— Извините, профессор, можно спросить?

— Конечно, мисс Грейнджер.

— Николас Фламель — кто он? — и показываю на портрет.

— О, это живая легенда мира магов! — уважительно произносит профессор. — Ему… да, исполнилось шестьсот шестьдесят шесть лет в этом году! Он первый и единственный сумел получить или найти Философский камень, превращающий всё в золото. Еще с помощью этого камня можно получить эликсир вечной жизни, что, собственно, и проделал Фламель.

— А что связывает…

— Нашего директора и Фламеля? — понимающе подхватывает Флитвик. — Альбус Дамблдор был его учеником. Последние два столетия Николас вел и ведет затворническую жизнь, но наш директор как-то сумел его убедить.

— Спасибо, профессор, — практически кланяюсь.

Покидаю кабинет Флитвика в некоторой… ну не задумчивости, не знаю даже, как сказать. Как будто меня коснулось дыхание Вечности. Мне вот сейчас двенадцать (выяснил во время каникул дома, что день рождения 19 сентября), в прошлой жизни было тридцать пять, а тут шестьсот шестьдесят шесть лет человеку! Это он… в четырнадцатом веке родился? Ну звездец просто! Странно, что Гарри и Рон не могут найти информацию о такой знаменитости. В любом случае, теперь было бы неплохо пообщаться с пацанами на тему Фламеля. Но как это сделать, если гриффиндорцы все еще воротят носы и отказываются разговаривать?

Ха, тоже мне задача, «видали мы лилипутов и покрупнее!»

Префект Уизли торжественно конвоирует меня в медпункт. Как будто я там ни разу не был, хе-хе. Но товарищу префекту поручили — он выполняет, а мнение всяких там соплюшек его не волнует. Ну, я так думаю, иначе с чего бы Персивалю делать такое возвышенно-надменное лицо?

Задвинув грозную речь об отработках и их положительном влиянии на отрицательных студентов, Перси покидает медпункт. Сочувственно гляжу вслед, интересно, он близнецам мозги также выносит? Или они ему, и поэтому префект такой… нетипичный Уизли?

— Надевай халат, Гермиона, будешь отрабатывать, — улыбается Помфри.

— Да, мадам.

Ну, это знакомо. Стерильность, чистота, все дела. Привычно накидываю белоснежный халат поверх обычной одежды, вот только великоват, сцобако этакое! Целительница машет палочкой, и халат ужимается по мерке. Неплохо, как будто на заказ на меня шили. Надеваю медицинскую шапочку, во, теперь я — медбрат! В смысле, медсестра. Еще крест нашить, и скальпель в руки. Не, скальпель у хирургов. А, точно, огромный шприц в руки, и стетоскоп с градусником. Иду вслед за Помфри в соседнюю комнату, ну я так и знал. Зелья, склянки, лекарства, медицинские инструменты. Как там по-научному — ординаторская? Или прозекторская? Не, прозекторская — это из другой оперы.

— Вот, для начала вымой, — вручает мне поднос со склянками.

— Да, мадам.

Потом она показывает лекарства «начального уровня», ну там кровь остановить, синяк или прыщ вывести, бородавку убрать. Чую, эти отработки будут не менее плодотворны, чем у Флитвика! Напоследок даже набираюсь наглости поинтересоваться судьбой банки кофе.

— А я всю банку уже выпила. Да, на пару с директором. Он очень хвалил и просил привозить еще!

Морально уничтоженный, покидаю медпункт. Да, так меня даже близнецы не подъёбывали. И ведь не будешь же силой банку отбирать? Эх, прощай, кофе, наш роман был так недолог!

Свободное время удается выкроить только в среду, 29 января. Блин, так и зима скоро закончится!

— Добрый вечер, мадам Пинс, — здороваюсь со старушкой, заведующей библиотекой.

— И тебе добрый, Гермиона, — дружелюбный кивок в ответ.

В библиотеке постоянно зависаю, книги не рву, веду себя тихо, так что отношения с мадам Пинс самые наилучшие. О, вопрос бережного отношения к книгам — это просто пунктик у старушки. Не хуже чем соблюдение школьных правил у Филча. Кстати, одна из устойчивых школьных сплетен приписывает Пинс и Филчу любовные отношения. Глядя на библиотекаря, которой, как говорится, «сто лет в обед», возникает только один вопрос: в каком году была запущена эта сплетня? Поди, и Дамблдор еще директором не был, хе-хе. А что? Директором он стал в 1956 году. Скажем прямо, мадам Пинс и тогда была уже немолода.

— Посоветуйте, пожалуйста, книгу с информацией о Николасе Фламеле, алхимике.

— М-м-м, том самом?

— Да, мадам, том самом, который создал Философский камень.

— Тогда тебе надо в раздел исторической литературы, — незамедлительно сообщает старушка. — Пятый стеллаж, вторая полка сверху, справа. Толстая книга в коричневом переплете и с серебряной защелкой. Называется «Легенды магии в обычной жизни». Там целая глава про Фламеля. Или тебе труды Николаса по алхимии?

— Нет-нет, только жизнеописание Фламеля. Спасибо, мадам.

— Пожалуйста. Все бы студенты такими были, как ты, Гермиона! Приходи еще!

Иду в раздел исторической литературы, старательно подавляя смех. «Все бы такими были», ха-ха-ха. И все исключительно потому, что не порчу книги. Отработки у других профессоров мадам Пинс явно глубоко до одного места. Моя «зловещая репутация чокнутой Грейнджер» тоже. Да и общается ли она с другими преподавателями? В общем, анекдот из жизни.

Книга находится сразу, но тяжелая, зараза! Эти легенды магического мира (в число которых, кстати, вошли и Основатели Хогвартса, всей дружной четверкой), успели в жизни понатворить дел. Даже с самым кратким упоминанием самых славных и громких деяний получился толстенный, массивный талмуд. Ладно, в библиотеке можно кастовать Левиускулус, снимая вес с книг, но в коридоре этот фокус не прокатит. МакГонагалл сказала — никаких жалоб, так что не будем нарываться. Вот пройдут отработки у мадам Помфри, хе-хе, можно снова зажигать.

Не собираюсь, конечно, ничего нарушать (ага, «зарекалась свинья»), но главное, что в теории — можно!

Тащу книгу за ближайший стол. Вполне может оказаться, что рассказ Флитвика будет информативнее, чем книга. Уже неоднократно напарывался на эти грабли. Читаешь, читаешь, а пользы — ноль. Поэтому открываю главу о Фламеле с некоторой опаской.

Итак, обитает Фламель где-то на юго-западе Англии, в графстве Девон. С ним проживает его жена, которой 658 лет. Любит оперу. Мастер-алхимик, единственный создатель философского камня. В обычной жизни скромный и тихий человек. Единственный живой ученик — Альбус Дамблдор. Вкратце как-то так. Полезной инфы, на первый взгляд, не добавилось, но вот пометка о свойствах философского камня заставляет задуматься. Мечта всех алхимиков — камень, во-первых, превращает что угодно в золото, а во-вторых, из него можно приготовить Эликсир жизни, дающий бессмертие.

Собственно, сам Фламель — живое доказательство существования Эликсира.

Всё как и говорил Флитвик.

Откладываю книгу и сижу, подперев голову руками, невидящим взглядом уставившись перед собой. Эликсир бессмертия! Очень интересные расклады получаются. Фламель, Фламель, когда же эта фамилия прозвучала-то в первый раз? Ах да, после первого матча по квиддичу. Гарри и Рон сходили к Хагриду, после чего спросили о Фламеле. Хм-м-м, золото и эликсир — это хорошо, мне бы и самому пригодились.

Но в любом случае теперь можно уже предметно разговаривать с Поттером и Уизли.

Смотрю на часы. Тренировка по квиддичу уже должна была закончиться, следовательно, Гарри в башне факультета.

По пути в башню слышу странные звуки. Как будто кто-то впереди прыгает, да еще и задевая стены. Перехожу на крадущийся шаг — мало ли что? — и заглядываю за угол. Ба, знакомые все круглые лица! Невилл Лонгботтом осваивает стиль передвижения имени своей жабы. Красный, едва не плачет, но упорно прыгает вперед. Подбегаю.

— Кто и что?

— Малфой. Библиотека. Склеил ноги!

Оглядываюсь. Вроде пусто вокруг. Палочка сама прыгает в руку.

— Энервейт!

Ноги Невилла немедленно «расклеиваются», а я мысленно благодарю Флитвика за вовремя преподанный урок. Вот не показал бы он это заклинание, что тогда? Тащил бы Невилла на себе до башни? Угу, он крупнее меня раза в полтора и выше на голову. Магией, говорите? Так она ж запрещена в коридорах, а у меня предупреждение от МакГонагалл. Ладно, вроде никто не видел, палочку я уже спрятал, если что — буду делать круглые глаза и усиленно моргать.