Начинается двенадцатый день после похищения. Отец улетел, помощи больше нет. Я чувствую, как в глубине души противно скребется отчаяние. Сижу за столом, вдыхаю запах жженых веток, эвкалипта, мяты и еще какой-то херни. Тру виски. Столько всего сделано, а туман вокруг лишь гуще стал. Перманентно болит всё тело. Мне херово по здоровью, хотя я закидываюсь горстями таблеток.

Отрицательно качаю головой на поставленный вопрос.

— Я ходила к Агапову вчера ночью.

— Зачем? — поворачиваю голову.

— Прокляла его и его семью, — говорит она как само собой разумеющееся. А, ну да. Почему бы и нет? — Он на меня собак спустил, мерзость. Тьфу!

— Почему именно к нему? — спрашиваю. — Мы обыскали все его дома и квартиры — ничего. У самого гада алиби. И никакого мотива.

— Темный он человек. Вера хотела из города уехать. Наша Вера. Хотела учиться в Москве, стать моделью. Фотографию отправила, и ее пригласили на пробы. И не вышло у нее ничего. Он ее не пустил. Все сказали, что я сумасшедшая. Но Артём знает, что я права. Из-за него она здесь осталась, красавица наша. За Анжеликой следили, девчонка дома сидела. А результат тот же.

Я вздрагиваю. Поднимаюсь с места и иду отпирать Гловача.

Едва касаюсь ручки, как вибрирует сотовый. Поспешно достаю его.

— Слушаю, отец, — принимаю входящий вызов.

Меня слегка потряхивает от усталости, недосыпа, сигарет и лекарств.

— Есть новости, — говорит он твердым голосом, и я дыхание задерживаю натуральным образом. Понимаю, что дело плохо. Всё плохо. — В прессе появится после обеда.

— Так?

— Нашли Орлова и таксиста, Егоров опознал. На свалке одной из станиц. Мертвы оба уже дней десять как. Задушили.

Я молчу. Пздц блть! С размаху впечатываю кулак в стену. Мимоходом отмечаю, что даже боли не чувствую.

— Анжелику не нашли. Вова, мы пока не знаем наверняка. Возможно, она жива.

— Жива. Ищем дальше, — говорю решительно.

Внутри всё мертво.

Я не святой человек. Далеко нет. Я ошибался много и часто. Я был жесток и резок. Даже с Анжеликой я был резок много раз. Видит Бог, как я жалею! И клянусь прямо сейчас, что всё исправлю. Я на руках ее носить буду, я все ее пальчики зацелую. Лишь бы живая. Пожалуйста, Господи, лишь бы живая!

Открываю дверь в ванную, Гловач сидит на полу, смотрит в одну точку. Лучше бы Виолетта разожгла свой пахучий огонь здесь, столько перегара.

— Орлов мертв, — бросаю ему. — Ты должен знать, где мне ее найти. Хоть что-то ты должен знать.

— Это всё из-за меня, — говорит он и плачет. Скулит, падла, все эти дни. Ни на что не способен больше.

— Я понимаю, что из-за тебя. Скажи мне хоть что-нибудь, — я подхожу к старику и сажусь на корточки. — Дай идею. Где? Я всё сделаю сам. Мне нужно еще хоть что-то.

— Поздно, — он качает головой.

Я влепляю ему пощечину.

— Да приди ты уже в себя! Твои дети в опасности, а ты лежишь, пьяная скотина!

— Много лет я покрывал их всех. Всё, что они творили. Очень много лет. Надо было их поубивать, а я… дела начал вести. И вот она кара. Моя девочка, моя Анжелика. Я ведь хотел их всех посадить, Владимир, момент нашел подходящий, материал собрал. А меня сдали! Кто-то из своих предал. Аварию подстроили, решили от меня избавиться. А пострадала она! Мое сокровище. По ошибке со мной поехала. Я тогда пообещал гадам, что всё сделаю, только бы ее не трогали больше никогда.

— Господи! Говори по сути! Что сейчас происходит?!

— Власть поменялась. Прокурора нового в столицу прислали, сам знаешь. Он своих подтянул постепенно. Провели расследование. Скоро местные бандиты потеряют всё. Владимир, ты не представляешь, сколько людей сядет. Ты себе даже не представляешь. Тысячу лет раздадут, не меньше. Началась война, гады почуяли, что пахнет жареным. И ко мне пришли. Мол, делай что-то. А я что могу? Меня на пенсию отправляют. Лика у них. Они мне так мстят за беспомощность.

— Мы проверили всю недвижимость Агапова и Салтыкова, их родственников. Но нельзя же вслепую двигаться! Где они могут ее прятать? Ну где?!

— Где угодно! Я просто хотел ее защитить. Но у меня не получилось. И у тебя тоже. Уже поздно. Они поняли, что я ничем помочь не смогу.

— Я смогу.

— Уже никто не сможет.

Сука.

Он просто не в адеквате.

Впервые со дня покушения меня накрывает истерика. Я крушу мебель в доме Гловача. Меня трясет. Я в дичайшем ужасе, я даже дышать не могу.

Блть, ну что мне делать? Как я понял, Салтыков и Агапов организовали тут масштабную ОПГ. И власти долго закрывали на это всё глаза, но в последнее время бандиты охренели настолько, что слухи дошли до Москвы. Отдали приказ прихлопнуть.

Их непременно возьмут и посадят. Но Анжелику нужно вытащить оттуда ДО. Пока у них еще есть надежда выбраться.

Мне нужно оружие.

Вокруг пивовара охраны толпа, надо подумать, как это решить. О последствиях после подумаю.

Телефон звонит, я хватаю трубку. Только бы не отец с новостями. Свалка огромная. Умоляю, только не отец с новой находкой! Пусть у меня будет надежда!

Номер незнакомый.

— Да? — спрашиваю.

— Вова, это я, — говорит Яния. Узнаю ее мгновенно. — Я знаю, чем ты занимаешься в Республике. Возможно, я могу помочь тебе. Мы можем увидеться?

— Говори куда, я приеду.

Мы с Янией встречаемся за городом на смотровой. Часто сюда ездили раньше. Я ведь не водил ее по ресторанам, барам и кино. Мы покупали еду и ехали любоваться на огни. Смотрели фильмы на ноутбуке. Именно сюда я когда-то привез Анжелику на первое свидание. Просто больше не знал, куда еще.

Хлопает дверь, Яния садится рядом. Взятую напрокат машину заполняет аромат ее духов.

— О боже, милый. На кого ты похож! — пугается она, закрывая ладонью рот. Ее натурально начинает трясти, и я опускаю глаза. — В тебя стреляли, я так переживала! Но дело ведь… не только в этом, правда?

Я смотрю перед собой. Она плачет. Беззвучно. Она раньше очень редко плакала. Замечательно, что сейчас не стесняется показывать эмоции. Что Анжелика, что Яния — две отличные девочки, которым с детства пришлось стать сильными из-за их ублюдочных отцов.

— Яния, прости меня, — говорю я. Бросаю на нее взгляд: по ее лицу текут слезы. — Я поступил с тобой жестоко.

— Вова, — она качает головой. — Всё нормально. Они не поверили, что тебе на меня плевать. Никто за мной не приехал. Я ждала, боялась, но никто не приехал и не приедет. Я свободна.

Я киваю.

— Хорошо.

— Я в Москву уезжаю. Бизнес продала уже, покупателя нашла на квартиру. В следующий вторник сделка. Хочу взять ипотеку. Устроилась в салон. А там, кто знает.

Я киваю.

— Я не вернусь к прошлому. Спасибо тебе за это.

— Ты хорошая девушка, — говорю я. — Обязательно будешь счастлива.

— Очередь из женихов к бывшей шлюхе не стоит, — усмехается она.

— Нормальный мужчина знает, что у женщины может быть прошлое, — обрубаю резко. — А ненормальных с тебя уже хватит.

Она поджимает губы и кивает.

— Ты ее очень любишь, да?

Я молчу.

— Она замечательная. Мне понравилась. И я понимаю, за что ты ее любишь. Ее сложно не любить.

— Тебя я тоже любил, Яния. Долго и сильно.

— Я знаю, — она улыбается. — Нам было хорошо вместе, но эти отношения себя изжили. Дальше мы будем двигаться по отдельности. Я тебя отпускаю. Прости, что не получилось сразу. Мне было тяжело. Очень тяжело. Я таких глупостей наделала! Но теперь точно отпускаю.

— Пожалуйста, будь счастлива.

— Я буду. Вова, я за тебя переживаю. Боже, ты похож на ходячий труп.

Я отворачиваюсь. Я и есть такой с самого похищения Анжелики.

— Вот здесь, — она протягивает мне бумагу. — Координаты. Дом. Он стоит в тайге, оформлен на левого человека. О нем никто не знает.

Я беру бумагу с цифрами.

— Я пообщалась с девочками местными. Их туда возили иногда. Для Салтыкова, Агапова как раз. Они там отдыхают. Но уже две недели не возят никого. Девочки ждут специально, но сначала их привезли просто в сауну в городе. А потом вообще перестали забирать. Все в обиде, платили там отлично. Было много богатых мужчин помимо этих, которых я назвала. Ходят слухи, что там кого-то держат сейчас.