Галерею неудачных снимков разбавляет новая вставка-проповедь от Крис, выступающей светлым лучиком добра в авангарде борьбы с мракобесием.
«И с детства привыкнув к тому, что все волшебники — добрые, книги учат жить правильно, а художники делают наш мир только лучше, мы доверяем человеку из мира искусства не только себя, но и самое дорогое — детей, не подозревая о том, что под овечьей шкурой может скрываться хищник-волк».
Да боже ж мой! Откуда в этой девочке-зумерше, родившейся спустя десяток лет после того, как отгремела последняя пионерская зорька, такой партийный слог завуча советской школы! Нас точно так же в первом классе за испачканные белые фартучки отчитывали! Это удивительно, прямо феномен какой-то!
Взглядом пробегаю оставшийся абзац и упираюсь в конец страницы, после чего замечаю, что есть и продолжение. Кликаю на циферку «два», пока в ушах все ещё звучат упреки правильной Кристины: «Мы спешим доверить приезжим из больших городов наших детей, считая, что это им на пользу, это откроет перед ними двери больших возможностей. И что добрые дяди и тети из столицы хотят пригласить их в сказку красивой жизни. Но бесплатный сыр — только в мышеловке. Стесняясь своей провинциальной доброты, мы пасуем перед столичным блеском и забываем о том, сколько соблазнов скрывается за яркими огнями, как они заставляют забыть о том, чему учили родители, меняют местами чёрное и белое. И вот уже красота кажется нам пресной и не стоящей внимания. А восхищение вызывает только такое «искусство», собирающее толпы поклонников, приносящие деньги и известность.
Но является ли слава мерилом правильности? Ответьте себе на этот вопрос, после того, как посмотрите на самые известные работы Полины Марченко. И подумайте, разрешили бы вы своим родным встать перед «творцом», делающим вот такие снимки. Теперь их модные портреты украсят стены выставочных залпов, ими будет восхищаться толпа «ценителей» и плодить странные фантазии с их участием. Вот только вам — вам от этого лучше? Вам — нравится, какую славу вы помогли получить своим детям? Теперь они — просто материал для глупых экспериментов, и это при вашем согласии и участии. А когда-то вы, наверное, обещали им никогда не допустить в их мир злость и грязь.
Никогда не говорите никогда. И внимательно посмотрите эти снимки. Может ли их сделать добрый, светлый человек, чтобы сделать этот мир немного лучше? Стали бы вы сами добровольно смотреть на такое и заставлять смотреть других? Отправили бы теперь детей на фотосессию к Полине Марченко, если бы видели ее работы раньше?
А ведь это ещё не все. Продолжение разоблачения нашей знаменитой землячки — завтра, в это же время. Пересылайте статью своим друзьям и знакомым и подписывайтесь на паблик, если ещё не пописаны.
Распространение разрешено только через репост. Копирование без указания имени автора является нарушением авторских прав и преследуется по закону».
— Да что ты говоришь! — рявкаю я, совершено ничего не видя и не замечая вокруг себя. — Авторские права! По закону, значит?! Почему же они работают только когда воруют у тебя, а не ты!
И, пока вторая страничка, как я понимаю, с моими работами, взятыми из сети, подгружается в условиях все ещё не самого лучшего интернета, я, наконец, задумываюсь о главном — откуда у Кристины мои исходники? Кто-то слил? Я сама прошляпила? Как так могло выйти? Ну не могли же они нарисоваться у неё сами по себе, волшебным образом? Крис как-то пробралась в мой ноут-бук, куда я сбрасывала копии работ, или сперла камеру… Да когда же? Моя техника всегда со мной, я с неё глаз не спускаю. Если только…
Холодный пот прошибает меня — я вдруг снова вижу всё перед глазами, будто на пленке, перемотанной назад: наш с Вэлом флешмоб, пропавшую из ноутбука карту памяти, мои руки, сжимающие шею Вэла, его беспомощный крик: «Я не терял! Бля буду, Полинка, я не терял!», Дэн, возвращающий мне карту, найденную у Эмельки, и Кристина, все время крутившаяся неподалёку от нее, на что успела пожаловаться сама Эмель.
Боже мой, боже мой, боже мой… Если все то время, пока я искала карту, она была у неё… Кто знает, что она успела оттуда стащить? И… и как? Не побежала же она домой, копировать в компьютер информацию с носителя?
Услужливая память тут же подбрасывает мне новый кадр-воспоминание: Кристи, неловко переминающаяся с ноги на ногу передо мной в фотозоне и прислоняющая к стене большую холщовую сумку, из которой выглядывает… уголок ноут-бука, чтоб её!
В самой привычке таскать с собой технику нет ничего подозрительного, в больших городах так делает каждый второй подросток, да и я сама вечно во всеоружии. Но в тот день это стало таким отличным совпадением, прямо-таки настоящим подарком для неё! Крис, чей взгляд я чувствовала на себе с того самого дня, как случайно столкнулась с ней на городском пляже, все время пасла меня и… выходит, стащила карту, как только мой ноутбук остался без внимания. Быстро перебросив содержимое носителя — всё или часть, кто ее знает, что она успела там накопировать, — она возвращает карту, подложив ее в Эмелькин в карман… А та находится ее у себя и думает, что случайно сунула это себе, даже не представляя, что это за фиговина, лучше Дэну отдать.
Только так я могу выстроить цепочку событий, произошедших несколько дней назад. Только так можно объяснить то, что у Крис есть черновые снимки с последней фотосессии и… Я даже не удивляюсь, когда вторая страничка с моими «разоблачительными» работами открывается, и я вижу там совсем не самые популярные фото из интернета — а мои личные, не все из которых есть в сети.
Вот же черт. В первую секунду потери карты я ещё подумала — если кто-то найдёт ее, я покажусь этому человеку настоящим маньяком. Потому что там все мои снимки с начала года, а он был богат на события. И фото с той самой подпольной скотобойни, где разводят редких животных, чтобы продавать их поварам пресытившихся и желающих попробовать что-то пикантное толстосумов. И дети, нюхающие клей на обшарпанном вокзале одного из маленьких, едва живых городков на границе с Евросоюзом — я ещё хотела дать название этой серии «Десять километров туда и обратно» и разместить рядом фото с двух локаций, расположенных на одинаковом расстоянии от границы, на восток и на запад.
И, конечно же, мои любимые маргиналы — очень колоритного вида бродяжка, которую я регулярно угощала круассанами и кофе у супермаркета возле моего дома, и мы с ней сидели на парапете, а она рассказывала о своём житьё-бытье, о том, кто кого крышует, и где нельзя ночевать и собирать бутылки, потому что тебя грохнут. За пару дней до того, как я купила билеты сюда, ее друг, ещё один бродяга Мишка, которого я снабжала сигаретами, рассказал мне, что «Надьку таки порешили, бомжи с понаехавших», и вообще, теснят их сейчас из насиженных точек, места очень хорошие здесь, придётся уходить.
А вот на этом фото — она ещё живая и довольная, смеётся во все свои отсутствующие тридцать два зуба, поэтому круассаны я покупала ей только самые мягкие и свежие. Как же здорово, что я успела ее тогда снять, она позировала мне и дурачилась и рассказывала, что соберёт ещё бутылок и купит себе на зиму шубу. А квартира ей не нужна, она вольная душа и никто ей не указ.
Но в Кристининой подборке она, как и всё остальное — и фото ободранных, с выпущенной кровью, но ужасающе алых туш, подвешенных за ноги, и юркие, научившиеся выживать, но упорно убегающие из этой реальности дети с обшарпанной привокзальной станции, и трудяга с объездной, обслуживающий или обслуживающая дальнобойщиков — я так и не смогла выяснить тогда, кто это, парень или девушка, для тебя я буду кем-угодно, только заплати, сказало существо — выглядит как насмешка и хайп. Как желание потешить интересы пресыщенной публики, точно так же, как живодеры, поставляющие на столы богачей тушки горностаев и выдр.
Тяжелое отупение, навалившееся на меня, мешает даже должным образом удивиться и испугаться кликабельной надписи, выскочившей под последним фото: «Вторая часть — здесь».
