Как она не поняла, что он психотерапевт? Эту братию она знала хорошо и узнавала за версту. Психотерапевтов у неё в жизни было два, даже, можно сказать, три, если вспомнить ещё и семейного специалиста, к которому они ходили перед разводом родителей всей семьёй. Майк был совершенно на них не похож: ухоженный, самоуверенный, пьющий, нарушающий границы, будто обычный мужчина в обычной жизни. Может, все они в обычной жизни и были просто людьми, но по опыту верилось слабо. Вспомнить хотя бы Алекса, пусть он, конечно, и не психолог. Мария посмотрела на прямоугольник картона, лежавший на столике, и поняла, что бросает взгляд на него уже не первый раз. По телефону Майк ей ещё не звонил, сообщений не оставлял, тишина.

– Мог бы и поинтересоваться, как я добралась или как чувствую себя с утра после вчерашнего!

Итак, каков итог этой встречи? Телефон он у неё взял, ей свой дал, но, как видно, рабочий, все счета и такси оплатил, но домой не напросился, не пригласил ни к себе, ни в отель, и вообще секса у них не было. Вообще ничего не было, даже поцелуя в щёчку на прощание. Просто выпили вместе, поговорили, как в одном купе поезда проехались, и разошлись.

Утренняя пробежка была пропущена, практика йоги безнадёжно испорчена несмолкаемыми мыслями в голове. Оставалось собраться и не провести весь предстоящий день впустую, что она и сделала. Хотя постоянно в течение дня возвращалась к непрошеным мыслям о мужчине, появляющимся у неё в голове столь бесцеремонным образом. А вот мысли о совете директоров, перенесённом на понедельник, которых она так боялась в пятницу вечером перед уходом с работы, так ни разу и не появились. Это она с удивлением поняла, отходя ко сну после нагруженного спортом и сомнениями дня.

Ночью ей приснился сон. Шёл дождь, косой ливень со шквальным ветром, она в образе дамы викторианской эпохи в шляпке и кринолине стояла прислонившись плечом к чёрному железному столбу уличного фонаря, который возвышался над ней и пытался освещать своим тусклым тёплым светом окружающую непогоду. Зонта в руках у неё не было, и она просто держалась за этот столб, как за последнюю надежду в мире, отданная на откуп ледяному дождю и холодным ветрам.

Проснулась в поту среди ночи и больше заснуть так и не смогла.

Снов Мария не видела ну или во всяком случае не запоминала уже года два, с тех пор как закончила свою последнюю трёхгодичную эпопею психоанализа, и этот ей совсем не понравился. Почему-то в памяти всплыл пугающий сон излюбленной героини из «Унесённых ветром», когда в густом тумане она пыталась найти что-то самое дорогое, но так и не нашла, в итоге потеряла всю семью и любимого Рэтта в реальной жизни.

До подъёма ещё далеко. Заснуть не получится. А с утра предстояла тяжёлая поездка к маме.

Уже два часа она восседала за большим обеденным столом в гостиной загородного дома. Её дома, в котором счастливо жила женская часть её семьи без неё самой. Стол ломился, дети кричали, мама, разгорячённая и счастливая, всё время подносила что-то новенькое из кухни, во рту стоял запах металла и хотелось стошнить.

Она подъехала как всегда в 12:00 к дому в весьма элитном частном посёлке, нагруженная пакетами и коробками. Раз в месяц она изображала из себя Санта-Клауса или добрую бездетную старую тётушку – крёстную фею, которая одаривала всех своим вниманием, заботой и подарками и успевала упорхнуть до того, как надоест.

Дом был двухэтажный в европейском стиле, с большим задним двором и бассейном. Покупка и обустройство этого дома стоили ей немалых денег, но это было вложение в будущее, пока для стареющей мамы, после для себя самой, когда, наевшись городской жизнью и гонкой достижений, она сама переедет в него со своей библиотекой классической литературы и виниловых пластинок. Мама тоже вложилась в этот дом продажей их старой квартиры, отошедшей ей и девочкам после развода с мужем. А сейчас его обеспечение, обслуживание и арендную плату покрывали ежемесячные оплаты арендаторов трёх городских квартир Марии, которые она купила в своё время как вложение капитала и не пожалела. Прибыль от этих строк дохода и расхода равнялась нулю, но хотя бы не отягощала их с мамой финансовые отношения.

Её желание переехать сюда резко изменилось, когда почти три года назад после развода с мужем и весьма весомых финансовых потерь к маме с тремя малолетними детьми нагрянула её младшая сестра. Да, тяжеловато наблюдать, когда твоя младшая сестрёнка в 25 уже успела побывать замужем дважды, нарожать целую стаю детей и остаться без средств к существованию, но при этом была совершенно наивной, как прежде, открытой к миру, откровенной и попросту глупой. Первый брак сестры продлился ровно год, когда в 18 лет, как говорится, «по залёту» родители настояли на женитьбе с её тогдашним парнем. Парень был приличный, из хорошей семьи, на пару лет старше, но совершенно не готов, как и она сама, к семейной жизни. После скоропостижной свадьбы, тяжёлой беременности, родов и пары месяцев её послеродовой депрессии брак безнадёжно развалился. Отцом он оказался потрясающим, постоянно виделся с дочерью, вкладывался в её воспитание и образование. Иногда Мария думала, что её старшей племяннице, очень милой, скромной и застенчивой девочке, намного лучше было бы расти с отцом и его родителями в аристократической спокойной обстановке. Но, конечно, вслух она эти мысли никогда не высказывала. В 21 год обезумевшая от одиночного материнства Эль, так по-свойски звали домашние её младшую сестру, вышла замуж во второй раз за абсолютного нахала, грубого и невероятно богатого мужика. Не отнять, её сестра была очень красива и умела вскружить мужчинам голову, но почему-то в отношениях или браке с ней они очень быстро просыпались от её чар и сбегали. Когда родились близнецы, совершенно несносные мальчишки, второй муж тоже недолго продержался и сбежал, оставив ей очень мало возможностей прожить самостоятельно по условиям брачного контракта, который она бездумно подписала перед свадьбой. Сыновьям он отвесил нехилый трастовый фонд, замороженный на сторонние вмешательства до их восемнадцатилетия.

С малышами на руках и старшенькой ей ничего не оставалось делать, как переехать к маме. И любовь Марии к этому дому была безнадёжно испорчена. Он превратился в муравейник, вечно копошащийся и кричащий. По всем комнатам были разбросаны игрушки, на которые никак не получалось не наступить, даже если очень старательно смотреть под ноги. Задний двор стал ярким до рябив глазах от разноцветных велосипедов, матрасов, надувных игрушек. Вечно где-то кто-то что-то пачкал, разливал, разбивал или портил. Покой, царивший в этом доме три года назад, манивший её чуть ли не каждые выходные оставить суету и заглянуть ненадолго почитать, завернувшись в плед, на веранде под крылом стареющей матери, улетучился навсегда.

Зато мама, казалось, была счастлива. Она воспрянула духом, снова чувствуя себя главой целого семейства, воспитывала, поучала, поощряла, вытирала носы и залечивала разбитые коленки. Внешне она даже помолодела, а беззаботная Эль совершенно расслабилась и возобновила лёгкую девичью жизнь с частыми отлучками в город на ночные вечеринки и тусовки с друзьями. Кажется, даже уже была в стадии охмурения нового мужа, который, непонятно по каким причинам, был готов взять на себя всю эту прилагающуюся к ней головную боль в виде троих детей.

– Тебе надо учиться общаться с мужчинами, – щебетала Эль, сидя напротив за столом и как маленькая качаясь на стуле.

Её старшая дочь рядом с удовольствием поедала эклер с белой глазурью, уже запачкавшей воротничок чудесного платья. Младшие ребятня дралась из-за новых игрушек на полу возле дивана в гостиной.

– Да, – протянула задумчиво Мария, – учиться. И кто учить будет? Ты? – резче, чем хотелось, ответила она сестре.

Мама посмотрела осуждающе.

– Ну что ты так? Крошка ведь совершенно права, мы тебе только добра желаем.