Раздался последний аккорд, следом хлопнула крышка. Для Михаил Андреича это явилось чем-то вроде руководства к действию: он, наконец, подал голос. Сначала вывел протяжное «а-а-а», затем шмякнул широкой ладонью себе по лбу и взревел:

— Пришьют! Как пить дать, пришьют!

— Чего пришьют? — вскинула я брови.

— Сто пудов мокруху мене пришьют!

— Миша, не выражайся! — сделала замечание мама, а я поинтересовалась:

— Да, с чего вы взяли, что вам непременно станут чего-то там пришивать?!

— Срок был — был, мужик к нам заходил — заходил, а теперь ещё фраер этот подсуетится. Не менты, так эти бабловеды отпрессуют.

— Муля, не нервируй меня! — прикрикнула на него мама. Мишаня досадливо махнул рукой, опустился на диван и свесил голову. Мать, не снижая тона, адресовала своё беспокойство мне: — Вот ты скажи мне, скажи, где она может быть?!

— Я не знаю. Честно.

— Господи! — всплеснула руками она. — Это не дочь, это божье наказание просто!

— Мам, не говори так.

— А как, как мне говорить? Неблагодарная она, вся в отца!

Начинается… С одной стороны, я её прекрасно понимаю, сама за непутевую сестрицу переживаю, с другой, если она добралась до отца, сейчас и вовсе удержу не будет. Ни к чему хорошему это не приведёт — только поссоримся. А между тем, не мешало бы сосредоточиться и подумать.

Под мамино ворчание, напополам с воплями, я набрала номер сестрицы — недоступен. Проверила социальные сети, туда Жанна заглядывала почти месяц назад. Может у неё и существует какой-то дополнительный аккаунт по типу «Отвязная крошка», только мне оный не известен. Я подхватила сумку, за которой благодаря визитерам не нужно идти к себе в комнату, бросила маме «я скоро» и сбежала из дома.

Ехать в город не видела ни малейшего смысла. Если Жанну там не смог отыскать муж — с его-то возможностями! — мне это не удастся и подавно. Круг её друзей, знакомых мне абсолютно не ведом, выходит остается уповать, что она объявится сама.

Кстати, а почему Игорь Леванович не обратился в полицию? Супруги больше двух недель нет дома, а он не чешется! Хотя, почему я так решила? Может и заявил, только не посчитал нужным сказать об этом нам. Я вытащила из кармана джинсов визитку и решительно набрала цифры — развею сомнения. Уперлась локтем в подъездные перила, приложила телефон к уху и приготовилась ждать. Ответить пожелали, причем сразу.

— Игорь Леванович, это Женя, сестра Жанны.

— Вы её нашли? — удивился он.

— Нет, к сожалению. Скажите, а вы обратились в полицию?

— Полицию? — переспросил он таким тоном, будто я сморозила глупость. — Деточка, мои люди работают не хуже полиции.

— Дело в том, что я очень беспокоюсь.

— Если её украли с целью выкупа, со мной бы уже давно связались. Долго терпеть её дерьмовый характер не один шантажист не станет. Она способна кому угодно испортить не один вечер. Если её нет в живых, полиция уже не поможет. И вам ходить туда не советую, деточка. Ещё неизвестно, что она задумала, как бы, не навредить всем, включая её. Жанна затаилась, дорогуша, затаилась и ждёт, поверь. И я найду эту дрянь, так ей и передай.

Козел! Свежую мысль, о сравнении его с ни в чем ни повинным животным, я, слава богам, не успела высказать вслух — он отключился. Я повертела головой, постучала в дверь соседки и потянула ручку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Баб Тась, ты дома?

Голос соседки раздался из кухни. Следом в коридор выплыла она, вытирая руки о передник. На голове косынка, кивнула мне и позвала:

— Женька, давай, на кухню. Пироги налаживаю, сейчас чаю пошвыркаем.

Пироги оказались капустными, первая партия уже румянилась на сковородке, остальные аккуратными рядками разложены на доске.

— Замыслила большой пирог, а с духовкой никак не слажу, — пожаловалась соседка, разливая чай. — Не хочет зараза пахать, хоть тресни!

— А вы Михаил Андреича глянуть попросите, может разберется.

— Разберется он, как же, — протянула баб Тася и рукой махнула: — Пущай в штанинах своих разбирается, где зад, где перёд, черт окаянный!

Я прыснула со смеху. Памятуя недавнее поведение Мишани, совет для него от баб Таси пришелся в тему.

— Чегой гогочешь? Скажешь я не права? — поинтересовалась она. Впрочем, ответ ей был не нужен, она тут же отвернулась и направилась к сковородке. Доставала пироги на блюдо, попутно возмущаясь: — Раздолбай он и есть раздолбай. Ему бы на работу, слоняться да пить, глядишь, времени то и не осталось.

— Я вам Дюшу тогда пришлю, он в технике понимает. Вы мне лучше, баб Тась, про мужика того расскажите.

— А чего рассказывать мужик и мужик. Даве ведь всё рассказала.

— Мне подробности надо. Машина какая у него была, настроение какое, а может ещё какую-нибудь деталь подметили.

Баб Тася поставила передо мной блюдо, сама с шумом опустилась на стул, вздохнула тяжко и губы поджала. В глазах маята, томление. Передник на коленях расправила, пыль мучную с него ладонью стряхнула. Опять вздохнула. Я, заподозрив неладное, о себе напомнила и соседку поторопила.

— Ну, чего прицепилась репьём! — буркнула она. Сахара себе в чашку бухнула, размешала и отставила чай в сторону. А потом сдалась, склонилась ко мне и зашептала: — Да какую деталь тебе, если я его видеть не видывала, слышать не слыхивала.

— Как? Обманули, выходит?!

— Тсс, не ори ты, — зашипела она на меня. — А что я должна спокойнехонько смотреть, как моих соседей любезных в тюрьму сажают? Прямо, вот не дождутся. Ты вообще слышала, что в селе говорят?

— А что говорят? — тоже зашептала я.

— А то что мужика того, как мужчина, так и женщина могли шабаркнуть. Смекаешь? — Вероятно, я поменялась в лице, потому как, она увидела произведенный эффект и добавила: — То-то же.

Соседка погрустнела, замолчала, а я задумалась. Ясно, что баба Тася печётся, чтобы на мамку не подумали, у меня же из головы Жанна не выходила. А могла она оказаться тут, неподалеку, и столкнуться с этим Юркой? Положим, случайно. Повздорили, например, и она его того…

Бред какой-то!

Одно ясно наверняка — сестрица влипла и найти Жанку хочется раньше, чем это сделает её муженёк.

На следующий день позвонила Леська и заканючила в трубку. С подругой мы снимали неплохую трехкомнатную квартиру в центре и одна она, видите ли, заскучала. Снимать трешку на двоих оказалось выгоднее, чем пару однушек, более того, квартира принадлежала Леськиной тетке, а та нам сделала существенную скидку. Я порадовала Лесю, что в обозримом будущем вопрос о моём возвращении не стоит, но пригласила к себе на ближайшие выходные. Звонок подруги напомнил — вообще-то, у меня отпуск. Я плюнула на все заботы, облачилась в шорты, нашла старую пляжную сумку и побросала в неё самое необходимое.

Уйти сразу не получилось. Мама сидела в гостиной с включенным телевизором, только происходящее на экране её не интересовало. Взгляд устремлен куда-то выше. Я посмотрела туда и определила: фотография. На ней я и Жанна, ученицы первого класса. С пышными бантами на голове, счастливые по случаю поступления в школу.

Сейчас мама напомнила мне ту женщину, от которой ушел муж, потерянную и несчастную. Заработавшую глубокий рубец в одном из чувствительных женских мест — самолюбие. Обиженное самолюбие способно разрушать. Причем, неважно что: мир вокруг или же организм, внутри которого оно заперто. Я села рядом и позвала:

— Мам, а хочешь, пойдем в полицию?

— И что я им скажу? — подняла она на меня глаза. — Я не видела своего ребенка три года, но заявляю — она пропала? При этом, не смогу сказать, что на ней было надето, когда вышла из дома, впрочем, даже не знаю из какого дома она вышла! Я плохая мать!

— Перестань, ты хорошая мама, — прижалась я к ней. — И Жанна уже не ребенок. Более того, если бы она нуждалась в помощи, могла бы и обратиться за ней. Пойдем со мной на речку, ты когда последний раз купалась? Спорим, тысячу лет назад.