«— Прекрати себя пугать, — посоветовала я. — Лучше быстрее домывай и сваливай отсюда».

Я поправила съехавшую косынку и бодрее замахала шваброй. На середине коридора я уже напевала — дело спорилось. Сначала тихо, мурлыча под нос, постепенно смелея и извлекая звуки по нарастающей. Далее и вовсе принялась шалить: вместо микрофона, подносила ко рту черенок швабры, наклоняла его и пританцовывала. «We Are The Champions», выводила я на плохом английском. Если бы под халатом у меня были джинсы, а не сарафан, непременно плюхнулась бы на колени в попытке проехаться на них по коридору. Содранная на коленях кожа останавливала от подобных подвигов. Хотя душа требовала. Я еще раз склонила «микрофон», с особым трепетом выводя припев, чуть присела и услышала аплодисменты. Громкие, демонстративные.

— Браво! Браво! — неслось в спину.

К моему лицу подступила краска. Эти аплодисменты совершенно не шли ветеринару, мужчина мне казался более деликатным. Я невольно подтянула голову к плечам и робко повернулась. Теперь всё становилось на свои места — хлопал не ветеринар. В конце коридора стоял тип из Ровера и гаденько ухмылялся. Впрочем, улыбка тут же сползла с его лица. Выражение неподдельной радости и ликования сменила озабоченность.

— Ты? — выкатил он глаза, как тогда, на трассе. — Поверить не могу! Ты умеешь драить полы? Пусть и своеобразно…

— Слушай, чего ты ко мне прицепился? — невежливо перебила я, ибо достал. — Может тебе бампер купить?

— Я — что? Прицепился? — уточнил он и пошел навстречу. Мужчина неспешно наступал, я пятилась назад, вцепившись руками в швабру. В случае чего буду защищаться. — Косынку нацепила, халат… не побрезговала. К чему весь этот маскарад? Сдается мне, твой муженек раскусил тебя и дал хорошего пинка под зад. И тут ты вспомнила про меня. Верно?

Надо же! Кажется, я разобралась в его ахинее. Удивительно, что не сообразила раньше! Он подошел совсем близко, моя спина в этот момент уперлась в подоконник. Я стянула с головы косынку, взмахнула ей перед ним и предупредила:

— Стой где стоишь! Ни шагу ближе. — На всякий случай ещё постучала шваброй по полу, демонстрируя «боевую готовность». Он покосился на палку в моих руках и замер. И правильно сделал, между прочим. Я поправила одной рукой волосы и пустилась в объяснения: — Ты будешь смеяться, но я — это не я. Вернее, я это — я… господи, совсем запутал! В общем, ты меня, кажется, принимаешь не за того человека. Ведь, наверняка, решил, что я Жанка, верно?

— Ну, — растерянно подтвердил он.

— А я не Жанна! Я — Женя, сестра её, близнецы мы, понимаешь?

Он запрокинул голову и засмеялся. Весело, заразительно, с азартом. Хочешь не хочешь, а засмеешься тоже. «Смешинка в рот попала», вспомнила я детское выражение, пытаясь представить нас со стороны. Долго мы не могли остановиться, наконец, напасть отступила. Он покачал головой и воскликнул:

— Господи, ну и идиотом я, должно быть, смотрелся!

— Ой, я тоже хороша, могла бы и раньше сообразить!

— Женя, говоришь? — глянул он на меня с прищуром. Я кивнула, а он протянул руку: — Дмитрий. Будем знакомы, Женя.

Не подозревая подвоха, я вложила в протянутую руку свою ладонь. Он крепко сжал её, одновременно второй рукой вдернув у меня швабру. Та с гулким звуком шмякнулась на пол, послужив для меня чем-то вроде сигнала. Я попыталась освободить ладонь — не тут-то было: Дмитрий сильнее зажал её и притянул меня к себе. Я охнула от неожиданности, немного смутившись, потому как, моя грудь уперлась ему в живот, выше талии. Свободной рукой он взял меня за подбородок и чуть приподнял его. Желание треснуть ему по руке подавила ещё в зародыше и с любопытством уставилась на него, ожидая, что последует за всем этим представлением. Но больше замерла от поразившего открытия — касаться его тела приятно. И пахло от него летом. Ветром и полем.

Его глаза скользили по моему лицу, исследовали каждую частицу, всматривались в радужку, казалось, он планирует заглянуть в самую глубину моих зрачков. Да он испытывает моё терпение! — осенило меня. Я смотрела в его карие, с крапинками глаза и практически не дышала. Терпеливо, выжидающе. Дергаться и вырываться не видела смысла, ведь именно этого он от меня и ждёт. Опасности я не чувствовала, а по мне так куда лучше сохранять невозмутимость, «держать мину при плохой игре».

— Пожалуй, и вправду не врёшь, — наконец отпустил он меня. — Сестра, говоришь?

Я выдохнула, но расслабляться не спешила — ученая теперь. Щелкнула языком и подтвердила:

— Именно.

Помещик повел себя крайне возмутительно. А то, что это точно он, ежу понятно: имя совпадает, да и кто бы стал, так по-хозяйски обращаться с девушкой в чужих владениях? Я ещё не успела ничего предпринять, например, шагнуть вправо, а потом отойти на безопасное расстояние, как он снова приблизился. Теперь его рука ловко скользнула на мой затылок, он притянул меня и — вот где неожиданность! — поцеловал. Тут уже моя выдержка дала трещину: я уперлась ему в грудь обеими руками и оттолкнула его.

— Совсем что ли!? — возмутилась я, толи спрашивая, толи утверждая. Отступила к двери, за которой скрывались тряпки с ведрами, распахнула её и добавила: — Идиот.

Вышло обиженно, по-детски. Это досадовало и злило одновременно. Я скрылась в недрах хозяйственной комнаты, распахнула шкаф и стянула с себя халат: сам пусть свой пол домывает! Повесила его на место и разозлилась ещё больше — теперь уже на себя. Ну и кому хуже, если я, побросав ведра и тряпки, уйду? Уж всяко — разно не ему. Он встал в дверях, сунул руки в карманы брюк и прислонился плечом к косяку.

— Мои извинения, леди. Теперь окончательно убедился: не Жанна, — развел он руки и сделал разочарованную гримасу. — Потому как, сестрица ваша на поцелуй бы ответила и ещё непременно на шею кинулась — вольности шептать.

— Так прямо и кинулась бы? — обиделась я за сестру. — Не слишком много вы на себя берете, Дмитрий?

— Не слишком. Вашу сестрицу я, пардон, вдоль и поперек изучил.

А вот тут обидно. Обидно и неприятно. Возмутительные намёки! Вот так бы и двинула по самодовольной морде! Я подавила кипевшее внутри меня возмущение — не будем забывать зачем я здесь — снова накинула халат и сделала шаг к двери. Мужчина перекрыл мне выход, подперев рукой противоположный от него дверной проём. Он что со мной, в кошки-мышки решил поиграть? Я замерла и подняла на него глаза:

— Может, вы позволите мне доделать мою работу? Кажется, мы уже выяснили, что я не Жанна, вольности шептать не буду, и общего у нас только разбитый мной бампер вашего авто. Могу ещё раз предложить оплатить покупку нового, хотя тут вы сами не правы. Остановились посреди дороги, подставились, так сказать. И я не исключаю, что проделали это специально, раз уж имеете какие-то претензии к моей сестре.

Его глаза только что из орбит не вылезли. Я сложила на груди руки и вздернула подбородок: «можешь таращить зенки сколько угодно».

— Воу-воу, полегче, леди, — обнажил он зубы. — К вашей сестре у меня никаких претензий, одни пожелания. Одно пожелание, — поправился он и отчеканил: — Никогда не встречаться. А затормозил я, потому как, под колеса мне выскочил заяц, но вам должно быть это не аргумент. Судя по напору и родственным связям, проехались бы по зверьку не раздумывая.

— Зайчик значит? Ну да ну да, их же в наших краях тьма-тьмущая. Расплодились, что комары, спасу нет! И всё норовят по асфальту, — возмутилась я и тоже растянула губы в улыбке: — Так я пойду? Мне работать нужно.

Он чуть отступил и кивнул мне, валяй, мол. Провожаемая пристальным взглядом, я покинула комнату, подхватила швабру и вернулась к тому месту, где оставила ведро. Он немного понаблюдал за мной, затем подошел и высказался:

— Что-то я не припомню, чтобы принимал тебя на работу.

— А вы каждую поломойку лично нанимаете?

— Такую бы точно не пропустил.

Какую «такую» выяснять не стала, хотя подмывало, только не хватало нарваться на очередную колкость. Сомневаюсь, что тут меня ждал комплимент, а если всё-таки да, то наверняка сомнительный. Не удержусь и обязательно брякну что-нибудь в ответ, а там и с работы вылететь недолго. Разумеется, не мне — матери. «Иду на мировую», решила я.