Она проводила Майка до двери. Он набросил свой уже легендарный для этого вечера пиджак на плечи. Ей вдруг захотелось его остановить, всё спасти, попробовать рискнуть.

– И всё-таки ты не убивал своими руками свою семью, как и я свою сестру. Мы оба понимаем это!

– Понимание ещё не всё, – с тяжестью на сердце ответил Майк, ему не хотелось уходить, но это было единственно верным в эту минуту.

– Но ты ведь не сможешь всю оставшуюся жизнь наказывать себя за это. – Мария понимала, что её последняя попытка провалится, ещё не начав говорить, но всё равно не смогла остановиться.

– Но ты ведь можешь жить всю свою жизнь за двоих, считая минуты!

Он захлопнул дверь, а она, развернувшись к ней резко спиной, уронила в ладони лицо, в точности повторяя скульптуру чёрного ангела с могилы, и безудержно зарыдала. Её плечи вздрагивали, сотрясаясь в плаче, огромные тяжёлые слёзы падали на пол. Она вся отдалась этому действию, как в детстве, без оговорок и ограничений. Когда кажется, будто весь мир плачет и содрогается вместе с тобой.

Через какое-то время, она впервые в жизни не могла сказать точно какое, конвульсии тела начали утихать, и она попыталась вспомнить, когда в последний раз так отчаянно плакала.

Попыталась и не смогла.

Беда не приходит одна. Вы знаете это выражение? Наверное, это одно из самых пугающих и парализующих убеждений на свете.

Мы боимся, что с нами случится что-то страшное, потому что это неприятно, опасно, с этим нужно будет что-то делать. Но помимо этого, почти в каждом из нас есть ещё более глубокий страх, что за этой бедой придёт ещё одна беда, более ужасная, а потом ещё одна и ещё. Потому что мы с детства верим, что беды очень «дружелюбные» существа и не ходят поодиночке.

В жаркое субботнее утро Мария проспала. Отключила все будильники, зовущие её на пробежку, сняла настойчивый фитнес-браслет, который тряс её руку, сообщая о том, что, судя по пульсу, она выспалась и пора вставать. Настал новый день. Для неё он был действительно новым. После вчерашнего ночного путешествия и откровенного разговора, после очистительных рыданий, случившихся впервые в её взрослой контролируемой жизни, она проснулась в совершенно новом мире. В том, где она была лёгкой и чистой, в том, где она умела верить. Ночной уход Майка не казался ей таким страшным и безоговорочным, она со стопроцентной уверенностью знала, что он ещё вернётся, стоит ей позвать. И она позовёт.

Она чувствовала себя совершенно другим человеком, из других клеток, из других белков, из других кусочков ДНК. Она видела мир так ярко и отчётливо: лучик солнца на шершавой пастельно-бежевой стене, декорированной под дорогую итальянскую текстуру, тончайшие нити её атласной подушки, мельчайшие частички пыли, порхающие как микроскопические мотыльки в воздухе. Она не переставала удивляться: всё это было здесь всегда, такое отчётливое и совершенное, как могла она этого раньше не замечать? Она поразилась своей внутренней решимости и уверенности, и их никак нельзя было сравнить с готовностью к бою, как раньше. Она была уверена в этом мире, что в нём всё идёт правильно, что он не готов воткнуть ей нож в спину или каждую секунду предать, что он благосклонен к ней. Она была удивительно спокойна и готова впустить в свою жизнь непредсказуемые элементы, волю другого человека, впустить в свою жизнь мужчину, доверяя ему и любя. Она была… Счастлива?!

Нежась в постели в это прекрасное утро, она наконец почувствовала, каково это – быть женщиной.

Встала к обеду, приготовила завтрак без подсчёта калорий, как это было обычно. Листая ленты новостей в соцсетях, смеялась над бессмысленными картинками, с удовольствием наслаждалась летним воздухом из открытого окна. Она с твёрдой решимостью собиралась не заглядывать сегодня в свой ежедневник и не выполнять намеченные действия, как робот, одно за другим. Она решила сегодня позволить течению дня нести её вперёд навстречу чему-то неизвестному.

Она написала Майку, сама, без лишних сомнений и угрызений. Просто и глупо- «Как дела после вчерашнего? Какие на сегодня планы?» Он ответил, не сразу, но ответил. Примерно через час ответил, что сегодня его очередь смотреть в глаза своим призракам и он хочет сделать это один, но благодарен ей за сообщение. Мария пожелала ему удачи, искренне.

Написала Лизе, что рада была бы поболтать, что у неё есть о чём действительно поговорить. Лиза перезвонила сразу, в трубке телефона послышались громкие звуки музыки и детские крики.

– Привет, дорогая, я с удовольствием, но сейчас говорить не могу, мы с мелким (так она называла сына, у Лизы был пятилетний мальчик от первого не слишком удачного брака) на ярмарке. Тут клоуны, сладкая вата, аттракционы – настоящий кошмар! – подруга весело засмеялась. – Сама понимаешь! Давай вечером я заеду к тебе? Всё расскажешь!

И отключилась. Мария представила себе летнюю, расцвеченную всеми цветами радуги уличную ярмарку, шатры, воздушные шарики, тир, снующих в ростовых костюмах между людьми живых кукол, зазывающих каждый на свой аттракцион, визжащих от удовольствия детишек всех возрастов, таящее в руках мороженое… И заулыбалась. Никогда она не была фанатом таких событий в жизни, но сейчас ей стало радостно думать, что её любимая подруга веселится там вовсю со своим заводным малышом. Вдруг подумала: может, и она сама могла бы через пару лет гулять там с ними уже со своим ребёнком. Волшебные мысли, просто невозможные для мозга Марии, но такие приятные!

Она подумала, кому ещё позвонить. Где-то в глубине души она понимала, что не хочет оставаться одна. Может, она боится своего уединения, боится столкнуться со своими внутренними демонами лицом к лицу? Но сегодня был явно не их день, всё внутри неё пребывало в покое. Она поняла, что просто хочет этим своим состоянием с кем-то поделиться. Разделить своё счастье. Вот, оказывается, зачем люди заводят семью – с удивительной ясностью вдруг прозрела девушка. Чтобы делиться. Чтобы в такие моменты был кто-то близкий и дорогой рядом.

От незнакомой сладости и тоски вдруг защемило в груди и захотелось плакать. Светло. Не горестно и трагично, как прошлой ночью.

И она позвонила папе.

В трубке долго слышались одни гудки. Она уже подумала, что он не возьмёт.

– Мария? – удивлённым голосом неожиданно ответил отец. – Что-то случилось?

Они встречались раз в месяц, в назначенные выходные и в другое время никогда не созванивались и не говорили. Пару раз в жизни вне графика он писал ей на электронную почту, но это были важные вопросы по бизнесу. И она отвечала ему там же, развёрнуто и по-деловому. Конечно, он был удивлён и озадачен. Но в его родном и знакомом голосе послышались какие-то незнакомые нотки, тревоги… не за то, что она позвонила.

Мария насторожилась.

– Случилось, папа, – откровенно и без утайки сказала она, – я хотела поговорить с кем-то близким. Потому что мне кажется, что я влюбилась.

Она улыбнулась самой себе, светло и нежно. Но понимала, что собеседник на другой стороне её не видит.

Молчание в трубке затягивалось.

Как бы она хотела сейчас посмотреть в его лицо. Он ошарашен, рассержен, рад? Все эмоции она могла прочитать бы на нём, как в зеркале.

– Что скажешь? – прервала она тишину.

– Что я очень рад за тебя, дочка, – послышался далёкий ответ, как с конца иного мира.

И Мария по голосу поняла, что отец не просто молчал, он плакал.

Снова кольнуло в груди. Сердце забилось ещё чаще, чем прежде. Что-то было не так. Что-то неуловимое, но неотвратимое и страшное поселилось в воздухе её ноздрей. Она встряхнула головой, чтобы прогнать удивительную в этот момент панику, но не смогла.

– Папа, ты плачешь? – напрямик спросила она.

– Да, дочка, это удивительная для всех нас новость. Я очень рад за тебя! – Эту радость отец даже не пытался изобразить в голосе, только озвучил.

На заднем фоне что-то пикнуло. Знакомо. Резко. Страшно.