Байкер обращался не ко мне. Он упрекал самого себя. И надо сказать, я мотоциклиста отлично понимал. Мне в «Полночном рыцаре» тоже не нравилось. Вот только… он ведь явно палился в том смысле, что с его слов было нетрудно понять: истекающий кровью моб — игровой! Я опустил оружие, потому что мне стало интересно, чем его вопли закончатся. По идее, Чёрный Зверь должен был явиться и отправить нарушителя Завета в небытие без права вернуться в игру. Во всяком случае, не под тем же ником и не с того же аккаунта. Бедолаге, реши он, вопреки собственным сожалениям, продолжить исследование мира «Полночного рыцаря», пришлось бы всё начинать сначала.

Байкер выкрикнул ещё что-то, а затем вдруг захлебнулся собственными словами и захрипел. Тело его выгнулось дугой, опершись на кровоточившие культи, затылок и пятки. По мобу прошла сильная судорога. Ну, чисто одержимый бесами!

Я увидел, как лицо нарушителя Завета покрывается сетью чёрных прожилок, сплетающихся всё гуще, так что буквально через три-четыре секунды его кожа приобрела цвет мокрого асфальта. Изо рта байкера вырвался короткий крик, перешедший в бульканье, а затем на подбородок и грудь хлынула вязкая чёрная слизь. Воняло от неё почище, чем в канализации! Мотоциклиста затрясло, словно к телу подключили электроды. Зрелище было не самое приятное, я вам должу. Спустя несколько мгновений он замер. Шкала жизни была пуста, как арктический пейзаж.

Так вот, какой ты, Чёрный Зверь! Заветы, и правда, не стоило нарушать — скоропостижная смерть отступников не являлась мифом, я наблюдал её собственными глазами. И она мне совсем не понравилась. И ещё стало ясно, почему мобы так болезненно реагировали на расспросы и намёки относительно того, кем они являются. Если видел, как человек харкает вонючей чёрной слизью и выгибается дугой, сам не захочешь так же, а того, кто тебя провоцирует спалиться, пожалуй, возненавидишь.

Но долго предаваться размышлениям о природе недуга, свалившего невоздержанного на язык игрока, было некогда: всё-таки шёл бой. Я приказал Ехидне бросить терзать добычу и напасть на последнего оставшегося в живых байкера. Она с недовольным ворчанием подняла голову и двинулась в сторону мотоциклиста. У того как раз кончились патроны, но, вместо того чтобы заменить рожок, он бросил автомат, поднял руки и, попятившись, вжался в стену фургона. Что за дебил?!

Ехидна припала к земле, готовясь к прыжку, но я остановил её. Никто ещё в игре не сдавался, и я не знал, как отнестись к поведению байкера.

— Убей его! — раздался в голове голос Изольды. — Что тут думать? Оставишь свидетеля — и он расскажет о тебе!

— Что именно? — поинтересовался я.

Мотоциклист трясся от страха. Жалости я, конечно, не испытывал, но и необходимости убивать его не видел. И потом: должна была существовать причина, по которой байкер задрал кверху лапки.

— Да вот хотя бы опишет тачку, на которой ты ездишь, — сказала Изольда. — Оно тебе надо?

В словах матери имелся резон, однако мне надоело, что игра ведёт меня, позволяя лишь незначительные отступления от основного «сюжета». В конце концов, я не был ребёнком и не нуждался в постоянных инструкциях — во всяком случае, не теперь, когда я успел осмотреться. Наверное, в этой линейности «Полночного рыцаря» отразился деспотизм отца Виллафрида, всё время пытавшегося сделать из сына того, кто устроил бы его, но мне хотелось свободы, хотелось немного прогнуть систему под себя. И потом: кто знает, не этого ли на самом деле добивался создатель игры? В сущности, я знал об их с Виллафридом отношениях очень мало. Вдруг папаша напоследок попытался научить сына самостоятельно определять свою судьбу? Может, «Полночный рыцарь» вовсе не должен был привить наследнику любовь к семейному бизнесу. Эти мысли пронеслись в моей голове, но показались бредом. Скорее всего, дела обстояли довольно просто, и никаких многоходовок не существовало. Тем не менее, я решил наплевать на советы Изольды и поступить по-своему.

— Проваливай! — сказал я байкеру.

— Что? — опешил тот.

— Серьёзно. Вали отсюда. И поживей, пока я не передумал.

Моба не пришлось упрашивать: он сорвался с места и помчался к мотоциклам. Обернувшись, словно боялся, что я выстрелю ему в спину, он прыгнул в седло, завёл байк и рванул по улице прочь.

— Ты с ума сошёл?! — бушевала в моей голове Изольда. — Зачем ты это сделал?! Что за идиотский приступ милосердия? С каких пор ты стал…

— Заткнись! — посоветовал я ей. — Каждый, кому не лень, указывает мне, что делать.

— Я пытаюсь тебе помочь, болван!

— Да ничего подобного! Ты хочешь вывести дампира — вот и вся твоя материнская любовь. Так что отвали! Я буду делать то, что сочту нужным, а, если мне понадобится совет, я тебя спрошу. И вообще, как ты следишь за мной?

Изольда не ответила. Наверное, обиделась. Мне это не волновало.

Ехидна увлечённо трапезничала трупами, и я вдруг заметил, что шкала здоровья над её львиной башкой медленно повышается. Похоже, еда заменяла мутанту медицинскую помощь. Значит, калории заставляли ткани регенерироваться. Странно, что я на это раньше внимания не обратил. Хотя я на своего питомца вообще не слишком залипал. Надо взять на заметку, что гораздо выгоднее кормить Ехидну мертвецами, чем платить за её ремонт.

Можно было ехать дальше, но я решил дать мутанту насытиться.

Спустя пару минут передо мной появилось игровое сообщение:

Достижение: Репутация у охотников на имплантаты: +15.

Новость оказалась неожиданной и заставила меня мысленно усмехнуться: Изольда требовала, чтобы я убил свидетеля, но, благодаря тому, что я не послушался и оставил байкера в живых, моя репа у местных бандитов повысилась. Видимо, Немо прошёл скрытый квест. Я не знал, пригодится ли мне это достижение, но чем чёрт не шутит? Во всяком случае, можно было надеяться, что по моему следу мотоциклисты не пойдут и никого другого не пустят.

Из темноты донёсся приглушённый хохот. Я резко повернулся и увидел быстрые тени, перемещавшиеся от одной стороны улицы к другой. Очертаниями они походили на крупных животных, но смех звучал, как человеческий. Мутанты, о которых предупреждала Кирка? Неведомые твари, выбравшиеся ночью на поверхность, чтобы поживиться путниками вроде меня? Я поспешил к броневику, но не успел добраться до него: со стены ближайшего дома сигануло нечто крупное и с грохотом приземлилось на крышу автомобиля. Лестригон! Генетически выведенный вампир раскрыл пасть и огласил воздух протяжным воем. До меня донёсся дружный хохот нескольких приближавшихся тварей. Теперь я видел их довольно чётко: шесть громадных носферату скачками направлялись ко мне, то запрыгивая на стены и передвигаясь по ним, то спускаясь на асфальт.

Я выбрал меч и Диск. Чёрный бронекомбез всё ещё покрывал меня второй кожей. Ехидна задрала окровавленную морду и ощерилась на лестригона, глядевшего на нас с крыши фургона своими крошечными глазками хищника.

Носферату прыгнул на меня. Я нырнул под него и, разворачиваясь, полоснул мечом почти наугад, но плазма и ультрафиолет задели плоть. Как только лестригон пролетел надо мной и приземлился на четыре конечности метрах в пяти дальше по улице, я метнул в него Диск, и кривые лезвия взрезали вампиру спину пониже лопаток. Носферату не обратил на рану внимания. Развернувшись, он кинулся ко мне. Я приказал Ехидне его перехватить, и мутант вцепился лестригону в ногу как раз в тот момент, когда тот подпрыгнул, чтобы обрушиться на меня сверху. Я бросил Диск ещё раз, а сам подбежал к упавшему вампиру, занося меч. Оружие Кирки вспороло носферату бок, так что стали видны рёбра, но у него оставалось много здоровья — нибелунги вывели поистине мощных стражей. Вот только откуда эти мутанты взялись здесь, в Гроте, если их дело — охранять убежища вампиров? Я рубанул мечом по подставленным лапам. Затем сразу ещё и ещё, пытаясь добраться до шеи твари. Плоть с шипением горела, в ноздри ударила острая вонь. Я прервался на секунду, чтобы поймать Диск. Заменив его на автомат, разрядил в упор целый рожок прежде, чем на меня набросились другие лестригоны. Первый ударил в спину и опрокинул меня вперёд, так что я перекувырнулся через издыхавшего носферату. Ехидна выпустила ногу и вцепилась в горло. Вампир задёргался и отдал концы. Это я успел заметить буквально краем глаза, пока поднимался, чтобы отразить атаку трёх добравшихся до меня мутантов. Они окружали меня, заходя с обеих сторон, и явно не торопились нападать, поджидая остальных. Я приказал Ехидне потрепать того, что находился слева, и, как только она обрушилась на него, метнулся к стене дома, одновременно убирая всё оружие в слоты. Лестригоны зарычали и бросились в погоню. Выпустив когти, я начал карабкаться по диагонали, избегая окон и балконов. Два носферату ползли следом, Ехидна удерживала третьего. Но вот лестригон схватил её за шею и оторвал от себя, оставив в львиной пасти кусок собственной икры. Великан отшвырнул мутанта, успевшего ужалить его напоследок хвостом-змеёй, и присоединился к остальным. Теперь меня преследовали трое вампиров. Кроме того, я увидел остальных: они запрыгнули на дом и карабкались по стене мне навстречу. Я прикинул расстояние до крыши и понял, что не успею до неё добраться. А жаль, ведь там я мог бы поочерёдно сбрасывать лестригонов, сокращая количество одновременно атакующих меня противников. Зацепившись одной рукой, другой я достал игломёт и пальнул в ближайшего носферату. Заряд угодил ему в уродливую морду, выбив глаза. Ослепший вампир замотал головой, но продолжил движение. Неудивительно: я был ранен, и он чуял мою кровь. Надо было стрелять снова, но тут темнота в конце улицы расцвела оранжевыми всполохами, и в нашу сторону устремились две сверкающие дуги. Только спустя секунду я сообразил, что это ракеты, и разжал руки, чтобы упасть и тем самым избежать попадания, но было поздно: боеголовки врезались в меня, разом переломав рёбра и вышибив дух, а затем взорвались, окунув в самый натуральный ад. Я летел, охваченный пламенем, чувствуя себя так, словно попал под пресс.