— Кто?

— Мафусаилы. Старейшины клана.

— Я смотрел ваш ролик. С призывом ловить меня и щедрыми посулами.

— Тебе не причинят вреда.

Конечно, это было враньё. Не такой я простачок, чтобы повестись на болтовню упыря. Эти пятеро просто поняли, что не смогут одолеть меня в честном бою, вот и решили усыпить бдительность сказками.

Я убрал пистолет. Носферату, который явно считал себя главным, с облегчением опустил руки. Остальные последовали его примеру. Оружие, правда, никто на меня наставить не попытался.

Что ж, значит, мне удалось осуществить то, что хотели сделать они — усыпить бдительность врага.

Я достал Диск Кирки. Бросок, и кривые лезвия рассекли вампиру грудь вместе с бронепластинами. Он упал на спину в облаке кровавых брызг. Его товарищи тут же вскинули пушки и открыли по мне огонь. Я кинулся в воду, одновременно оттолкнувшись ногами, и проплыл к вампирам, едва не врезавшись в их крутые непромокаемые сапоги. Вскочив, рубанул мечом направо и налево. Тоннель освещался плазмой и вспышками, которые то и дело вырывались из стволов автоматов. Это напоминало стробоскоп дискотеки, хотя под музычку, что мы играли, едва ли кому захотелось бы пуститься в пляс.

Я приказал Ехидне напасть на нибелунгов. Она атаковала их щиколотки, а затем стала хватать за икры и тянуть, пытаясь повалить или хотя бы лишить равновесия. Учитывая размер и силу мутанта, это удавалось ему без особого труда.

Вокруг всё было в крови. Вампиры орали и падали, взметая фонтаны брызг. Часть беспорядочных выстрелов попадала в меня, но большинство улетало в стены и потолок, потому что места в тоннеле было слишком мало для полноценных маневров. Я стоял в центре и крошил носферату, вдыхая вонь их палёной плоти и терпкий аромат крови.

Жизнь: 663

Шкала здоровья остановилась на этом показателе, когда последний упырь упал в тухлую воду, разрубленный от плеча до пояса.

Отдышавшись, я добил того, которого уже высосал, а затем начал вытаскивать тела по одному, чтобы забрать и их кровь. Эти бойцы были просто пешками, и много с них взять не удалось — всего по 10 очков с каждого.

Жизнь: 713

Сила: 39

Обыскать.

Я набил рюкзак тремя винтовками (больше не влезло) и запасными магазинами, забрал двадцать один кредит, а всякую ничего не стоящую мелочь просмотрел и выбросил в воду.

Кредиты: 642

Затем вытащил из стены застрявший в ней Диск Кирки. Лезвия не погнулись и, насколько я мог судить, не затупились. Отличное оружие, но не в ограниченном пространстве. Я убрал его в слот.

Всё, можно было идти дальше. Я приказал Ехидне, терзавшей мёртвого вампира, следовать за мной. Она недовольно заворчала, но, заглотив оторванный кусок, послушно потрусила следом.

Мы шли, пока не попал в коллектор — большой зал, куда стекались воды из пяти тоннелей. Здесь было глубоко, так что пришлось обходить «бассейн» по кирпичному выступу вдоль стены.

Далее простирался коридор, который был гораздо уже предыдущего. В принципе, он больше напоминал большую трубу. Вода в нём доходила почти до колен. То и дело попадались большие крысы, которых с удовольствием ловила и пожирала Ехидна. На стенах мерцала зеленоватая плесень, потолок был затянут густой паутиной. Кое-где в ней бились жутковатого вида насекомые, но большинство пленников давно было осушено. Судя по размерам «мух», в тоннелях водились нехилые паучки. Не хотелось бы встретить одного из них. Нескольких — тем более.

— В канализацию спустилсяUberNos, — сообщила вдруг Изольда. — Очевидно, его послали за тобой.

— Давно не слышались, мама.

— Были дела.

— Что с Сефлаксом?

— Не знаю. Может, ты мне расскажешь?

— На нас напали люди. Спецназ. Танки, вертолёты. Ты выбрала неудачное убежище для меня.

— Кирка жива?

— Нет. Её наколол на шампур ВампХантер по имени Беллерофонт. Слыхала о таком?

— Да. Он уцелел?

— Без понятия. Сефлакс остался разбираться с ним. Кто такой этот… УберНос?

— Сверхвампир. Генетически модифицированный, напичканный имплантатами носферату.

— А, да, помнится, я слышал о них. Охотники на вендиго.

— Именно. Этот из клана нибелунгов. Кажется, наши конкуренты решили заполучить тебя.

— Скорее, убить.

— Не думаю.

— А знаешь, может, ты и права. Я встречался с нибелунгами совсем недавно. Небольшая делегация, передавшая приглашение от Мафусаилов, настигла меня в канализации.

— Надо полагать, приглашение ты не принял?

— Я в него не поверил. А если б и поверил — кому охота снова становиться подопытной крысой? Ясно же, что нибелунгам я нужен не для того, чтоб вместе по музеям ходить. У вас, кстати, тут есть театры, выставки, вообще культурный досуг?

— Что с вампирами? Они мертвы?

— Как Цезарь.

— Тебе надо выбираться на поверхность.

— Зачем? Здесь вполне безопасно. С супервампиром, если он найдёт меня, я как-нибудь справлюсь.

— Во-первых, не факт. УберНосы очень сильны. Это тебе не какие-нибудь там ВампХантеры.

— Ну, не скажи. Последний, которого я встретил, был очень даже крепким орешком. Боюсь, Сефлакс сломал об него клыки.

— Во-вторых, нам надо продолжать эксперимент.

— А, ты хочешь, чтобы я и дальше пил кровь носферату. Да, здесь их немного — не то, что на поверхности. Но, может, охотник на вендиго послужит науке?

Я подождал, не ответил ли что-нибудь Изольда, но она молчала. Ну, как угодно. Хотя нет, у меня имелся ещё вопрос.

— Я нашёл у Кирки медальон с мужским портретом. Знаешь, кто это?

Мать не отреагировала. То ли решила поиграть в молчанку, то ли «связь» оборвалась. Кто знает, может, в тоннелях не везде «ловит».

Мы брели в зловонной жиже, не зная, есть ли у коридора конец. Иногда попадались ответвления, но я не сворачивал, придерживаясь одного направления.

Вспомнились слова отца, сказанные им незадолго до смерти. «Чем дальше мы идём, тем труднее возвращаться. Чем труднее возвращаться, тем меньше мы этого хотим. Чем меньше мы этого хотим, тем сильнее желание идти дальше. Чем сильнее желание идти дальше, тем быстрее мы устаём. Чем быстрее мы устаём, тем сильнее желание остановиться. Сделать остановку — значит впасть в отчаяние». Они запали мне в душу, потому что я много раз повторял их. Повторял, пока они не начали казаться мне пустой болтовнёй поехавшего старика. Не зря говорят, что только ложь красноречива, в то время как истина всегда неизящна.

Мать сказала, что отец заплыл слишком далеко, и у него не хватило сил дотянуть до берега. Его тело выловили из залива лишь на следующий день.

Но, вспоминая его слова, я иногда думаю: «А хотел ли он вернуться?» Может, он сделал ту самую роковую остановку, когда кажется, что сил идти вперёд уже нет, а смысла возвращаться — и подавно?

Я часто вспоминал его — не то, как он играл со мной в детстве, а каким был в последние годы. Тогда отец казался мне очень старым.

Иногда он делился со мной обрывками своих мыслей, облекая их в форму афоризмов. Не знаю, было ли ему важно, чтобы я его понимал, но я запоминал его слова, составляя из них коллекцию.

Последнее, что он сказал: «Подниматься на гору мешает не её высота, а то, что остаётся у подножья». Потом отец разбежался и прыгнул в воду. С тех пор живым я его не видел.

Похоже, я и мать тяготили его — а может, весь образ жизни, который он вёл. И он оставил нас у подножия своей Фудзи. Было для отца это шагом отчаяния или, напротив, силы? Я думаю, он просто сошёл с ума. Для меня лишение себя жизни неприемлемо в принципе. Иногда мне кажется, что без меня мир исчезнет, что вселенная существует лишь потому, что существую я. Знаю, мысль не нова, однако разве это делает её неверной?