«Это как глиста увидеть — вроде и есть в природе, а противно. Не должно такого быть»

«Надо старых и молодых отдельно друг от друга держать, чтоб нигде не пересекались. Как раньше с неграми было — не пускали их в приличные места, так и старпёров — пусть ходят себе на танцы «Кому за тридцать». А с нормальными людьми им делать нечего, тут и так мужиков не хватает — один импотент, другой алкаш, так ещё бабы в климаксе со своим бешенством последних нормальных отбивают.»

Ого, вот это замуж невтерпёж, думаю я, присматриваясь к аватарам тех, кому противно. Предсказуемо — это очень молодые девочки, лет двадцати с небольшим, считающие свой возраст главным преимуществом, и свысока просматривающие на тех, кто посмел дожить до позорной отметки «тридцать плюс». Как будто сами дружно собираются отойти в мир иной аккурат после двадцати девяти, красиво лёжа неувядшими на смертном одре, и никогда не перейдя на ту сторону, где все равно нет жизни, есть только унылый старческий секс с гремящими костями, о котором им сейчас так противно думать.

Так, всё, Полина. Ты начинаешь грузиться и всерьёз вести с ними дискуссии, пусть даже только в уме. Стоп! Пора остановиться. Первое правило журналиста — не читай говно о себе. Второе правило журналиста, тебе ли не знать — говна о тебе всегда будет много. Поэтому — вдох-выдох, смотри первое правило и следуй ему.

Главные выводы все равно сделаны — в городе показываться нельзя, мне там выщипают все волосы голыми руками и пересчитают все зубы. У Артура проблемы с семьей (а когда их, собственно, не было?), но его репутация среди горожан не на таком днище, как моя — в основном его одобряют, принимая практику эдакого секс-просвета, мужик должен нагуляться, тем более мужик красивый. Я — престарелая шалава, которая из категории «Ой, вы такая молоденькая, такая современная, а расскажите, как вы живете и путешествуете», посягнув на человека не своего круга и возраста, тут же превратилась в крючковатую бабу Ягу, совсем как в знаменитом аниме, где молодая шляпница, погуляв с волшебником, на утро проснулась седовласой бабушкой.

Все понятно, ситуация ясна. А это — главное. В любом трудном положении главное ясность.

Символически насмешливо, под эту самую мысль, мы проезжаем мимо светящейся надписи с названием нашего города, и я понимаю, что мы прибыли. До автовокзала остаётся каких-нибудь пара минут, а, значит, пора собираться. Быстро достаю из рюкзака автономную батарею и подключаю ее к мобильному — за время чтения последних новостей в интернете она успела заметно подсесть, как и что-то важное в моей голове, отвечающее за сообразительность. Но ничего, справимся.

Скоро все восстановится — и заряд батареи, и мое адекватное мышление. Камеру застёгиваю в переносной чехол и оставляю висеть на плече — пока искала эту чёртову зарядку, я ухитрилась перевернуть всё в рюкзаке так, что она теперь туда не помещается.

— Конечная остановка! Конечная! Пассажиры, приехали! — громко объявляет кондуктор и я резко поднимаюсь с сиденья — одна из первых, хочу быстрее выйти из душного автобуса. Что бы там ни было, что бы ни ждало меня на улице — все лучше, чем сидеть здесь, в закрытой коробке, дрожа как заяц от неизвестной опасности.

А это как раз и есть, самое страшное — трястись от неизвестности. Что бы там ни было, лучше действовать, чем ждать. Тем более, я точно знаю, что сейчас буду делать. Вызову такси, потом домой и не высовываю нос до приезда Артура.

В который раз радуюсь, что мое жилище находится на окраине, едва ли не на отшибе. Там все знакомое, моё, успевшее стать родным. Даже мёртвый козел Антон на стене — мой любимый друг, который пусть и смотрел иногда осуждающе, но не так как эти люди в комментариях. Заберу его, наверное, с собой домой. Нечего ему оставаться здесь, среди такого злобного народа. У него слишком нежное сердце для этого. Пусть и изображённое Вэлом в виде консервной банки.

Проходя мимо девчонок, сидевших на сидении впереди и осуждающе поглядывавших на меня всю дорогу, слышу за спиной их тихий смех и перешёптывание.

А вот это они зря, я и так слишком на взводе сейчас. Оборачиваюсь и, глядя им в глаза, параллельно вспоминаю сказанное ими: «Фу такой быть» и «Вы ещё не знаете, с кем связались», удивляясь, откуда в них, таких юных, уже так много нашего отборного ханжества.

— Вот только не говорите, что вы мне не завидуете, девочки, — повторяю я издевательские слова из комментариев. — Вы же видели его фотки, вы понимаете, о чем я, — продолжаю с двусмысленной улыбкой, в то время как они испуганно смотрят на меня, не ожидав такого выпада. — Поэтому прекращайте кудахтать, вам это не идёт и делает похожими на сварливых бабок. Таких душных замуж не берут, никакая молодость не спасёт.

Ай, молодец, Полина — кошмарить школьниц, смущая их до нервного румянца и оторопелого молчания — это то, что сейчас нужно. Самая лучшая реакция и поведение взрослого человека, который думает о том, как бы выпутаться из скандала с минимальными последствиями и не подставить Артура ещё больше.

Зачем, ну зачем я это делаю — продолжаю ругать себя, соскакивая с подножки автобуса на разогретый за день, всё ещё мягкий асфальт автовокзала. Сейчас не та ситуация, чтобы нападать, лучший выход — слиться с толпой и тихонько исчезнуть отсюда глубокой ночью, пока все спят. Но это говорит мой разум и тот испуганный внутренний человек, утверждающий, что я должна обуздать свою злость и желание посылать куда подальше всех и каждого, кто что-то скажет мне в лицо. Зато внутренний дурак, всегда готовый к стычкам и глупой браваде «Пойду сам-один, врукопашную, против разозлённой толпы» ликует и подкидывает дрова в огонь.

Так, такси, такси и ещё раз такси — с этой мыслью, подглядывая на часы, отмечаю про себя время — половина одиннадцатого вечера, или ночи, неважно. Если я все правильно рассчитала, Артур должен подъехать где-то часа через полтора, а в сети появиться минут через двадцать. Плюс, он едет своим ходом, не останавливаясь на станциях. Хоть бы не сильно гнал, а то он умеет. Ф-фух, одни волнения сегодня… Что за день!

Быстрее бы он закончился.

Пока иду к стоянке такси, против воли нервно оглядываюсь, но не замечаю рядом с собой никакой угрозы — да и кто это может быть? Не набросятся же на меня разгневанные матери прямо в людном месте, случайно узнав.

Неожиданно замечаю на экране смарт-часов новое уведомление — пропущенный звонок от Дэна. Когда он ухитрился мне перезвонить? Чёртова связь, и перебои с интернетом здесь совсем ни при чем. Ладно, перезвоню позже, как приеду домой. Сейчас мне главное дождаться звонка от Артура, не хочу занимать линию.

Сев в машину к первому же водителю, быстро называю адрес и почему-то жду, что он откажется ехать, высадив меня со словами: «Пошла отсюда, блядища» или «Нечего над нашими детьми издеваться!» Но таксист оказывается либо не в курсе последних интернет-баталий, либо не узнаёт меня — и мы трогаемся с места под его вопросы не слишком ли громко играет музыка и не открыть ли побольше окна.

Нет, меня всё устраивает — особенно то, что он ведёт себя, как будто в мире не было и не может быть никаких казусов, весело подпревая какому-то хриплоголосому певцу шансона. Как интересно — сначала мне катастрофически не везло с водителями, а под конец пребывания здесь попадаются только самые ненапряжные. Живое напоминание о Соломоновой мудрости — все течёт, все меняется. И то, что с нами происходит сегодня, тоже изменится. В лучшую иди худшую сторону. Но всё-таки, надеюсь, что в лучшую.

Правда, сомневаться в этом я начинаю сразу же, как только мы подъезжаем к заброшенной котельной, которую Вэл обустроил для меня. Потому что, пересекая пустырь, машина фарами выхватывает одинокую фигуру, сидящую на пороге моего дома.

— Стоп, стоп! — тут же командую я водителю. — Меняем маршрут! Меняем! Едем назад!

— Э, куда назад, красавица? Хоть адрес назови! — недоумевает добродушный водитель, а я, начитавшись сегодня комментариев, удивляюсь, как это у него язык поворачивается назвать меня красавицей. После всех «престарелых шалав» это даже удивительно слышать.