Никогда не стоит надеяться на удачу. Если совершать слишком много глупостей, она может очень быстро закончиться.
И вот теперь, с Артуром… нет, это не была беспечность. Все вышло как-то само собой, по общему согласию, хотя причина была стара и проста, как мир — у нас просто закончился мой и так небольшой запас, а впереди была целая ночь, и…
С другим бы меня это остановило. Да и с Артуром в самом начале меня это останавливало. А сейчас… Я вздыхаю, стараясь прислушаться к чувствам внутри — не тороплюсь ли я, не дурацкая ли халатность приняла за меня это решение? И понимаю, что нет. Это не экстрим и наплевательство. Это доверие.
Ну и пусть мы знаем друг друга очень недолго (хотя, тут можно ещё поспорить) Но спокойствие и ощущение безопасности, которое я испытываю рядом с ним, невозможно подделать. Оно либо есть, либо нет. Если Артур говорит, что риска нет, значит его нет. Вот так мы и решили.
Тем не менее, чтобы в совсем уж не растечься в сентиментальную лужицу, спрашиваю его на всякий случай,
— Артур, послушай… А ты точно не ходишь к филиппинским проституткам?
— Я? — он внимательно смотрит на меня, как будто в самом деле что-то прикидывает, и только спустя секунду я замечаю, как подрагивает уголок его губы, той самой, на которой виднеется шрам, придающий ей лёгкую ассиметричность. — Ну… нет. Как с тобой познакомился, так и бросил.
Ага, троллит меня. Да ещё и в открытую.
— Ладно, ладно, мое дело было спросить, твоё — развеять мои сомнения, — кладу руки ему на плечи и сжимаю в знак того, что мне самой конфузно за такие глупые вопросы. Не так уж это и просто — доверять кому-то вот так, без оглядок и подозрений. Хотя и очень пьяняще, не поспоришь.
— А что за проститутки? Это что-то из твоего прошлого?
— Да, очень давнего. Забей, это очень странная история. Просто… на самом деле, это так непривычно для меня. Ну, вообще без защиты. Такая прямо свобода действий, и мы больше ни от чего не зависим. Это же было правильное решение, правда? — кажется, я до сих пор себя в чём-то убеждаю. — Кроме того, когда мы будем жить вместе, секса у нас будет много — это же столько денег ушло бы на эти презервативы! Я серьезно — жалко же! Даже с учётом того, что мы явно не будем нуждаться, лучше эти деньги вложить в какой-нибудь новый проект, мой или твой, или поехать отдыхать.
Артур эту мою блестящую идею воспринимает с философским спокойствием и делает практичный вывод:
— Отлично, Полин. Сэкономим на презиках, и купим себе дом.
После этого на нас как находит — мы ржем с ним, будто два малолетних идиота, и не можем остановиться добрых минут пять.
— Нет, я серьезно, — все ещё не могу отдышаться я. — Все мои знакомые вот прямо пары-пары… ну, как мы с тобой. Они вот так и берутся… Народным способом.
— Берегутся от кого? — уточняет Артур.
— От детей.
— От детей предохраняются, Полин. Берегутся там от вирусов, от гриппа… — он ловит меня на ещё одной красноречивой оговорке.
— Ну не знаю, в чём-то эти дети и есть как вирусы или грипп. А тебе я все-таки советую не расслабляться, потому что если и подхвачу какого-нибудь ребёнка, предупреждаю, я оставлю его отцу, то есть, тебе, и свалю на съёмки сразу же, как только смогу ходить. Когда там женщины после родов ходить начинают? Через месяц, через два?
Артур уже просто оглушительно хохочет, хватаясь за голову.
— Ну что?! Это у тебя куча сестёр и племянниц. И вообще, не забывай, по одной из моих версий ты — гинеколог! Так что тебе положено быть в теме, а я… может, я что-то там путаю и немного не знаю все тонкости
— Немного! — весело подкалывает он меня.
— Да совсем чуть-чуть. Так что предупреждаю — если это будет непланировано — все ляжет на твои плечи. Не думаю, что ты уезжаешь через пол-страны, чтобы снова стать кому-то нянькой и опекуном. По крайней мере, вот так сразу. Так что будь осторожен, Артур, мой тебе совет.
— Не волнуйся, — отбрасывая сумку, которую уже собрался подать мне, он долго смотрит мне в лицо, потом взгляд ползёт вниз, по шее, к груди, и все ниже, ниже. — Буду.
По его жестам и настроению вижу, что все эти разговоры снова нешуточно его заводят, и вместо того, чтобы закончить наши долгие сборы, он перекрывает мне выход к двери.
— Эй, — говорю, — ну все. Артур… Все, мне действительно пора. Нам пора! На время посмотри, — и начинаю истерично смеяться, когда, дурачась, он отталкивает меня вглубь коридора и зажимает в углу, прикусывая плечо через плотную ткань своей же рубашки. Уперевшись обеими руками в стену по бокам от меня, тихим-тихим голосом, от которого, знает, я теряю голову, он добавляет:
— Так время ещё есть, минут десять. Хочешь — можешь ещё раз меня протестить. Ну, на осторожность.
Я уже хочу начать возмущаться, что всё, довольно, я верю ему на слово, и вообще — вот он, возраст, даёт таки себя знать — вся эта его дикая молодость на пике гормонов не знает усталости, которая выражается только лёгкими тенями под глазами от недосыпа — а я уже не могу, я исчерпала все свои запасы, я скоро поломаюсь, у меня нет сил — но его ладонь, до этого сжимавшая мое колено, медленно движется вверх, приподнимая края моего самодельного плаща-рубашки, и ныряет на внутреннюю часть бедра — и я понимаю, что нет. Проблема разницы в возрасте между нами сильно преувеличена.
Фигня это все.
И снова не уезжаю от него.
В этот раз между нами все так ярко и быстро — Артур видит, что я устала и понимает, что дольше и больше — совсем не то, что сейчас надо. И, когда я натурально отключаюсь, ещё даже не отпустив его, не успев разжать руки, совсем как тот мужлан-грубиян, которым порядочные матери пугают своих дочерей — после того, как получит своё, деточка, он просто кончит и захрапит, не чмокнет тебя, не обнимет, слова нежного не скажет, — Артур не будит меня, не берет с собой в машину, только устраивает поудобнее на нашей самодельной кровати и укрывает покрывалом.
Надеюсь, в тот момент я хотя бы не храпела в худших традициях циничных мужланов.
Я обнаруживаю, что его план удался, проснувшись через несколько часов — в открытую форточку снова пахнет дождём и зябкая сырость ползёт по полу, облизывая мои ступни, которые я вытянула из-под одеяла. Приподнявшись на локте, какое-то время смотрю вокруг, вспоминаю, где я, и, негромко смеясь, откидываюсь на подушки.
А чтоб тебя, Артур Гордеев! И снова ты выиграл.
Но я совсем не злюсь на него. Мне слишком хорошо, чтобы я могла злиться. За окном снова накрапает мелкий дождь, поджав ноги и укутавшись в одеяло, я чувствую себя уютно как в гнездышке, тело если и ломит после вчерашнего, то не смертельно и даже приятно. Решаю подремать еще и засыпаю, расслабившись и чувствуя, что никуда этот мир за окном без меня не денется.
Когда просыпаюсь снова, свежей и отдохнувшей, то не могу понять, сколько времени прошло и который час. Проснуться без будильника, без необходимости подниматься и бежать-бежать — прекрасное, давно забытое чувство. Я даже не волнуюсь, как это обычно бывает, что на самом деле проспала не несколько часов, а лет, или даже веков, все мои друзья и знакомые умерли, и теперь я совсем одна в незнакомом новом мире. Или еще лучше — умерли абсолютно все люди, и теперь я осталась одна на развалинах человеческой цивилизации.
Я не беспокоюсь о том, что пропустила воскресное мероприятие у Дениса — я понимаю, что сутки еще не закончились, сегодня пятница, и до съемки еще два дня. Все в порядке. Все хорошо и спокойно.
Поднимаюсь с матраса и прохожусь по комнате, нахожу брошенную в угол рубашку Артура, и мое белье под ней. Бросаю лифчик на кровать, а трусики и рубашку надеваю — в квартире по-прежнему прохладно. Приоткрываю шкаф, нахожу пару его тёплых носков и натягиваю их на себя как гольфы. Вуаля — вот и готов мой новый костюм, почти по погоде.
Иду на кухню, поражаясь, как Артур успел оставить ее чистой и опрятной, ставлю чайник, и сажусь за стол, ожидая, пока он закипит. Часы, висящие на стене напротив, показывают половину третьего — не рано, не поздно, средина рабочего дня. Артур сегодня обещал прийти пораньше — надеюсь, так и будет. Правда, я не совсем понимаю, что для него означает «пораньше», если иногда он возвращался с работы заполночь. Может — явиться к десяти вечера вместо часа ночи?
