Обхватываю себя за плечи руками плотнее. Меня снова трясет. Да только жара или холод тут не причем.

– Ты все правильно понял, – смотрю на шана в упор. Вижу его хмурое лицо, немного скрытое тенями от упавших вперед длинных волос. Вижу, как в глазах Дэрека снова сверкают зеленые искры ледяного пламени. – Но это – долгая история. А как же твой убийца? Разве мы не должны были разобраться с ним еще с утра?

– Должны. Но это всего лишь очередное покушение.

– Которое могло быть успешным.

– Могло. Но ты куда важнее. Убийца, не важно: он это или она, с Парящего Острова никуда не денется. А насчет тебя я не уверен. Так что? Ты расскажешь мне?

Оглядываюсь, словно пытаясь найти ответ на этот вопрос где-то в пространстве чудо-лаборатории. Но, конечно же, ничего такого не вижу. Кроме того, что небо за окном стало темнеть – верный признак приближающегося вечера.

А, значит, еще один из немногих дней, которые у меня есть до того, как Нарисса доведет начатое до конца, скоро закончится.

У меня мало времени. И это решает все.

– Расскажу. Но для начала, нам лучше сесть. Это будет очень долгий разговор.

И мы действительно разговариваем, сидя в белых овальных парящих креслах без ножек. Удобных и очень похожих на те, что на Земле так любят использовать в фотосессиях для демонстрации успешной жизни. Только эти еще и по воздуху перемещаются, если нужно.

Уверена, эти кресла сюда попали из какого-нибудь высокотехнологичного мира. Вместе с парящем перед нами столиком, выглядящем как белая овальная доска, и сейчас обильно заставленном блюдами с едой, которую в какой-то момент разговора принес слуга Дэрека.

Слуга, седоватый мужчина, которого Дэрек вызвал, отправив за ним Тень, вообще не удивляется, вдруг обнаружив своего хозяина и меня посреди лаборатории. И по внешности, поведению и манерам эттэр так сильно напоминает дворецкого из комиксов о Бэтмене, что, чтобы не рассмеяться от этого сходства, мне приходится сдерживать себя.

И хоть еще недавно я чувствовала себя не очень весело, вкусная зачарованная пища, забавные совпадения, безопасность и внимательный собеседник делают свое дело. И вскоре я начинаю чувствовать себя если не хорошо, то вполне сносно. Конечно, это вовсе не значит, что я смирилась с теми правилами этого мира, которые считаю чудовищными. Просто теперь в моих мыслях появилась нужная ясность.

А как собеседник Дэрек без сомнения хорош.

Мало того, что весь наш разговор он сразу же начинает записывать с помощью какого-то компьютера в виде серебристой сферы, размером с теннисный мячик. Та повисает в воздухе чуть выше нас, служа, заодно, неким подобием лампочки, так как рассеивает около себя легкое голубоватое свечение. Также шан ни разу не перебивает меня. И вопросы задает правильные. А спрашивает даже о тех вещах, которые мне самой сперва кажутся неважными, но после рассказа о них ему я и сама начинаю, кажется, лучше понимать то, что происходит на Киннате.

Когда у меня случилась истерика перед Сааром, я, конечно, наговорила многое. Но это были чистые эмоции. Никакой логики и упорядочивания. Да и многое тогда удалось скрыть от анира.

С Дэреком все совсем не так. И даже о происшедшем в замке Олдэн, когда я стояла за стеной и смотрела на шанов через собственную тень, я рассказываю, не сильно стыдясь этого. А ведь мне при этом приходится признаваться и в притяжении к Дэреку, и в своем желании тогда дотронуться до него... Но он сам легко объясняет это Зовом и перекрывает мое смущение признанием, что и сам тогда чувствовал меня почти физически. И что это всего лишь магия, и что прекрасно, что сейчас этого нет.

И с удивлением понимаю, что да. Больше нет.

После того, как я обратно соединила шана с Тенью – этого нет.

Только как же тогда мои ощущения во время поцелуя и после него? Да и сам поцелуй?.. Неужели я... Влюбилась?

И вот этот невысказанный вопрос все-таки повисает между нами. Но, к счастью, совсем недолго. Потому что Дэрека куда больше волнуют другие вопросы. Например, он просит меня несколько раз описать ему ритуал, который проводила Нарисса, объяснив тем, что так я лучше все вспомню. При этом признается, что видел, как Топ помогал мне, но для него это было словно сном. Из того же сновиденья он и узнал мое имя. Ведь я тогда представилась дракону.

Про ритуал Дэрек слушает с мрачным выражением лица. Объясняет, что без шана Нарисса с Максом сами до такого не додумались бы. Потому что в ритуале не только плетеные чары, но и заговор. А это – магия, которую аниры почти не используют. Могут, но в их случае она почти не эффективна.

А, значит, в том, что случилось со мной, безымянный любовник Нариссы замешан куда больше, чем кажется. Поэтому про ночь встречи с ним и сражение с тене-обликом в виде гигантской змеи, я тоже рассказываю несколько раз подряд, каждый раз погружаясь в эти воспоминания все глубже и глубже.

Узор на обуви этого любовника также интересует Дэрека. Но когда рассказываю о том, что у него самого вчера был такой же на сапогах, шан замечает, что, чтобы понять, насколько эта деталь важна, сперва ему самому надо вспомнить, в какой же именно обуви он был на балу и откуда та у него. И что, скорее всего, у них общий портной и не более.

Зато за хриплый голос любовника Нариссы, о чем я вспоминаю только после третьего пересказа ночных событий, Дэрек цепляется тут же.

– Насколько хриплый? – уточняет он, сменив расслабленную позу на напряженную и прищурив глаза, в графитовых зрачках которых весь разговор то и дело всполохами прорывалось изумрудное пламя.

– Будто простуженный. А что? Это важно?

– Да.

– Чем?

– Я знаю все тене-облики у совершеннолетних шанов. Среди них нет ни одной гигантской змеи. Значит, эта тень у него недавно. Об этом говорит и то, что тень была не очень четкой. Она еще плохо подчинялась ему. Ну и при создании Поводка шан всегда чем-то жертвует. Кто-то на время слепнет, кто-то перестает слышать... Когда я привязывал Топа, я неделю не ощущал вообще ничего, словно и не жил вовсе. Чувства возвращались только в облике дракона. Этот же шан, судя по всему, охрип. И к той ночи это еще не прошло.

– Получается, он сменил тень прямо перед Отбором? – удивляюсь.

– Да.

– Но зачем?

– Не знаю. Может, готовится к драке с кем-то и усиливает себя. Но так как он просто охрип, а не лишился голоса совсем, вряд ли его предыдущая тень была сильно слабее.

– То есть, его можно вычислить?

– По крайней мере, сузить круг подозреваемых до десятка шанов. Но, может, можно и еще больше. Скажи, на следующий день на балу ты слышала у кого-нибудь похожий голос?

– Нет. Но я вряд ли познакомилась со всеми шанами.

– Со всеми, нет. Но с большинством. Я наблюдал за тобой и Нариссой тогда, насколько мог, конечно же. После того, что про тебя наговорил Совет, многие шаны хотели рассмотреть вас поближе. И раз среди них ты не встретила никого с таким голосом, значит, либо этот шан уже полностью восстановился, либо не хотел рисковать и быть опознанным. Хотя, кто знает, показал ли ему тене-облик сражение между вами или нет.

– Что значит, показал?

– Ну... Если знать, что и как спрашивать у Тени, она может стать твоими глазами и ушами. Что-то похожее ты и сама сделала тогда в потайном ходе замка Олдэн. Немного другое, но похожее. Только сами по себе Тени не спешат докладывать шанам все, что они заметили. Нужно специально об этом спросить.

– Получается, он может знать, что я могу использовать Тьму? – ужасаюсь. Мало мне было на Киннате явных врагов. Оказывается, у меня есть еще и тайный. Да какой! И что им всем от меня надо?

– Да, – кивает Дэрек, – получается.

– И это плохо же, да?

– Ничего хорошего, это точно.

– Тогда почему он ничего не предпринимает?

– Может, не успел? Ваша встреча была только два дня назад. Бал был вчера. А сегодня – вот оно сегодня. Но что будет завтра? Только... Не стоит его боятся. У меня есть идея, как сделать так, чтобы он ничего не смог предпринять.