Одар же, от которого точно не укрылись мои маневры, многозначительно скалится:

– Скажите, рунни, – вкрадчиво интересуется он, меняя позу на более удобную ему, на что я реагирую еще одним шагом в сторону, – почему часть Совета говорит, что они прятали вас все это время в одном из монастырей, как особенную невесту, обучая всему, что нужно знать будущей жене шана, а другие же при этом утверждает, что вы – просто помешанная на Зове шанов нэннэ? Но, самое главное, почему лгут и те, и другие? Ведь вы точно совсем ничего не знаете ни о нас, ни об Отборе, а мой Зов, который я использую на вас с тех пор, как мы покинули Парящий Остров, словно разбивается о глухую стену? Вы будто вообще не чувствуете меня.

– Я не знаю, – отвечаю единственно известную мне правду. Впрочем, тому, что Совет что-то мудрит из-за Нариссы, пытаясь объяснить мое присутствие на Отборе, для меня не секрет. Но вот с чего Одар решил, что я не чувствую его Зов? Томление в груди с каждым мгновением становится все сильнее. И это мне совсем не нравится! Он не имеет права на это! О чем ему тот же заявляю: – Но я знаю, что правила запрещают вам использовать Зов!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍И отхожу от него еще дальше.

И плевать, как это выглядит со стороны.

– Запрещено. Как запрещено этти ослушиваться невест и уж тем более грубить вам. Но они, как вы видите, утром прекрасно с этим справились.

– Этти? – переспрашиваю, вспоминая, где и когда уже слышала это обращение.

– Так называют прислугу шанов, – уточняет Одар. – Этти и эттеры. Тоже не знали этого?

«А разве «этти» – это не простая прислуга?» – хочу было спросить я. Ведь именно так Нарисса обращалась к женщине, которая сидела с ее ребенком до Отбора и, наверное, делает это и сейчас. Но вопрос так и остается невысказанным, потому что именно в этот самый миг я вижу саму Нариссу.

Она как раз спускается по одному из мостов-лесенок, ведущих к нам. Одета также, как я. Только волосы собраны в какие-то более причудливые косы, что хоть немного делает нас не такими раздражающе похожими.

Но двойник не одна.

Рядом с ней Дэрек.

Сейчас он одет точно также, как в день нашей первой встречи или очень похоже. Но я бы узнала его в любом случае.

Нашелся!

Облегчение затапливает моментально. Не знаю, от чего больше: от того, что Дэрек жив и он вот тут или что при виде меня в его глазах тут же вспыхивает изумрудное пламя. Такой потрясающее, близкое и знакомое.

На краткий миг – но меня словно окунает в ледяную стужу, из которой совсем не хочется выбираться. Потому что если холод умеет быть ласковым, нежным и заботливым, то вот это – именно оно.

И томление в груди, то самое, что не дает нормально вздохнуть, становится не просто сильным. Оно разрастается до дикой тоски. Настолько яростной, что прикладываю колоссальные усилия, чтобы остаться на месте, а не сорваться с места и не броситься Дэреку на шею.

Так. Стоп. Вот это – точно Зов. Иначе и быть не может.

И если я хоть что-то понимаю, ни моя реакция, ни вспышка магии Дэрека не укрылись ни от внимательных глаз Одара, прожигающих насквозь и вовсю пылающих огнем, ни от не менее внимательных глаз Нариссы, держащей Дэрека под руку и до встречи с нами о чем-то ему воркующей.

Держащей. Его. Под. Руку. И. Мило. Ему. Воркующей.

Желание повыдергивать ей космы, заодно изрядно сократив сходство между нами, топит ничуть не слабее тоски. Хартовы шаны с их хартовым Зовом! Хартова Нарисса с ее приказами!

Приказами!

О которых я совсем забыла!

Она же еще тогда, до полета на «тарелке», приказывала мне улыбаться шанам, быть с ними милой, предлагать им себя, чтобы она могла сама решить, кому, куда и как меня подкладывать... И хоть последнее я вроде как уговорила ее не делать, но все остальное то нет.

Проклятие.

И я должна этому сейчас подчиняться? Изображать это, да? Потому что я вроде как под чарами, а мы с Нариссой сейчас впервые столкнулись на Отборе и отмены этого приказа не было... Ненавижу! Как же я ненавижу своего двойника!

И вот что мне делать?

Спешно ищу решение. Мозг выдает сотню вариантов. Один хуже другого. Потому что я должна буду либо подставить свою репутацию, либо свою жизнь, либо все сразу... И что из этого лучше, я не знаю.

В конце концов, решаю для Нариссы сыграть подчиненную ее чарам дурочку, а для Одара – попавшую под его Зов простолюдинку. Как это все будет выглядеть для Дэрека, стараюсь не думать. Потому что еще ничего не началось, а мне перед ним уже почему-то стыдно.

С другой стороны, чего мне стыдится? Это он же сейчас использует на мне Зов! А, значит, ведет себя ничуть не лучше остальных!

Правда, он вроде как не специально... Ага! Только вчера сидел и веселился, пока я игралась с драконом, вполне так специально! Бессовестный!

И, старательно пряча за обольстительной, как я надеюсь, улыбкой шквал переживаний, всем телом ощущая мелкую дрожь и делая вид, что не замечаю приближающуюся к нам парочку, решительно шагаю обратно к Одару.

– Конечно, я знала, как называют прислугу, милостивый шан, – понизив голос на пару тонов, выдаю с придыханием, остановившись в непозволительной близости от мужчины, положив руки ему на грудь и ощущая под ладонями грубую шероховатость кожи черной проклепанной куртки. – Но, уверена, вы простите мне эту маленькую ложь. Ведь вы такой могущественный и великодушный.

На что Одар странно дергает бровью. Провожает недоверчивым взглядом мою руку на его груди так, словно та – что-то ядовитое и опасное... А потом резко оборачивается в ту сторону, откуда как раз приближаются Дэрек с Нариссой. И, кажется, понимает даже больше, чем нужно.

Разворачивается обратно, полуобнимает меня за талию, дергая на себя, отчего невольно вскрикиваю, уже давно перестав улыбаться... Запоздало соображаю, что, заигрывая с Одаром я сделала что-то крайне глупое и опасное.

Насколько именно, понимаю, как только его губы накрывают мои поцелуем. Холодным, равнодушным и жестким.

Нет! Я не хочу, чтобы он целовал меня!

Шарахаюсь назад тут же.

Одар не мешает этому. Дает разорвать поцелуй, но я все также в его руках, как в силках. И хоть в глазах шана больше нет магии, и они теперь естественного светло-карего цвета, взгляд его режет ножом.

– Ну вот, – голосом, под стать взгляду, замечает Одар. – Вот мы кое-что и выяснили, да? Значит так, Орида-не-лгунья. Я никому никогда не позволял себя использовать. И впредь не намерен. Хочешь что-то строить перед моим кузеном – строй. Я тебе даже с удовольствием подыграю. Но как только мы с ними разойдемся, ты мне кое-что объяснишь. И, заодно, расскажешь все, что знаешь о Нариссе.

– А если не захочу? – не уточняю что. Да это никому и не нужно.

Одар лишь смеряет меня новым взглядом, в котором читается все, что он думает о моих умственных способностях. И вот тут мне крыть нечем. Я и сама о себе сейчас думаю также.

– Ты ведь понимаешь, что это не то, что меня волнует, да? – уточняет он, прижимая меня таким образом, что от неприкрытого намека на интимность меня подташнивает.

А можно я не буду узнавать, насколько этот тип мерзавец, а? И что у него на уме, я вот тоже знать совсем-совсем не хочу!

– Что здесь происходит? – слышу Дэрека, в голосе которого столько льда, что им, кажется, можно заморозить и без магии. Только меня вместо этого бросает в жар, а мое лицо словно пылает от стыда.

Ужасно! А ведь эту проблему я создала сама! Будто мало их было.

Интересно, вчера во время бала-знакомства я еще перед кем-нибудь из шанов подставилась? А то мало ли что наговорила, сама того не зная. Или маска на лице и то, что я в основном слушала и согласно кивала, спасло от этого?

– А, драгоценный кузен! Рад встрече, – Одар поворачивается к ним, но так, что все равно не могу нормально рассмотреть подошедших. Так и вынуждена стоять, полуобнявшись с ним. – И вам рад, рунни Нарисса. Правда, с утра я думал, что сегодня именно вы составите мне компанию. Но, кажется, вы предпочли Дэрека.