«Э, милая, — паникуя, подумала я. — Эко тебя разбирает…»

По дороге к парковке Леська устроила Помещику сущий допрос. Все её вопросы носили меркантильный характер, хоть она и пыталась их всячески завуалировать, однако меня ей не обмануть, знаю её как облупленную. Удалось ли ей пустить пыль в глаза Дмитрию, так сразу и не скажешь, отвечал он охотно и, как мне показалось, достаточно откровенно. Разговор строился вокруг ресторана. По словам Помещика, в сентябре заведение торжественно распахнет двери для первых гостей. Нас он пригласил на открытие, кстати. Леська радовалась, пыталась вовлечь в беседу меня, но я не поддавалась и отвечала односложно. Выходило, вредничаю. С чего бы вдруг?

И тут же, как из вражеского тыла, пробралась мысль о ревности, я поспешила её откинуть и максимально собраться с духом: хороша же я буду, выставив себя обиженной дурочкой. Мы как раз вышли к парковке, я состряпала равнодушное выражение лица и подвела:

— Что ж, спасибо за приглашение, Дмитрий Сергеевич, и поблагодарите от нас Анатолия Степановича. За экскурсию.

— Слышите, — обратился Помещик к Леське, — Женя снова перешла на Вы. Хотя мы накануне договорились о общении исключительно на Ты.

— Вчерашним вечером вы мне это наглядно продемонстрировали, закрепили, так сказать, — намекнула я на поцелуй у порога квартиры. — А на такой характер общения, между тем, мы не договаривались.

— Женечка натура тонкая, чувствительная, привыкает к людям с осторожностью, — принялась расписывать подружка. — Воспитывалась в интеллигентной семье, ей присуща некая деликатность. Давайте, простим ей эту малость.

Господи, что она несёт! Он уже имел возможность познакомиться с моей сестрицей, а интеллигентка — мать, в пятом поколении, драит его полы. Я развернулась и направилась к скутеру, теплилась надежда, что она, наконец, угомонится и последует за мной. Леська, как ни в чем не бывало, продолжала щебетать и паясничать, усиленно делая вид, что она серьезна, как никогда. Так сразу и не скажешь, зарабатывает баллы или «топит».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Они ещё продолжали трепаться, а я уже завела скутер и ждала. Рокот мотора мешал свободному общению, им пришлось говорить друг другу практически в уши. При этом Помещик всякий раз наклонялся, а Леська норовила в своих «ходулях» подняться на цыпочки. Выглядело это интимно и мне, само собой, не пришлось по вкусу. Я пыталась себя убедить: мне пофиг, но вышло как-то не убедительно. Вот такой каламбур. Терпеливо выждала ещё пару минут и крикнула:

— Лесь, нам пора. Дмитрий Сергеевич, вам до свидания и приятных снов!

Подружка повернулась и принялась гримасничать, делая мне знаки, но я растянула губы в акульей улыбке, не обращая внимания на её пантомиму. Ей ничего не оставалось как попрощаться. Хотя был ещё вариант — могла отправить меня восвояси, долго уговаривать не пришлось бы. Помещик попрощался с нами поочередно и когда Леська уже пристроилась позади меня крикнул:

— Женька, ты мне поездку на озеро должна! — Я попробовала изобразить на своем лице кипучую работу мозга, дескать, никак не припомню. За каким-то хреном вспомнила одно из дурацких выражений маман и брякнула:

— На озеро не на партсобрание, явка не обязательна.

Получила от подруги толчок в спину, дала по газам, и мы понеслись.

Через пятнадцать минут мы парковались у дома. Леська раскорячившись покинула транспорт, сокрушенно покачала головой и возмутилась:

— Господи, где ты откопала это дерьмо про партсобрание, на Одноклассниках?

— Мать так шутит. По-моему, неплохая шутка, — вяло попыталась я отстоять.

— «Неплохая шутка», — передразнила она и побегала по двору. — Мужик её на озеро приглашает, а она шутки шутить удумала! Ну и что ты устроила?

— Что я устроила?

— А то я тебя не знаю. Нет бы, выставить себя в лучшем свете: улыбочка игривая, томные глазки… тьфу ты! Я почти развела его на прогулку, а там действовали бы по схеме: я внезапно сливаюсь, а у вас уже не прогулка — свидание выходит.

— Не нужны мне никакие схемы! И выставлять я себя ни в каком свете не собираюсь!

— Я вообще-то для тебя старалась, а то что на руки к нему забралась, так это ерунда, забудь. Это я поначалу обалдела слегка. Так-то предупреждать надо, — заметила она с укором. — Я подозревала мужик «ничего такой», а тут «сдохнуть мне на месте».

— А че ж не сдохла? — недоверчиво поинтересовалась я.

— Так это потому что я его отдельно от Ровера узрела. Потому как, если в совокупности, пришлось бы соскребать меня с асфальта или б в тряпку, словно лужу, впитывать.

Леська поправила «грудь» широким жестом, получилось комично, раз уж груди отродясь в положенном месте не наблюдалось и засмеялась. А так как, данный факт её ничуть не печалил, я подхватила. Вскоре мы и вовсе гоготали в полную силу, вспоминая, как она бежала от Гоши.

Остаток вечера провели на крыльце. Пили привезённое Леськой сухое из советских, никому теперь ненужных, хрустальных бокалов, шептались и наблюдали, как сгущаются сумерки. Главной темой наших неспешных посиделок являлся, конечно же, Щуров. Подружка пыталась мне втолковать о его интересе к моей персоне. «Переживал не уедешь ли ты со мной», — поведала она.

Досидели до самых звёзд манящих, притягательных. Сошлись на том, что в городе таких не увидишь и побрели спать. Лежа в отведенной ей кровати, Леська долго песочила мне мозги на счет Помещика, я попросила её не умничать, сама разберусь, а она пригрозила:

— Имей ввиду, будешь сопротивляться, я добро быстренько приберу.

«Это мы ещё посмотрим», — засыпая, подумала я.

Культурная программа, что я могла предложить подруге, состояла из речки, воздуха и солнца. В принципе, не так и мало. Леська считала иначе и по обыкновению ворчала, заводя свою машину (передвигаться на скутере она наотрез отказалась).

— А могли бы на озеро с красивым мужиком поехать.

— Не гунди, — миролюбиво попросила я и осведомилась: — Ты мне на хрена в компании красивого мужика?

— Сучка, — констатировала она и согласилась: — И то верно. Направо, налево?

Я объяснила, но до речки мы не доехали. Когда мы миновали центр поселка, сразу после старой аллеи, в переулке, мелькнул знакомый джип. Леська далеко не дура и сообразила: второй подобной тачки в поселке вряд ли сыщешь, ясно — Помещик. В общем, она тихой сапой двинула за ним. Я сначала пыталась её образумить, утверждала, что преследовать как минимум глупо, но постепенно заинтересовалась. А когда, уже на окраине, сообразила куда он направляется и вовсе попросила подругу увеличить дистанцию.

— Держись, говорю, на расстоянии.

Она узрела мой интерес, глаза заиграли алчным блеском, как у Диснеевского селезня, буркнула «ага» и сбавила скорость. Вскоре Щуров свернул и покатил вдоль леса. Сейчас доедет до конца поля, а там уже до того места, что на карте полиции обозначено крестиком, рукой подать. Спрашивается, что ему там понадобилось? Или Дюшина находка тоже покоя не даёт?

Хотя… лес большой, может он совсем в другую сторону.

Обогнув поле, Помещик бросил тачку и пешком направился в лес. Машину, кстати, оставил ни где попало, а удачно скрыл за молодняком пушистой сосны, из чего я сделала вывод: свою прогулку он не афиширует. Я указала Леське, где ей следует остановиться, отстегнула ремень, выбралась наружу и осмотрелась.

— Ты серьезно? — возмутилась Леська. — Мы действительно потащимся за ним в лес, как будто нет занятий поинтереснее?

— Да тихо ты! — шикнула я ей и аккуратно прикрыла дверь тачки. Подружка выбралась следом, даже не думая помалкивать, и заворчала:

— Черте что! Вообще-то я надеялась, что он домой едет… господи, да не проще ли его окликнуть?

— Не проще, — отрезала я и скомандовала: — Значит так, я за ним, а ты езжай до поворота. Приткнешь у обочины тачку, так чтобы в глаза не бросалась, и ждешь меня. Прогуливаться по обочине не нужно, ты меня очень обяжешь, если просто спокойно посидишь в машине.