– До Озерска пять дней пути, но благодаря стараниям этого старца, за мной гоняются все воины княжества, – усмехнулся я. – Если я не успею, то это будет целиком и полностью твоя вина.

– Почему наша? – удивился ангел.

– Болваны, бездумно исполняющие приказы, чьи? Твои! Значит и вина твоя.

– Старец, отзови приказ на поимку эмиссара Хаоса и одноглазого ведуна. Если мы узнаем, что по твоей вине он не явился на поединок, мы спустим с тебя шкуру. А ты, эмиссар, помни, что в поединке ты должен сражаться этим мечом. Мы собирались поймать отступника, но благодаря милости нашего Творца дарующего Свет, мы сможем упрочнить позиции и вдобавок к нему принести голову эмиссара Хаоса. Мы сказали, а ты услышал. Готовься к смерти, ничтожество!

Ангел исчез, и я остался один на один со старцем. Тот смотрел на меня, раскрыв глаза от ужаса, и потихоньку пятился к стене.

– Эй, дедок, куда это ты собрался? А кто будет писать разрешение на проезд по землям княжества?

– Ты отказался от поцелуя бога! Святотатец! Он проявил милость, но ты отверг его и за это будешь наказан, – лепетал старец.

– Ты не рассуждай, а выполняй, что велено, – распорядился я. – Учти, вы мне ответите за Баратию по полной программе. Что с ней?

– Сидит в темнице, – ответил старец.

– Данька говорил, что вы ей руки поранили?

– Она пыталась сбежать, и братья-ратники ее обезоружили, – пожал плечами дедок. – Сама виновата. Ей предлагали вести себя смирно, но она гордая воительница, вот и схватилась за мечи. Троих братьев чуть не убила…

– Чуть?

– Если бы дали возможность, то могла бы добить, но другие ратники подоспели, и она оказалась повержена, – сообщил старец.

– Перед поединком я хочу, чтобы вы посадили ее на корабль, отплывающий на берег восточных ваннов. И Баратия и моя новая спутница Элька должны отправиться к амазонкам, – заявил я.

– Если Громодор разрешит, то мы выполним это желание, – кивнул он, – а если нет, то сам понимаешь, что я не могу идти против бога.

– Понятно, – кивнул я и добавил: – Приберись тут, что ли, а я после полудня зайду. У тебя лошадь есть? Не пешком же ты в Озерск пойдешь.

– Мне надо дождаться двоих братьев-ратников, я с тобой без охраны никуда не поеду, – заявил старец.

– Что так?

– Нет никакой гарантии, что ты не попытаешься сбежать, – заявил старец.

– Дедок, как ты думаешь, если бы я хотел скрыться, стал бы я ехать в Озерск? Там же Баратия в плену и если я не появлюсь, то вы ее казните. Одноглазый ведун просил найти и спасти ее, так что, если я вернусь к ваннам, он мне этого не простит, – воскликнул я. – К тому же она носит моего ребенка…

– А мужчине много надо? Поскакал на бабе и пошел дальше. Эта амазонка не собиралась сообщать тебе о пузе, – усмехнулся старец. – Сколько баб ты уже обрюхатил? Небось по всему свету сотни детишек гуляют, а ты о них ни сном ни духом. Неужели ты думаешь, я поверю, будто такой потаскун пойдет на смерть ради очередной подстилки? Баб много, бери любую!

– С чего ты решил, что я потаскун? Почему вы все так думаете? – спросил я, вспоминая о том, что ведун так же назвал меня этим обидным прозвищем.

– А скажешь, нет? – усмехнулся старец. – По глазам видно, что баб ты любишь, а они от твоей фигуры без ума.

– Я был женат на одной женщине. Мы прожили сорок лет вместе. У меня есть дети и внуки и отправлять моего не рожденного ребенка на смерть я не собираюсь, – заявил я. Меня бесило то, что люди считают бабником. Возможно, настоящий маг Костóнтис не отличался разборчивостью в связях, но я не он.

– Ты хочешь, чтобы я тебе поверил? – со скептической усмешкой спросил старец. – Докажи мне.

Я мгновенно подбежал к нему и, схватив за горло, приподнял на полом.

– Кто ты такой, чтобы я тебе что-то доказывал? Мне плевать на тебя и на твоего бога. Я понимаю, что не успею вернуться к ведуну и, собрав большую армию, сжечь дотла ваш городишко, иначе я бы с тобой не говорил. Если бы у меня оставалось время, я бы сделал так, но за четыре декады сложно уговорить ваннов идти в поход против чужого бога. Даже если бы мне удалось привести к стенам Озерска армию, вы все равно успеете убить Баратию и моего не рожденного ребенка. А вот если бы я хотел оставить ее на ваш суд, то можешь мне поверить, я бы легко скрылся, и вашим братьям-ратникам не удалось бы меня отыскать. Мир большой, а ваш заштатный божок не имеет тут никакого влияния. Он только озерный край окучивает, а стоит уйти в Суролтар или в империю и как говорится: пишите письма. Неужели ты думаешь, что двоим оставшимся ратникам удастся меня остановить? В полдень я вернусь и если ты не будешь готов, я поджарю твою тушку на медленном огне. Какая мне разница, за скольких убитых жрецов нести ответ? Где пять, там и шесть. Кто их считает? Так что не зли меня и делай, что тебе бог велел. Пиши подорожную и собирайся в путь.

Я был зол. Можно сказать, что ярость бурлила в душе как кипяток в котле и если не спустить пар, то скоро бабахнет. В первую очередь я злился на себя. Разумеется, можно долго с пафосом вещать о том, что я весь из себя такой благородный и самоотверженный рыцарь без страха и упрека. Мол, я готов на самопожертвование ради возлюбленной и брошусь в пасть льву, только бы любимая осталась жива и воспитала нашего ребенка. Чтобы спустя много лет мой малыш слушал рассказы о том, каким героем был его папка и гордился тем, что у него такой отец.

Да, все это прекрасно, но мне почему-то кажется, что это глупости и лучше приехать в Озерск и спасти Баратию до зимнего солнцестояния. А злился я на себя, потому что в какой-то момент действительно поверил, что готов идти на смерть ради женщины, с которой провел одну ночь, а через день она просто уехала, даже не попрощавшись. Что со мной происходит? Куда делся разум и опыт прожитых лет? Может жрецы и позволят ей родить, но то что отпустят, я в этом сильно сомневаюсь. Неужели я верю, что этот непонятный бог разрешит уйти беременной женщине с ребенком от сильного мага? Да ни за что на свете. Если я правильно понимаю, то этот Грома-Дория подрубит мне ручки и ножки, и пока я буду валяться в луже крови, прирежет Баратию и скажет, что в своем праве на месть за то оскорбление, которое я ему нанес. Сильные мира сего не всегда адекватны и считают, что остальные обычное быдло. Вон как он к собственным братьям-ратникам относился. А ведь они его личные слуги. А кто для него я? Эмиссар Хаоса? Да что за Хаос такой? Почему я его ни разу не видел? Но, как говорил божок Громодор, мне дали силу и пнули ножкой под зад, мол, лети птенчик и крутись, как хочешь. Да и сил мне дали с гулькин нос. Радует, что хоть наставника назначили, а не то бы я без протекции ведуна через недельку отдал богам душу. Но, не будем о грустном, меня на берегу Элька ждет. Надо бы ей сообщить, что планы опять поменялись.

Крепость я покинул так же как вошел – через забор. По дороге к берегу мне никто не встретился и я приблизился к нашему импровизированному лагерю. Элька не спала и смотрела на выплывающий из тьмы силуэт, выставив кинжал. Я улыбнулся, потому что полуэльфийка забыла, как держать оружие и схватилась за рукоять двумя руками.

– Свои, – показав раскрытые ладони, произнес я.

– Ты вернулся! Я ждала!

Не знаю почему, но я улыбнулся глядя на эту красивую девочку с подрезанными светлыми волосами. На душе стало тепло и уютно. Кто-то в этом мире меня ждет и надеется на мое возвращение.

– Значит так, мой верный оруженосец, – начал я, – с этого дня ты начинаешь усиленные тренировки, а то кинжал и тот держать не умеешь.

– А как же поездка к ваннам? Мне не нужно возвращаться?

– Нет, – отрицательно покачал я головой. – Мне пришлось немного помахать мечом и договориться с местным старцем. Мы едем в Озерск.

– А Данька? Он не будет за нами гоняться?

– Не должен, но я в этом не уверен, – ответил я.

Неожиданно я услышал шаги. Кто-то, громко топая, приближался к лагерю. Я обнажил клинок и наблюдал за стариком в каком-то балахоне. Изначально я решил, что старец решил к нам присоединиться ранее назначенного срока, но оказалось, что это был другой дедок. Он подошел и с улыбкой произнес: