Которая навыдумывала себе непонятно что.

Остаток вечера походит на медленную пытку. Я ставлю цветы в вазу и жду мужа в спальне. Мне кажется, он моется дольше обычного. Потом улыбается чаще, чем до этого. Они даже с отцом смеются, зацепившись глазами за сериал, который фоном идет по телевизору.

В одиннадцать мы расходимся по комнатам. А в половине второго я признаюсь самой себе, что уснуть не получается.

Следом начинаю злиться. Когда я встречалась с Тарасом, у меня не было ни одной бессонной ночи! Мой бывший, конечно, не без недостатков, но здоровый сон мне был обеспечен. Как хорошо мне было, спокойно. Никакой ревности. Я могла сосредоточиться на учебе.

Резко сажусь в постели. Да что я несу?! Какой, мать его, Тарас?

У меня в груди давит. Я не понимаю, почему так сильно. Не могу спать, не могу ни о чем другом думать. Жалею, что пошла с девочками в кафе. Зачем я наслушалась этих печальных историй? Если какой-то мужчина пытался обелять свою совесть дешевыми подарками, то при чем здесь моя семья и мой муж?

Да при всем! У нас ведь фиктивные отношения!

Я поднимаюсь с кровати, надеваю очки и на цыпочках иду в соседнюю спальню. Дверь удается открыть бесшумно, я подсвечиваю себе фонариком.

Владимир лежит на спине в постели, крепко спит. Я замираю, стою и смотрю на него. Чувствую себя такой беззащитной и беспомощной! Он ведь прав. У меня есть друзья, но по-настоящему близкого человека, семьи, — по сути, и нет. Папа взял и выдал меня замуж, без спроса. Дымарские — вот кто мои родные отныне и навсегда. Что будет, если я с ними рассорюсь?

Владимир спит. Он понятия не имеет, что я тут устраиваю диверсию.

У нас с ним фиктивные отношения. Он говорил мне об этом.

Я согласилась.

Он говорил. Говорил мне об этом!

Я почему-то решила, что в пятницу между нами всё изменилось. Но что если он просто не хочет меня? Девочку, которая попала в аварию и пострадала. Которая забитая, неуверенная в себе, с кучей проблем и страхов? Он сказал, что провел расследование. Наверное, видел фото. Я вдруг сжимаюсь в комочек, чувствуя себя никчемной и жалкой. Я на тех фото такая бледная, без сознания.

Знаки внимания, поцелуи… возможно, он был взбудоражен игрой, возбужден, вот и кинулся. Должно быть, моей заслуги в этом не было. На моем месте могла быть любая болельщица.

Боже! Что, если у него есть постоянная любовница?! Которой он чуть было не изменил в воскресенье со мной! Вовремя одумался. Мы ведь были близко. Когда он зажал меня в коридоре на втором этаже, мне на мгновение показалось, что сейчас всё случится.

Но он остановился. А потом ушел к себе спать. До этого требовал не провоцировать.

Догадка оказывается такой внезапной и болючей, что я едва сдерживаю жалобные рыдания, рвущиеся из груди. А потом мне кажется, что у меня отключается мозг.

Напрочь.

Или же я теряю сознание.

Иначе никак не могу объяснить то, что делаю. Осторожно подкрадываюсь к его кровати. На тумбочке справа лежит телефон. Он всегда там лежит. Я нечасто бываю в этой комнате, но запомнила.

Я беру сотовый, подношу экран к большому пальцу мужа, снимаю блокировку.

Получается со второго раза.

И замираю. Владимир спит. Смотрю на его лицо в тусклом свете экрана. Он кажется мне… вдруг таким красивым мужчиной. Мужественные черты лица, темные брови, прямой ровный нос. Его губы… горячие. Всегда. Я чувствую, что внутри меня все дребезжит от жгучей ревности. Пульс стучит в висках так, что подташнивает. Мои руки дрожат.

Я в ужасе от себя самой. От того, как остро чувствую безнадежность. И одиночество. Прямо сейчас.

Открываю на его телефоне первое попавшееся приложение — это ватсап. Начинаю листать диалоги. Часто моргаю, слезы застилают глаза. Что я пытаюсь найти? С какой целью? Что я буду делать с этой информацией?

Не знаю. Я ничего не знаю.

Сегодня утром он написал какой-то блондинке одно-единственное сообщение: «Буду в шесть», она ответила: «Ок».

Мне хочется ткнуть по экрану и увеличить ее фотографию, но краем глаза я улавливаю движение. Владимир, кажется, что-то почувствовал, он поворачивается. Я быстро блокирую телефон и кладу его на тумбочку.

— Что случилось? — спрашивает он сонно. — Анжелика?

— Мне приснился страшный сон, — говорю я.

Он молчит, хмурится. Берет сотовый, смотрит на часы. Два ночи.

А меня начинает колотить. Я заживо сгораю от ревности и понятия не имею, что мне делать. Воздуха оказывается недостаточно, я в прямом смысле этого слова начинаю задыхаться. Вдруг он ее любит, и я мешаю им быть вместе? Что, если он хочет со мной развестись? Что, если я его раздражаю? Неужели он со мной из… жалости?

— Все умерли, — говорю я. А сама представляю его с другой. Живо. Ярко. Та девушка, наверное, поумнее меня. Она не тушевалась, когда он проявлял инициативу. Я жалобно всхлипываю. Слезы струятся по лицу. — И я тоже. Умерла. Во сне.

Владимир мешкает, потом приподнимает край одеяла.

— Господи. Иди сюда, Кокос. Что за страсти?

Я вновь, видимо, теряю сознание, потому что осознаю себя уже в его объятиях под одеялом. Здесь так тепло. Хорошо. Уютно. Я презираю себя за слабость. Мне, наверное, надо его на чистую воду вывести. Или хотя бы гордо уйти к себе, хлопнув дверью. Раньше меня не заботило, бывает ли он с другими женщинами. Я вообще не думала об этом. Когда же всё изменилось? В какой момент?

Я снимаю очки и прижимаюсь к нему изо всех сил. К его обнаженной груди. Вдыхаю запах его кожи.

— Никто не умер, всё хорошо, — говорит он сонно, поглаживая меня по голове. — Все живы-здоровы. И ты будешь жить долго и счастливо. Я тебя в обиду не дам. А теперь спи, пожалуйста.

Я продолжаю плакать, и он, наконец, обнимает меня сам. Прижимает к себе крепко. Выпросила.

Мне удается успокоиться только через несколько минут. Я затихаю в его руках. Никогда в жизни больше не буду трогать его телефон. Довела себя до припадка, и всё равно, как щенок, к нему прижимаюсь.

— Ты жалеешь, что женился на мне? — спрашиваю за мгновение до того, как мы оба уснем. Впервые вместе. Он, как всегда, совершенно спокоен. Я — с дырой в сердце размером с небо.

— Не жалею, — отвечает он. После чего его дыхание становится глубже и ровнее.

Не всё красивое нравится. Кажется, он не любит меня нисколечко. А я?

Я же до безумия втрескалась в собственного мужа.

Владимир

— Вежливость — это важный элемент. Ей надо учить, — говорю я громко, чтобы услышали все за столом. — Причем так, чтобы уроки хорошо запоминались.

— Кулаком в лоб, ага. Учим, — закатывает глаза Иван. — Думаешь, это так легко и просто?

— Не думаю, конечно. Если в детстве заложено не было, то потом уже может быть бесполезно.

Беру мундштук кальяна и затягиваюсь. Не хватает возможности покурить, а на улицу бегать влом.

Вечер проходит отлично, мы собрались толпой друзей, чисто мужская компания. Ну… почти мужская. Таня обнимает меня за шею и ждет своей очереди покурить.

Я редко позволяю себе алкоголь, но сегодня как раз тот случай, когда можно и необходимо. Есть что отметить по работе. Последние две недели выдались напряженными. Мне даже снились документы, я во сне терял то одну, то другую бумагу. У всех свои кошмары, да. Раскручиваем одно дело, я готовлюсь идти в суд. Трое разных важных людей, которые не любят, чтобы им отказывали, пытались договориться. На хер пошли один за другим.

И нет, я не какой-то особенно честный или гордый. Отнюдь. Скорее, напротив. Но я принципиальный, и границы у меня очерчены четко. На некоторые моменты глаза закрывать нельзя категорически, от них зависят жизни людей.

Ангелов на земле мало. Мы же, грешники, потихоньку торгуем собственными душами. Кто-то разом ее дьяволу вручает, я же предпочитаю медленно и по кусочкам. Дело с судьей в кабинете сегодня уже обсудили, решение обговорили. Можно начинать спокойно судиться.