— Полина Александровна, а какие сливки лучше взять? Денис сказал самые жирные и недорогие. А таких нету. Есть только дорогие и жирные или недорогие и нежирные. И что мне покупать теперь?

— Бери те, что подороже, — автоматически отвечаю я, стараясь не думать о странностях ситуации — я только что драпала от него со всех ног, и он не мог этого не видеть. А теперь мы стоим и, как ни в чем ни бывало, обсуждаем продукты, будто кумушки-подружки.

Хотя, черт его знает. Может, он и не видел. Чем дальше, тем больше у меня складывается впечатление, что у тонкого Сережки жизнь движется по каким-то своим правилам, таким же тягучим и меланхоличным, как он сам. И на объективную реальность ему, по большому счёту, плевать.

— Хорошо, — продолжает он, как будто мы с ним с утра уже виделись и привычно беседуем в кофейне. — Тогда я возьму вот эти, немецкие.

— Конечно же, — из какого-то дурацкого желания подыграть ему, отвечаю в таком же заунывно-меланхоличном тоне. — Бери вот эти, немецкие. Какие же ещё?

— Только вы пойдёте со мной, а то Денис меня убьёт за растраты. У нас, вообще, в последние дни с кассой все хорошо, но вы ж знаете — чем меньше растраты, тем лучше.

— Конечно же, знаю, — отвечаю ему снова в тон, понимая, что ещё немного и наш диалог станет похож на классику тарантиновских фильмов. — Но я с тобой не пойду. Ты на словах передашь Денису, что других не было и он тебя поймёт.

— Нет, — грустно вздыхает Сережка. — Не поймёт, Полина Александровна. Он меня оштрафует. Из-за вас.

— Почему это из-за меня? — вся наигранная меланхоличность тут же спадает с меня под влиянием его слов.

— А потому что вы меня заставили взять дорогое. Что я ему теперь скажу?

— Так поставь эти сливки на место, если вопрос цены для тебя так принципиален! — надеюсь, что это он так изящно меня троллит, в своей тонкой манере.

— Э-э, нет… — обреченно вздыхает Сережка. — Как я могу их поставить? Они как раз самые лучшие здесь, и я их уже выбрал!

Не могу понять, как реагировать на такой эпический вывод — он же шутит? Стою, растерянно хлопая глазами, пытаясь придумать достойный ответ — с одной стороны, не хочется спустить на Сережку всех собак, он же такой тонкий и вечно несчастный, с другой — не уверена, что он под шумок и вправду не надумал перевесить на меня всю вину.

Ситуацию спасает дизайнер, подлетающий ко мне сзади и с силой хлопающий по плечу:

— Ну что за ебосрань! Что за ебосрань, Полина! Как они могут продавать каперсы, если не могут назвать мне даже страну-экспортёра! Мало того, когда я попросил показать мне аналоги, они сунули мне банку с корнишонами! С корнишонами, блядь! Добрый день… — в ту же самую секунду Вэл замечает, что я не одна, и свойские манеры, которые он позволяет себе только с близкими друзьями, слетают с него моментально. На месте хулиганского гопника-интеллигента остается один только интеллигент — лощеный, в меру высокомерный и въедливо вежливый, чеканящий слова словно диктор национального радио.

— Кажется, я прервал вас и помешал беседе? — сопровождая свой вопрос картинным изгибом брови, чтобы подчеркнуть воинствующую интеллигентность, добавляет Вэл, сверля Сережку подозрительным взглядом.

Если бы меня так пафосно и претенциозно допрашивали незнакомцы во время случайных встреч в супермаркетах, я бы сначала растерялась, потом испугалась, а потом убежала бы, костеря гадских снобов на чем свет стоит. Но меланхолия и сейчас не изменяет тонкому Сеежке, выступая как своеобразный щит — и все остро-пронзительные взгляды Валеньки разбиваются о неё как хрустальные стрелы, которые только кажутся опасными и больно ранящими. Сережке как всегда грустно, и как всегда, плевать. Плевать на сарказм Вэла, на его недовольство, скрытое за неискренней вежливостью. Громко вздыхая, он снова озадаченно смотрит на аэрозольную банку и повторяет:

— Да не. Не помешал. Меня тут Полина Александровна сливки самые дорогие заставляет покупать, а я не хочу. Может, ты подскажешь? А я вместо этого помогу каперсы выбрать.

— В… вы? Ты-ы-ы? — недоверчиво тянет дизайнер, сражённый такой непосредственностью. Его изогнутая бровь от мимолетной растерянности даже возвращается в нормальное положение, но потом снова надменно взлетает. — А откуда такие познания, простите?

— Да как откуда. Я после кулинарного технаря в области стажировался в одном крутом рестике. Мы там много блюд с каперсами делали. И пиццу.

— В рестике? — чувствуется, что дизайнер изо всех сил пытается хранить насмешливый тон, а потом вдруг срывается. — А пиццу какую делали?

— Да разную. Кватро формаджи там. Да марино.

— В итальянском, что ли, рестике? — тут же заглатывая эту наживку, Вэл начинает говорить с восторженно детскими интонациями. Сам того не зная, Сережка ступил на благодатную почву — Вэл фанатеет от средиземноморской кухни, и именно он когда-то настоял на моей работе с итальянцами со словами «Не будь дурой, Полина, еси ничего интересного не выгорит, хоть пожрешь нормально»

Кажется, им с Дэном точно было бы о чем пообщаться, с этой его новой идей фикс о кофейне в итальянском стиле. Хотя, стоп. О чем это я? С чего бы это ему видеться и говорить с Дэном?

Мы же не собираемся идти к ним в кофейню? Не собираемся ведь, правда?

— Так, а в чем проблема, скажи мне? Давай я сам куплю тебе эти злоебучие сливки! Все, раз, два! Двух баллончиков хватит? — дизайнер быстро бросает Серёжке в корзину две упаковки самых дорогих сливок от чего его лицо все равно не меняется. — Теперь давай, выбирай мне каперсы! Посмотрим, чему тебя научили в этом твоём технаре и рестике! Но смотри не облажайся! Ты меня ещё не знаешь — если лажанешь, я найду тебя и сожру твою печень. Ты мне за это годами жизни заплатишь! — Вэл подталкивает невозмутимого Сережку в направлении отдела с каперсами, оливками и консервированными фруктами, пока тот бросает на него снисходительные взгляды через плечо. Хотя, на его месте я бы не была так расслаблена. Зная Вэла, я ни капли не сомневаюсь, что в случае разочарования он исполнит свои угрозы.

— Нет, у меня есть любимые марки, ты пойми! — продолжая жестикулировать, дизайнер агрессивно оправдывается в ответ на вопрос Сережки: «А что ж тут непонятного, если каперсы любишь?» — Но здесь их нет! Это вообще легальная продукция? Я первый раз такие марки и такие названия вижу! Тебя самого не интересует, что вам поставляют, в ваши-то ебеня?

— Нормально все поставляют, — Сережка, не спеша, берет две банки, проглядывая на них штрих-код. — Вот, хорошие. Производство Греция, берём.

И куда только девалась его нерешительность, как при выборе сливок. Кажется, в вопросе средиземноморских продуктов он и вправду чувствует себя увереннее.

Вэл со всех сторон осматривает банку, недоверчиво шипит что-то невразумительное, словно ошпаренный кот, и в итоге соглашается. Все вместе мы направляемся к кассам, причём я в этот момент чувствую себя героиней какого-то странного сна — два человека из несовместимых миров на моих глазах выкладывают из корзинки продуты на ленту, Вэл вальяжно рассчитывается, параллельно требуя себе скидочную карту, а Сережка, достав звонящий мобильный из кармана, отвечает на вызов:

— Иду, иду уже. Все купил. Да, самое лучшее. Никаких растрат. Вообще на халяву. Полина Александровна помогла.

— Бля, Серёжа! — шиплю на него, перенимая манеру общения дизайнера. — Вот ты трепло! Так тупо палиться было обязательно!?

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что ему наяривает неугомонный Денис, и что он, услышав о нашей встрече, прикажет Серёжке тащить меня к нему. Я не была у ребят уже два дня, после того как обещала заходить каждое утро и учить приготовлению нового напитка, а это же растраты! Вернее, недополучение прибыли за новые неполученные рецепты — а это все равно, что растраты.

— Да, придём. Конечно придём. Да, Полина Александровна? — одаривает меня взглядом ясных глаз Сережка.

— Конечно же, нет! — жёстко рублю я его инициативу, и рот Сережки вытягивается в виде буквы «о». Он удивлён, искренне удивлён. Наконец-то, хоть какая-то эмоция на его лице.