Все, что он говорит дальше настолько заумное и полное странных научных формулировок, что полезные слова я вычленяю с трудом. Суть же сводилась к тому, что ему был нужен кто-то с магией, рожденный на Киннате, но еще в детском возрасте отправленным в какой-нибудь другой мир, где есть магия, но нет чар. И это как-то связано с формированием алие, теневым уровнем и прочими тонкими материями.

Землю он выбрал заранее. И даже подготовил несколько семей, готовых в любой момент взять ребенка на воспитание. Кого-то подчинил чарами, кого-то хотел использовать «по-тихому», в нужный момент поменяв их родного сына или дочь на подкидыша и убив лишнего...

Вопрос упирался только в ребенка с Кинната. А так как здесь дети были на вес золота, то за беременными следили очень внимательно. И легко это все было не провернуть. Но была одна женщина, которая особенно сильно интересовала Харрисона.

– Видишь ли, у того анира, который понравился моей жене, вскоре появилась своя. И хоть это был статусный договорный брак, забеременела она очень скоро. Я мог просто убить его наследника. Но зачем, когда я придумал для ему куда лучшее применение. Нужно было только его забрать.

– И забрал? – спрашиваю я, догадываясь, какой будет ответ, и что сейчас узнаю какой-нибудь жуткий факт не только из своего прошлого, но и из прошлого родной матери.

– О да. Одна из моих Теней следила за твоим рождением. Но никто не знал, что вас должно было родиться двое. На Земле об этом узнают заранее. Но у нас из-за особенностей формирования магии в ребенке, к детям аниров и шанов не используют никаких чар и ничего вообще до тех пор, пока они не родятся. Поэтому появление близнецов стало неожиданностью. Одного-то я и забрал себе, напугав повитух тенями. Все решили, что это были харты. Так что никто потом не искал тебя.

Ну а дальнейшее он мог толком и не рассказывать. Тут я все понимала уже сама. И пока я жила на Земле, воспитываясь у людей, которые то ли не узнавали во мне своего ребенка, которого мной заменили, то ли вообще были зачарованными, он здесь развлекался, как мог.

Сперва он действительно убил мою мать.

Оказывается, именно его эксперименты по подчинению хартов в виде новых-старых теней спровоцировали появление дневных бурь. Те, с одной стороны, сделали жизнь на Киннате еще менее безопасной. С другой, привели шанов в некоторое состояние мира. Соперничать друг другом стало еще бессмысленнее. Давние распри уже давно носили некий ритуальный характер, но теперь вообще обещали стать частью истории. Так что от этого всего была даже некоторая польза.

Страшно было только то, что Харрисон умел создавать эти бури специально.

Так у Нариссы не стало матери, а у ее отца – жены. После чего последний окончательно уткнулся в карьеру политика, а Нарисса оказалась предоставленной самой себе.

И «добрый дядюшка» Харрисон решил получить с этого все, что только можно.

Вначале он стал ее тайным другом, потом – наставником... В какой момент их отношения перешли в стадию «любовники», я предпочла не узнавать. Меня к тому моменту тошнило от этого типа настолько, что только чудом я не избавлялась от ужина прямо куда-нибудь на каменный пол.

И когда я думала, что хуже упасть в моих глазах он уже не может, он перешел к рассказу о причине его ненависти к Дэреку.

– Пока ты росла на Земле, а Нарисса здесь, я готовился к следующим шагам, – меланхолично и как-то небрежно продолжает Харрисон, убедившись, что всех, кого нужно разбудить, он уже разбудил. Так что теперь шан шел обратно к нам, и я снова могла его не только слышать, но и видеть.

Радости мне это не добавляло. Но из-за того, что все привязанные к колоннам, так или иначе поняли, что им не выбраться, и стали внимательно слушать нас и следить за нами, мне психологически было легче выдержать взгляд одного Харрисона, чем всех остальных. Потому что смотрели на меня по-разному. Кто-то с такой злостью, будто это я во всем виновата. Кто-то с жалостью. Кто-то с любопытством, не хуже, чем у Харрисона. В общем, ощущение, что я – телезвезда на странном японском шоу, только крепло.

Ну, по крайней мере, буря внутри меня тоже крепчала. И я уже ждала, когда же шан подойдет ближе, чтобы ударить его волной силы и сбить с ног так, чтобы он точно потерял сознание.

Что, правда, буду делать дальше, я не очень хорошо понимала. Но, как-то оглянувшись, увидела, что Саар тоже пришел в себя (и даже обменялась с ним парой взглядов), и что слуге до нас нет никакого дела. Тот усиливал плетение по краям колонны, добавляя в него новые нити.

А, значит, можно было попробовать сперва вывести из «игры» шана, потом – его слугу... А потом уже действовать по обстоятельствам.

Это официально был самый худший план в моей жизни. Но другого не было вообще.

– Я взвешивал все «за» и «против», – говорил Харрисон, приближаясь. – И увидел, что шанов слишком много. К тому же, я не мог рисковать. А вдруг кто-то еще догадается о тенях, хартах... Например, Дэрек. Он несколько раз был настолько близок к тем же открытиям, что и я, что мне пришлось вмешаться в его исследования. С помощью верного Хэрта я вносил ошибки в его расчеты. Следил за собираемой библиотекой. И даже потратил какое-то время на то, чтобы объяснить ему, что создание такой Тени, как ты – невозможно.

– И поэтому ты решил убить и его? Потому что он почти разгадал твой план?

– Нет. Это, конечно, была помеха. Но причина в другом. Пока он рос... Он с каждым днем все больше становился похожим на нее. Понимаешь? Иногда мне казалось, что это она говорит со мной через него. Она испортила мою породу! Это я понял слишком поздно. Но, к счастью, это поправимо. Даже когда все закончится, ты все равно сохранишь физическое тело...

И здесь я все-таки закашлялась. И он дальше мог не продолжать.

Но, увы.

Так что мне пришлось выслушать и о том, какие замечательные у нас будут дети. И о том, что для всего остального мира в нашем союзе не будет ничего странного и никто за пределами Парящего Острова никогда не узнает, что же случилось здесь. А, значит, не станет противиться ни абсолютной власти над миром вот этого конкретного типа, ни тому, что теперь все тени будут в его руках.

Более того, он был уверен, что многие будут даже рады такому повороту событий. Ведь теперь харты не будут беспокоить людей ни днем, ни ночью. Новых теней создавать тоже не будет смысла.

А то, что не станет шаннов и шанни? Ни стариков, ни их детей? Так простым людям и так до них дела не было. А то, что умрут все Избранные? Так они изначально были к этому приговорены. Старший Совет это прекрасно знал.

– Ага, Пророчество, последнее испытание и все такое... Слышала, – не могу сдержать злой сарказм, когда Харрисон уже почти ровняется со мной. Я почти готова к тому, чтобы напасть на него. И только жду, когда же шан подойдет максимально близко.

– Пророчество? – усмехает он, останавливаясь в паре шагов. – Ты так и не поняла? Не было никакого Пророчества. Никогда.

– Но как же?..

– Я же сказал, Совет знает, что девушки приговорены. И о том, что шаны приговорены – они тоже знают. Или ты думаешь, я бы сам в одиночку привел сюда всех их? – Харрисон обвел рукой зал позади себя, полный очень сильно удивленно-напуганных лиц.

– Я думала, что только стражи с тобой заодно, – пересохшее горло царапает наждачкой, когда говорю эти слова. Да есть ли конец этому сумасшествию?

– Стражи? Драгоценная моя, стражи подчиняются Совету и только ему. Так что да, стражи со мной заодно. Потому что Совет им так приказал. Видишь ли, они тоже устали от хартов и разрозненности в мире. А я предложил им решение, которое всех устроило.

И в подтверждение его слов сразу между несколькими колоннами засветились «мыльные пузыри» порталов.

– К сожалению, с тобой сразу все как-то пошло не так. И нам пришлось многое менять, – не глядя на входящих через порталы «гендальфов» и «джедаев», Харрисон продолжает разговор, стоя на ступеньке ниже и, словно занимательную диковинку, рассматривая меня. Жаль, разобрать нормально выражение его лица теперь было невозможно: как только сработали порталы, в зрачках шана запылал пурпур магии, и отсветы от нее превратили его лицо в восковую маску.