Свекры переглядываются.

— Дарина, езжай домой, — приказывает Сергей Владимирович.

— Ты за языком в следующий раз лучше следи, и ссоры не будет, — отвечает Сергей Владимиру. Впрочем, таким тоном, будто не верит собственным словам. Кивает отцу, дескать, мы уходим.

— Видеть вас больше не хочу! И тебе, Лика, я всё потом расскажу! — вопит Дарина.

Поворачивается и бежит к выходу. Сергей следует за ней.

— Что именно расскажешь? — переспрашиваю я, опешив.

— Что тупая идиотка, видимо, — цедит Виктор Владимирович, когда ворота закрываются. — Хоть с одной невесткой повезло, и на том спасибо.

Эмилия Александровна вдруг начинает плакать, а я из-за этого — паниковать.

— Давайте я всё подмету. Сидите! — успокаиваю свекровь и спешу за уличным веником.

— Мам, да что ты так близко к сердцу принимаешь! — говорит Владимир с досадой. Присоединяется ко мне, помогая собрать крупные осколки. — Будут они приходить. А внуков для начала родить надо, потом уже не давать с ними видеться.

— Вот зачем ты опять завел эту свою шарманку про разводы! — ругается свекровь на Виктора. — Не все понимают твои шуточки! Они жениться хотят, а ты про то, как делить дом будут! И со статистикой своей дурацкой. Серёж, скажи ему!

— Да я ведь в шутку! — беспомощно разводит руками дядя Витя.

Дальше начинается какой-то кошмар! Все начинают друг с другом ссориться. Возвращается Сергей, видимо, он отвез Дарину домой и решил поставить окончательную точку. Братья довольно быстро переходят на повышенные тона. Не знаю, как Сергею, но Владимиру много было не надо, он и так в последние дни на взводе.

Свекровь берет меня за руку и уводит в дом.

— Лика, не обращай на них внимания, — говорит Эмилия Александровна. — Они с самого детства так, два года разница. То дерутся, то лучшие друзья.

— Эмилия Александровна, эти сплетни касаются меня? Скажите мне, что происходит? Я просто хочу знать.

— Да ничего не происходит, дорогая. Дарина… неплохая. Но пока довольно неумная девушка. Не обращай внимания на ее слова, мы очень рады, что ты стала частью нашей семьи. И полюбили тебя как родную, — ее голос звучит искренне, и меня это успокаивает.

Я долго лежу в кровати, никак не могу уснуть. Все думаю, думаю о событиях дня. О семейной ссоре. О… парилке. И, едва услышав знакомый скрип лестницы, подскакиваю и спешу к двери.

Владимир идет в свою комнату. Он… видимо, помылся в бане и решил ко мне не заходить.

— Вова, всё в порядке? — спрашиваю, едва оказавшись в коридоре.

Он оборачивается и смотрит на меня. Сначала в глаза, потом на губы.

— Ну я же просил не провоцировать, — говорит тихо. С какой-то будто угрозой.

Подходит и обнимает меня. Прижимает к себе. Крепко, с силой. Делает несколько шагов вперед и впечатывает в стену.

Он замирает и молчит. Всё еще сжимает меня в объятиях, но уже больше ничего не делает. Я осторожно обнимаю его за плечи. Жду, что будет дальше.

Он совершает глубокий вдох-выдох.

— Ты меня не бойся, — произносит хрипло.

Я часто моргаю.

— Я не боюсь.

— Хорошо. Я хочу, чтобы у тебя был человек, которого ты не боишься и которому доверяешь. Невозможно жить совсем в одиночестве.

Я облизываю пересохшие губы.

— А я хочу, чтобы ты доверял мне, — вызываюсь добровольцем. — Мы ведь заботимся друг о друге. И собираемся всю жизнь прожить вместе.

Он кивает.

— Да, собираемся. Я много и часто психую в последнее время, но на тебе это никак не отразится, — он легонько целует меня в висок. — Пойдем, я провожу тебя.

Отстраняется. Берет меня за руку и ведет в нашу спальню, которую я оккупировала. Закрывает дверь.

— Анжелика, ты должна понимать, — начинает Владимир, — что, когда я сообщил родным, что женюсь на тебе, они в восторг не пришли. Об этом говорили, и много. Ты здесь совершенно ни при чем, наши отцы поцапались много лет назад, обсуждали в основном их ссору. Но я тебя уверяю, что к свадьбе все остыли и смирились.

— А, — я закрываю рот рукой. — Я… размышляла об этом. Вы с Дариной из-за этого поругались?

— Дарина вспыльчивая. Конечно, она слышала разговоры. Они были и за моей спиной тоже, потому что я в подобном участия не принимал. Я бы не хотел, чтобы из-за ее глупости ты почувствовала себя здесь чужой. Тебя никто не обидит и пальцем не тронет.

— Да я… я поняла, Вов. Я не собираюсь обижаться на подобное. Говорили и говорили. Мало ли кто что про кого говорил раньше, проехали, — успокаиваю его я, а сама при этом ощущаю тревогу. Она подкрадывается откуда-то из-за спины и щекочет нервы. Я не вижу ее причину, но нутром чую, что-то не так. Что-то серьезное.

— Хорошо, — он целует меня в лоб и идет к выходу. — Спокойной ночи, — произносит уже в дверях.

— Ты уже уходишь? — спрашиваю я, стараясь скрыть разочарование.

— Да, мне вставать в шесть. День предстоит сложный.

Утром я просыпаюсь пораньше и спускаюсь на первый этаж. Решаю напечь блинов к завтраку, чтобы хоть немного скрасить всем настроение в понедельник, да еще и после скандала. Владимир обычно не ест утром, но вдруг для блинов сделает исключение? Он спускается, когда я всё еще стою у плиты. Быстро целует меня в щеку, кивает родителям.

Свекровь, нет сомнений, может быть весьма противной, когда старается. Владимир отказывается от моей стряпни, тогда она быстро предлагает пожарить ему омлет. Аж с места соскакивает, вся из себя деятельная. А я вроде как зря тут торчу с утра с венчиком.

— Мама, я не завтракаю же. Кофе возьму по дороге, — отказывает он и ей тоже, после чего убегает.

Я смотрю на Эмилию Александровну победительницей, дескать, ноль-ноль. Она пожимает плечами и спешит к холодильнику как ни в чем не бывало.

После универа мы с девочками сидим в кафешке и обсуждаем косметику, мужчин и планы на лето. Всё подряд, лишь бы отвлечься от учебы. Сессия приближается, нагрузка растет. Я как раз сняла очки, положила их на стол и тру усталые глаза. Сколько можно сидеть за ноутбуком? Мне хочется обратно в баню. Лежать под взглядом мужа и предвкушать, что возможно… ночью… что-то изменится.

— Представьте, он ей цветы дарил в те дни, когда левачил! — вырывает меня из фантазий голос Иры.

— Кто левачил? — спохватываюсь.

— Ты в облаках летаешь, Лика? Спускайся на нашу грешную землю! Я рассказываю про свою крестную, она разводится. Ее муж ей в последнее время цветы начал дарить. Мы еще удивлялись, что у них вновь романтика спустя пятнадцать лет брака. А оказалось, совесть гада мучила! Она всё выяснила, сопоставила.

— И часто дарил? — спрашиваю я, зевая.

— Доходило до трех раз в неделю. Представь!

— Где взять столько ваз? — закатываю глаза я. — Лучше бы дарил бриллианты, честное слово. Они хоть не завянут.

— Это точно. И продать потом можно.

Мы начинаем развивать эту тему. Потом переключаемся на другую, третью. Домой я приезжаю около семи в хорошем настроении. Через полчаса появляется и Владимир. Я быстро спускаюсь со второго этажа его встречать и замираю, потому что в руках он держит букет розовых пионов.

Первое, что я чувствую, — это восторг! Цветы безумно красивые. Кроме того, он где-то услышал и запомнил, что пионы — мои любимые. Купил и привез!

А потом меня будто ледяной водой окатывает. Я вспоминаю слова Иры и чувствую, как земля уходит из-под ног.

Владимир непривычно весело улыбается, здоровается со всеми. Подходит ко мне, наклоняется и целует в щеку. Вручает букет и явно ждет реакции.

— Сегодня… какой-то праздник? — спрашиваю я растерянно.

— Просто так, захотелось тебя порадовать.

— Спасибо, они очень красивые, — стараюсь, чтобы голос не звучал поникшим.

— Не за что. Я в душ, устал капец как.

— Вов, спустись потом, — говорит ему Сергей Владимирович.

— Конечно, — Владимир кивает и бегом поднимается по лестнице, через ступеньку перепрыгивает. Я же подношу букет к лицу, вдыхаю аромат цветов и чувствую себя… полной безнадежной дурой.