Две высокие фигуры быстро приближаются к нам. Мужчины бегут. А я молюсь. Пусть это будут Костя и папа. Пусть отец снова отходит меня ремнем, но лишь бы о моей позорной попытке бегства не узнал муж!

Я пытаюсь оттолкнуть Тараса, но тот вцепляется в меня мертвой хваткой.

— Мне про Дымарского такого понарассказывали… — говорит он быстро, напуганно, нервно, съедая окончания. — Чудовище. Психопат. Не улетай с ним. Что бы ни случилось — борись и не улетай! Лика, он такое делает… Я должен тебя спасти.

Я ахаю.

Мои глаза успели привыкнуть к темноте, но не настолько, чтобы я начала различать детали. Через мгновение я узнаю в одном из мужчин брата. Тот останавливается в нескольких метрах. Второй же… продолжает стремительно приближаться.

— А ну отошел от нее! — до боли знакомый голос режет тишину и лишает меня последней надежды. Я закрываю глаза, обмирая.

Владимир.

— Я тебе ее не отдам! — рявкает Тарас и прижимает меня к себе.

— Тарас, пусти! Я его жена, — молю я, пытаясь сопротивляться, но на меня никто не обращает внимания.

— Чего, мать твою? Не отдашь? — повышает голос Владимир. Кожей ощущаю, как сильно он охреневает.

Не замедляя шага, Владимир будто ветром сносит Тараса в сторону. Хватает его за кофту и отшвыривает от меня подальше.

— Ты, блть, кто ваще такой?! — Владимир резко разводит руками. Поворачивается ко мне, оценивает мой прикид с кроссовок до самой макушки. — Кто это?

Я обнимаю себя. А потом умираю на месте. Несколько раз подряд! Пока смотрю на Владимира. Что ему сказать? Что тут вообще скажешь?

Тарас тем временем вскакивает на ноги и принимает боевую стойку.

Мужчины смотрят друг на друга. Агрессивные, злые. Тарас ниже Владимира на голову, но шире в плечах и словно коренастее. Он всю жизнь работает физически, дерется на улицах.

— Вот оно что, — тянет Владимир. — А я тебя узнал, — он обращается к Тарасу, но взгляд бросает на меня.

— Лика, беги! Спасайся от него! Машина ждет на парковке! — кричит Тарас. — Ты его не знаешь! Ты не представляешь, что он за человек!

И я умираю снова. Нет, это происходит не на самом деле!

— Ненавижу тебя, ублюдок! Я убью тебя! Убью, но ее не отдам! С ней ты ничего не сделаешь! — рычит Тарас и бросается на Владимира. Размахивается.

Тот уворачивается и отталкивает противника. Бьет сам. Мужчины сцепляются.

Я закрываю лицо руками, слышу глухие удары, хруст будто костей. Приглушенный вскрик. Падение.

Когда открываю глаза, Тарас лежит на земле, скорчившись. Владимир стоит сверху, наступил на его спину, заломил руку. Через секунду отпускает, но лишь для того, чтобы размахнуться и пнуть в живот. Лежачего! Разве так можно? Тот вскрикивает.

Дымарский просто в бешенстве! Я не могу видеть его лица, но прекрасно считываю язык тела. Он излучает ярость, открытую варварскую агрессию. Мне страшно, я дышать забываю. Вижу, каким он может быть жестоким.

— Значит так, сученыш, — рявкает Владимир. Он изрядно запыхался, отчего голос звучит по-настоящему жутко. — Я понятия не имею, что тебе про меня рассказали. Но надеюсь, этого достаточно, чтобы выводы сделать. Увижу тебя еще раз, не приведи боже, рядом со своей женой, — живым закопаю. Ты меня понял? — Он снова его пинает! Не сдерживаясь. — Ты понял меня?

Наклоняется и слушает ответ.

Что мне делать? Звать на помощь? Кричать? Бежать? В панике я начинаю оглядываться и натыкаюсь глазами на Костю. Мой брат тоже в ярости.

Он плотоядно наблюдает за действиями Владимира. Напряжен, словно готов в любой момент при необходимости присоединиться к избиению.

— Что смотришь, шлюха? — гаркает на меня. — Выросла вторая тетка Верка в семье. И кончишь, судя по всему, так же.

Я делаю шаг назад. Костя подходит ко мне и размахивается.

Мне надо бежать, уворачиваться, но от ужаса я впадаю в ступор и не могу пошевелиться. Зажмуриваюсь в ожидании пощечины.

Но ее не следует. Вместо удара я слышу в полуметре от себя:

— Эй!

Распахиваю глаза и вижу Владимира. Тот стоит совсем рядом. Кажется, поймал Костину руку на лету, задержал. Они близко. Смотрят друг другу в глаза. Будто меряются силой. Тарас постанывает в нескольких метрах.

— Пусти, — дергается Костя, но освободиться у него не получается.

— Ты че. Блть. Творишь? — обманчиво спокойный, до жути тихий голос Владимира пробирает до костей. Судя по всему, Дымарский в шоке от всего того, что происходит. Быть в замешательстве — это явно не его, и последствия непредсказуемы.

— Да пусти ты! Сестру воспитываю! Щас еще отца позову, он добавит.

Владимир толкает Костю в грудь. Один раз, второй. Тому приходится отступить на несколько шагов. Дымарский стоит между нами. Кажется, он просто в бешенстве.

— Да что вы за семья такая?! Вы люди вообще?! Ты ее бить собрался?! Ее?! На пару с Гловачем? Вы че… бьете ее?! — он вдруг резко оборачивается ко мне: — Тебя бьют? Это ты за их фамилию собралась воевать со мной?! Из-за отказа бежать собралась?!

Я не знаю, что сказать. Я… лишь отрицательно качаю головой.

— Мало бьем! Судя по поведению, — Костя возвращает внимание к себе и показывает в сторону Тараса.

И я умираю еще раз. Ладони мокрые. Капельки пота ползут между лопаток. Меня колотит от ужаса. Я по-прежнему сжимаю свое несчастное платье, пытаясь за ним спрятаться как за щитом.

— Ты тоже меня послушай внимательно, — говорит Владимир вдруг спокойно. И от его пробирающего до озноба голоса у меня внутри все сжимается. Таким тоном выносят смертельный приговор.

Глаза давно привыкли к темноте, но я все же не вижу лицо Кости четко. Почему-то думаю, ему тоже не по себе.

— Ты больше никогда, — произносит Владимир, — не поднимешь руку на мою жену. Если ты это сделаешь, хоть пальцем ее тронешь, сдачи дам я. Дам так, что череп и позвоночник тебе собирать в Москве будут. В Лего играл в детстве? — спокойно, твердо, внушительно.

У меня мурашки по телу.

— Она моя сестра, — неуверенно спорит Костя.

— Прекращай бить женщин, — Владимир делает шумный вдох-выдох. — И она в первую очередь сейчас Дымарская, моя жена. Потом уже сестра и всё прочее.

— Жена твоя, значит, — шлюха. Поздравляю!

— С этим я разберусь сам, — его голос вдруг кажется мне усталым. Владимир трет лоб. — Ты меня понял?

Костя показывает ладони, словно сдаваясь. Судя по всему, его веселит ситуация. Он всегда таким был, злорадствовал, когда мне влетало.

— Что делаем дальше, — продолжает Владимир. Шагает в сторону и бросает взгляд на отползающего Тараса.

— Владимир, пожалуйста, — прошу я. — Пожалуйста, — вытираю щеки. Сама не знаю, чего хочу. Чтобы всё прекратилось. Чтобы Тараса перестали бить. Чтобы…

Дымарский мешкает секунду.

— Этого, — наконец, кивает в сторону Тараса, — сейчас увозишь отсюда. Мне по херу куда. Но чтобы его здесь не было. Только скандала мне сегодня не хватало на глазах у родителей. Костя, ты должен помочь мне это замять, иначе последствия будут плохими для обеих семей.

— Конечно. Отца позвать? — спрашивает Костя.

— Пока не надо, — отвечает задумчиво. — Я решу сам. Гловачу скажу то, что посчитаю нужным. Ты не лезь. Надо в первую очередь успокоиться.

Наконец, Владимир поворачивается ко мне. И смотрит. Долго, словно впервые меня видит. Я даже рада, что фонарь над головой сломан. Не готова заглянуть в глаза мужа и увидеть в них всё то, что он думает обо мне и о ситуации в целом.

Я едва дышу, пока Костя поднимает Тараса, закидывает его руку себе на шею и утаскивает на парковку. Тарас идет сам, хоть и согнувшись пополам.

— Жить будет, — «успокаивает» меня Владимир равнодушным тоном.

Я прижимаю руки к груди. Я бы хотела уйти немедленно, но я попросту не знаю куда.

Владимир подходит, я отступаю. Он включает фонарик на телефоне, заглядывает в беседку, берет в руки рюкзак, вытряхивает из него вещи прямо на землю. Рассматривает контейнер с таблетками. Затем с психу швыряет рюкзак в сторону.