнобой накренившиеся фонарные столбы, то силуэт разрушенного здания. По вылинявшим вывескам, скамейкам, покосившимся автобусным остановкам Лида узнавала город своего детства, по улицам которого когда-то носилась с соседскими мальчишками. Теперь все было проржавевшим, мертвым, размытым. Нет — это она сама плакала, не в силах остановиться.

Постепенно глаза адаптировались к темноте, и на фоне неба проступил и обрел четкость силуэт дымовой трубы котельной. Той самой трубы. В последний год Лидочкиного детства мальчишки обожали лазить на самый верх, сколько бы их потом ни пороли родители. Благо, труба была оборудована стремянкой.

Сейчас она стояла, отклонившись от вертикали градусов на пятнадцать. Что может быть проще?! Лидия залезет на самую вершину и полетит вниз… Только бы души хватило. И ее тело разобьется о руины стоящего рядом здания, словно о скалы.

Лида приблизилась… Нет, это слишком легковесно сказано — пробралась мимо груды обломков, луж неизвестной глубины и мусорных куч, залезла на торчащий из трясины бетонный постамент и уже взялась за нижнюю перекладину стремянки…

Она ненадолго застыла в горестной растерянности, и никто не мог видеть со стороны эту жуткую картину — маленькая человеческая фигурка замерла перед зловещим, темнеющим даже на фоне темного неба силуэтом трубы. Покосившаяся конструкция стояла, устремленная в ночное небо, как огромная зенитная пушка. Но пушка уже не опасная, а остывшая, притихшая и мертвая, как и все в этом городе.

— Куда наладилась? Труба может рухнуть в любой момент, и мало тебе не покажется!

Голос со странно знакомыми интонациями заставил ее вздрогнуть и рывком обернуться. На фоне темноты проступал силуэт существа. Лидия пригляделась, узнала его и… узнала.

— Это… ты?

Лидия резко и нервно дернулась. Она почувствовала слабость, и только лишь вцепившиеся в стремянку руки позволили ей удержаться на ногах. То ли от этого рывка, то ли от обрушившегося на нее озарения окоем Лидии затянуло золотистым туманом. Она лишилась чувств.

Когда морок перед глазами рассеялся, Лида обнаружила себя зависшей в неопределенно-странном положении, а еще через пару секунд догадалась, что Бен держит ее на руках.

— Дядя… Боря… — полуутвердительно, полувопросительно прошептала она непослушными губами.

— Эх, ты… — укоризненно произнес Бен. — Благородные барышни… Те, что жили в минувших благородных веках, прежде чем лишиться чувств все-таки убеждались в безопасности маневра. Я так думаю. Ты, конечно, не барышня, но падать без чувств прямо в грязь чересчур даже для тебя. Еле успел подхватить. Готова?

Лидия утвердительно кивнула, и Бен осторожно поставил ее на землю, а затем помог сесть на бетонный постамент.

— Я уже некоторое время не могла не замечать некоторых совпадений, — начала Лидия, не обращая внимания, что здесь не время и не место для подобного разговора. — Мы знакомы уже много лет, но при этом я знаю о тебе очень мало. И в центральном офисе, и в терминале… И вот теперь здесь. Одно время я даже думала, что ты соглядатай.

При этих словах Бена передернуло.

— Но от этой мысли вскоре пришлось отказаться — кому я могла быть интересна? Неужели ты, это… Это все объясняет.

— Борис Александрович Метёлкин. Да.

— Но раз мы выяснили, что ты — это ты, то почему у тебя сейчас другое имя?

— Посмотри на меня, какой я теперь дядя Боря? Пожалуйста, называй меня пока по-прежнему Беном.

— Как ты меня нашел?

— Ничего сложного: все вездеходы оборудованы радиомаяками. И все-таки я дал маху: когда заметил ваше отсутствие, то решил, что вы просто захотели покататься по окрестностям, и не сразу отправился в погоню. Я должен был догадаться: раз уж ты полюбила гулять на поверхности, то однажды обязательно захочешь уйти насовсем.

— Вы… Мы… Так ты знаешь про Катю? Долго рассказывать…

— И не нужно. Я не раз замечал ее, разгуливающую по докам в твоей одежде. Так вот, когда увидел…

— Как увидел?

— На мониторе. Как понял, что вы отправились прямиком в лапы дикарей, тут я и подорвался. Брошенный вами вездеход я нашел довольно быстро, а вот за тобой пришлось побегать. Вы зачем вообще к маугли полезли?

— Хотели разузнать диспозицию, — всхлипнула Лида, — перед тем, как идти на юг. Где здесь тропы, а где, наоборот, опасности.

— Маугли и есть самая большая здешняя опасность. Слава Богу, я не опоздал.

— Опоздал, — всхлипнула опять Лидия. — Уже слишком поздно.

Радость от встречи с другом улетучилась, и Лида, шмыгая носом, поведала Бену о постигшем Катерину несчастье. Тут-то и до него, наконец, дошло, что, отправившись на поиски двух девушек, он настиг пока только одну.

— Я не могу помочь Кате, — всхлипнула напоследок Лида. — Я не знаю, как помочь Кате.

— И что? Если не знаешь, как помочь товарищу, то, по-твоему, и помогать не обязательно? Погоди, посидим, подумаем, — и Бен устроился рядом с ней на выщербленном бетонном постаменте.

Минута уходила за минутой, Лида уже ни на что не надеялась. Внезапно Бен вскочил на ноги, рывком подхватив ее под локоть. Времени на сантименты не было, план дальнейших действий составили на бегу. Бен бежал первым, за ним, звонко шлепая по грязи, едва поспевала Лидия. Почти сразу она поняла, что дядя ведет ее к брошенному девушками вездеходу.

— Время нам терять никак нельзя, — не оборачиваясь, бросил Бен. — Убьют они ее. И хорошо, если только убьют.

— Они что же, никого не щадят?

— Никого.

Последнее слово прозвучало как приговор. Лида подобралась и старалась не отставать.