— Нет, нет, малыш, нет — девушка упала на колени, во рту все еще стоял прогорклый вкус тлеющего дерева, к нему примешалась соленая влага слез. Она провела ладонью по почти нетронутому огнем лицу, поправляя слегка обгорелые космы волос. Мальчик лежал точно живой, вот-вот откроет глаза и улыбнется ей, но этого не происходило. — Ну как же… как же так?

Гортань судорожно подрагивала на тонкой шее. Джин давилась слезами, продолжая гладить мертвого малыша дрожащими пальцами. Вспоминала его старшего брата Стика… она подняла ладонь, на ней не было крови. Но она чувствовала, как эссенция жизни липнет к коже и уже никогда не отмоется.

— Я рассказала, где ты, — старушка Ингрид нависла тенью над ней. Она держала голову прямо, ее слезящиеся глаза блестели в свете пожара, — Он обещал не трогать детей. Кабаре. Всех нас. Я сделала это, что бы защитить нас.

— Защитить? — Джин хватала ртом воздух, ее трясло от гнева, — Это по-твоему защитить! — она всплеснула руками в стороны. — Ты предала меня! Ингрид, за что? За что ты так со мной? — ее голос надломился, — Ты мне… ты мне как мать. Почему?

— А ты мне как дочь, и это ничего не меняет, — Ингрид была непреклонна, но по морщинистым щекам текли слезы, — вы все моя семья. Моя родня. Если мне придется пожертвовать одной дочерью ради всех — я сделаю это. Вини меня, проклинай! Кричи сколько влезет, это ничего не изменит. Мы все проиграли.

— Да пошла ты, — губы Джин задрожали, — пошла к черту! Я ненавижу тебя. Ненавижу! Слышишь? Из-за тебя погиб Томас, из-за тебя!

Она крепко сжимала грязное платье, чувствовала, как ткань трещит по швам, но не могла отпустить его.

— У каждого из нас своя правда, — Ингрид отвернулась, — надеюсь, ты когда-нибудь поймешь мой выбор.

Вывеска накренилась и с треском обвалилась, запечатав выход.

«Мир» рухнул. Навсегда.

«Самое страшное в войне — понять врага»

Сергей Лукьяненко

Ночной Дозор

Эрсус

Холодные панели казематов противоположно очаровательному сказывались на министре. От былого Эрсуса остался лишь огарок, облитый фестонами воска. Никакого огня, никакой стойкости, только дым и лужа на блюдце. Так казалось на первый взгляд. Он чувствовал себя в безопасности. Три массивных стены и решетка, через которую падали полоски света от жара факелов. Завтрак, обед и ужин от королевских поваров. Не самых лучших в стране и даже не на дворцовой кухне. Однако, у него был письменный стол, мягкая постель, пяток книжек по экономике, бювар, чернильница, губка и стопка высококачественной бумаги. Самое время, чтобы начать писать мемуары в застенках, как, то делали великие. И все же Эрсусу ближе была философия загадок. Чем сложнее была загадка, тем глубже он погружался в себя в поисках ответа, и когда наконец находил его…

Звякая на кольце, ключ заскребся по металлическому замку, отпирая засов на двери. Кованная решетка с пронзительным скрипом отворилась, пропуская длинную тень абриса перед глазами.

— П-привет, Николетт.

— Здравствуйте, министр, — отстраненно бросила она, отходя в сторонку. — Вы свободны.

— Вот как, — он поднялся со скромной улыбкой на устах, — Мартин решил п-пожалеть меня?

— Нет, — покачала головой девушка, добавив яд в голос — наш новый босс-с-с велел выпустить вас на поруки.

— Новый? Ничего с-себе новости. И кто же т-теперь достоин такой чести?

— Ифан.

Эрсус закусил губу. Это было плохо, очень плохо. Такой человек как Ифан носил свою дурную репутацию, будто это парадный мундир, которым непременно следовало гордиться. Омываясь в лучах славы и брызгах крови.

— М-мне кажется, ты не сильно рада новому н-назначению. — Министр собирал свои немногочисленные пожитки, аккуратно складывая исписанный листок бумаги в карман. Он ему еще понадобится.

— Еще бы! — вспылила Нико стукнув каблуком сапога по каменному полу, так, что глухое эхо разнеслось по всему подземелью, — Этот псих требует ради государственной, мать его, безопасности, устраивать сущий терроризм. Сегодня будем устраивать поджог. Ему, видите ли, кабаре чем-то не угодило! Мне там нравилось, между прочим, я хорошо пою, у меня отличное сопрано, как говорит мадам Ингрид. Я бы вообще уволилась, но… — голос Николетт будто треснул, — но я обязана отомстить за Декстера. Узнать, кто натравил этих сукиных детей на нас, устроил резню. А Ифан, хах, гребанный мудак, запретил вообще лезть в это дело, — она тяжело выдохнула сквозь ноздри, — простите, что голову парю. Накипело.

— Н-ничего, всегда нужно выговориться.

— Ладно, забудьте, что я сейчас болтала, — она попыталась улыбнуться, но губы дрогнули так, будто ей очень больно, — рада, что с вами все обошлось и все обвинения сняты. Думаю, тут немалая заслуга королевы.

— Lege ius est. Я н-не шпион и никогда им не был, — Эрусу переступил через порог камеры, и с сердца будто камень упал, а на его место набросили туго стянутую гарроту, — Чтобы там не в-взбрело в голову М-мартина.

— После убийства Френсиса, хотя думаю это несчастный случай и старик сам упал с лестницы, — в чем Эрсус сильно сомневался, — Последнее время ему везде мерещились враги и заговоры. Сейчас без слез не взглянешь, ходит как тень мученика или приведение по дворцу. Разве что цепями не гремит. Но… он был и остается для меня лучшим наставником.

— П-понимаю. Прекрасно тебя п-понимаю.

Дверь уже пустой камеры закрылась. Тусклый огонек свечном огарке померк, испаряясь с фитиля тонкой ниткой дыма под потолком.

Орнот

Несчастные тубусы швыряло по экипажу, как во время бедствия. Впрочем, Орнот сам приказал кучеру гнать коней карьером. Под чеканный топот копыт, также разлетались в стороны книжки, карты, шмотки и ящик «Мореноля» в импровизированном шторме, норовя прикончить советника. В последнее время многовато народа желало сделать. И если предстоит выбор, то пустьподобное случится сейчас. Звезданет промеж глаз бутылкой и все, пиши — пропало. Приятный черный туман застелет взор, да и тут же аромат перебродившего винограда под носом, не хватает поцелуя в щечку от очаровательно девицы для полного счастья. Конкретно с ее ролью вполне может справится Шэд.

Карета резко затормозила и Орнот впечатался своим благородным лбом в твердую обивку противоположной стенки. Глухой стук в голове обозначил остановку. Ну все, конечная. Расправив плечи, и подтянув ближайший чемодан, он покачиваясь вывалился из экипажа. Какое-то время он постоял, пялясь в ноги, отряхнул серебряную мантию от крошек печенья. Не, а что такого, покушать в дороге? Хрен его знает, когда еще представится возможность вкусить изысканное блюдо с королевского стола. Если вообще представится. Запах мучного десерта сменился ароматом паленого дерева.

На глазах разворачивался хаос. Зарево от борделя накрывало собой город, скаля зубы на соседние дома, в то время, как густые клубы дыма устремляясь в небо перекрывали вид на хрустальный пик.

— Мать етить… — выдохнул завороженный Орнот, пока за его спиной в лужу скидывали чемоданы, книжки и «Мореноль».

— Всего доброго ваш благородье, кхм, — кашлянул в кулак кучер и протянул руку ладонью вверх.

— Ага. — Протянул Орн глазея на то, как осыпаются балки раздувая плеяду искр.

Кучер сплюнул, пробурчал какие-то проклятья в сторону зажравшейся аристократии и припустил коней, окатывая новенькую мантию советника слоем свежей грязи. Теперь настала очередь Орнота костерить извозчика, и он ни разу не пожалел, что зажили такой сволочи пару монет.

— Че встали олухи? Несите ведра! Если ветер переменится, то судам хана!

Бригада матросов носилась вдоль гавани, работая как хорошо слаженный механизм. Еще бы, если пару искр попадут на парусину, то весь порт превратиться в печальный уголек, как и большая часть города.