Остолбеневшие граф и его подручные не пытались их задержать, и Иштван, прикрывая дверь, рискнул чуть замешкаться и услышал, как граф сдавленно прохрипел:

— У тебя всего три дня, Кирай! К пятнице Аннель должна быть дома!

Догнав магичку и поднимаясь вслед за ней по лестнице, Иштван все-таки шепнул:

— Я вроде не собирался подавать жалобу на Кирая.

— Почему-то я именно так и думала, — отозвалась женщина. — По поводу неопровержимого алиби возражений нет?

— Мммм… Когда вы пообещали защищать меня от людей графа, я представлял это несколько иначе…

— Вообразили, как я в бронированном корсете метаю в ваших врагов молнии?

— Что-то вроде, — признался Иштван. — Но все равно спасибо.

Женщина презрительно хмыкнула и ускорила шаг.

Магичка уверенно ориентировалась в пустынных коридорах бьорского полицейского участка, и очень скоро вывела Иштвана в вестибюль. Пожилой усатый охранник высунулся из своей застекленной будки, неловко поклонился старшему инспектору Вессне, а у Иштвана смущенно поинтересовался:

— Уже покидаете нас, господин учитель Йонаш?

— Увы, обстоятельства, — машинально развел руками Иштван.

Охранник понимающе закивал.

— Только уж вы сделайте милость, господин Йонаш, — заискивающе продолжил он, — учеников своих с крыльца заберите. А то зеваки скапливаются, непорядок. Прям митинг какой-то, этот… несанкционированный!

Иштван, обогнав магичку, выскочил на крыльцо. На тенистой улочке перед зданием участка, действительно, скопилось немало зевак. Мелькали среди них и серые мундиры гимназистов, и светлые чепцы кухарок и горничных, и шляпки домохозяек, и сюртуки ремесленников и прочих горожан. Иштван разглядел мадам Эпине, стоящую рядом с Борошем в первом ряду, и легко отыскал глазами и Дьюлу с каретой, ожидающих чуть поодаль под деревом.

Вся эта пестрая, праздная и охочая до зрелищ толпа зачарованно внимала Якобу, вдохновенно декламирующему с крыльца:

Учитель нам открыл просторы,

Он наш герой и молодец.

Свернем мы с ним уроков горы.

И он родной нам как отец!

На балюстраде сидел, украдкой зажимая уши, Марцель.

Учиться всем, конечно, нужно,

Любой дурак признает сам.

И гимназисты скажут дружно:

Учителя верните нам!

Якоб сделал вынужденную паузу, переводя дух. Публика зарукоплескала. Растроганный Иштван присоединился к аплодисментам. Якоб оглянулся, увидел его, подпрыгнул и с воплем “Свободу учителю!” повис на его шее.

Потом его обнимали и поздравляли с освобождением остальные, включая радостного Марцеля, взволнованную мадам Эпине, застенчивого Бороша, нескончаемых веселых гимназистов разных классов и нескольких смущенных кухарок и горничных, подхваченных этим потоком.

— Ну, довольно уже, — прервала на очередной кухарке этот рискующий затянуться процесс старший инспектор Вессне, до того державшаяся в сторонке от всеобщего ликования. — Господин Борош, раз уж вы здесь, окажите любезность доставить нас в «Белый жасмин». Не хочу устраивать из нашего возвращения общегородское гулянье!

В карету Бороша вместились все, непроизвольно занимая места по принципу девочки налево, мальчики направо — дамы на одном диванчике, Иштван между своих верных трубадуров напротив.

— А эта почему с нами? — недовольно прошептал Якоб, когда инспектор Вессне скрылась в карете.

— Мадам Вессне живет в «Белом жасмине», — пояснил Иштван. — И она очень помогла мне урегулировать недоразумение с полицией.

— Мне она все равно не нравится! — буркнул Якоб. — Еще и командует тут!

В карету он влез последним, скользнул под локоть учителя, прижался к его боку, водрузив свой видавший виды ранец практически на колени Иштвана. Тот обхватил покрепче своего младшего трубадура вместе с ранцем и невольно потянул носом.

— Мммм… — промычал он. — Ммммерещится ретеш с орехами…

— Бедный, — всполошилась сердобольная мадам Эпине, — вас в заточении, верно, совсем не кормили! Сейчас приедем, я сразу подам обед. Хорошо, вчера успела наготовить.

Иштван провел в участке едва ли полдня, но утром-то он сбежал из «Жасмина» еще до завтрака, а запах орехового рулета плыл по карете просто дурманящий. Он снова потянул носом.

Якоб щелкнул замком ранца, запустил в него руку, вытащил завернутый в вощеную бумагу ретеш и щедро пригласил Иштвана:

— Угощайтесь, учитель, я перед гимназией в нашу кондитерскую заходил.

— Надо сперва предложить дамам, — подсказал ему Иштван,

Якоб развернул бумагу и протянул мадам Эпине. Она, умильно улыбаясь, замахала руками, отказываясь. Магичка, улыбаясь, напротив, ехидно, занесла руку, выбирая кусочек, но Якоб опередил — тут же отдернул свое угощение от нее подальше и без тени смущения передал рулет Иштвану. Тот вздохнул и сам предложил магичке, но она лишь покачала головой, ухмыляясь. Марцель взял маленький кусочек, заметив тихо:

— Любимое лакомство Аннели, а мы к ней так и не поехали. Господин Борош ждал нас возле гимназии, — пояснил он, — чтобы предупредить, что вас, учитель, увезли полицейские. И мы вместо Кленового лога поспешили в участок, чтобы узнать, что случилось.

— А я еще в гимназии сразу догадался, что учителя Иштвана заарестовали и в кандалы заковали, — похвастался Якоб. — Ну не мог он, как бы ни спешил, мои стихи не посмотреть!

— А я, — поделилась мадам Эпине, — когда к нам с обыском вломились, вообще ничего понять не могла. Что ищут? Сказали, учитель Йонаш хранит запрещенную литературу.

— Ерунда, — пробурчал Иштван, прожевав рулет. — У меня вообще книг по магии нет.

— По-моему, они другую литературу искали, — смущенно уточнила мадам Эпине и покосилась на Якоба. — Ну, такую… с фривольными картинками.

— Женщины в бронированных корсетах? — хмыкнула магичка.

— Вот, вот, — согласилась мадам Эпине и вздохнула. — И ведь нашли же! В комнате полковника Мартона.

— А господин Борош сообщил нам, что учителя обвиняют в причастности к вчерашним беспорядкам, — добавил Марцель. — К которым он никак не мог быть причастен, потому что ко времени беспорядков не вернулся еще из Кленового лога. Так мы с Борошем и заявили в участке. Только такое впечатление, что никого это не заинтересовало.

Пока Иштван обдумывал как бы подипломатичнее сообщить ученикам и домохозяйке истинную причину своих проблем, магичка сделала это за него и без всякой дипломатии.

— На самом деле господина Йонаша арестовали потому, — заявила она, обведя взглядом притихших присутствующих, — что именно к нему и бежала этой ночью из дома дочь графа Шекая, узнав, что отец уволил вчера ее учителя!

Путь избегания возможный

С подростком споров и обид –

Понять, что тут не возраст сложный,

Неприручимый био-вид!

Й.

Реакция пассажиров кареты на провокационное заявление магички опять же разделилась по гендерному признаку. Мадам Эпине, оправдывая все стереотипы об эмоциональности девочек, принялась ахать, всплескивать, недоумевать, суетиться, сыпать междометиями и задавать кучу глупых вопросов. Отвечать на которые пришлось самой же мадам Вессне, поскольку мальчики хмуро отмалчивались, не глядя ни друг на друга, ни по сторонам. Трубадуры уставились каждый в свое окно кареты, Иштвану окна не хватило, ему пришлось выбирать между полом и потолком.

По прибытии в «Белый жасмин» сделалось окончательно ясно, что, вопреки надеждам Иштвана, побег Аннель не сплотил Ложу трубадуров в едином порыве найти и вернуть беглянку, а непонятным образом разъединил их. Высадясь из кареты, трубадуры начали прощаться.

— Мы найдем Аннель и очень скоро! — с уверенностью, которой сам не ощущал, несколько раз повторил Иштван, с беспокойством глядя на поникшего Марцеля.

— Скажите, если что-то потребуется, — пробормотал Марцель вяло и пошел прочь, опустив голову.