– Хм, эту ковырялку можно только в переплавку, – хмыкнула Мида. – Твой длинный меч ржа пожрала. Там где клинок с кровью соприкоснулся, считай, что сгнил.

– А как же я буду без меча?

– Да не ной ты, – произнес ведун. – Подлечишься, и снова будешь изображать из себя, как ты там говорил: «рыцарь без страха и упрека»?

– Не помню, кажется да.

– И кольчугу знатно посекли, – сообщил старик. – Если бы не шкура земляного дракона, то демон бы тебя несколько раз проткнул. Но ничего, скоро кузнец ее подлатает, и будет, как новенькая.

– Слушай, а ведь клинок был со знаком паладина, – вспомнил я. – Почему он испортился? Ведь его ковали специально для боя с демоном…

– Так именно он тебя спас, – ответил ведун. – Другими мечами мы шкуру нага пробить не смогли. Хотя, если навалиться всем телом, тогда да, но кто ж в бою тебе позволит делать такое? Наг очень резвый. Если бы не ты, порубил бы он ваннов. Так что теперь отдыхай, защитник ты наш.

Я лежал с закрытыми глазами и размышлял. Если я лишусь возможности сражаться – это катастрофа. Кому я буду нужен? Меня в первом же поселении прибьют, просто так, потому что чужак. Да, победитель земляного дракона и укротитель гнедого жеребца, но тут ценят только сильных людей, а я без меча слабак. Огненные шары я делать не научился, так что защитить себя не смогу. Короче балласт, от которого принято избавляться. Меня конунг быстро прикопает, так сказать: во избежание. Как то все слишком не радужно получилось. Хотя, честно сказать, я сам виноват в случившемся. Если бы я змейке голову не отрезал, демон не получил бы импульс смерти и остался в яйце. Потом бы мы его вместе с ведуном быстро прибили. А ведь я ему собственноручно оружие в руки дал. Но как говорится: «поздно пить Боржоми».

Положа руку на сердце, могу сказать, у меня сложилось впечатление, будто одноглазый старик не верит в то, что я смогу восстановиться. Он, вроде изображает оптимизм, но в голосе никакой радости не слышно. Наверное, списал меня в утиль. Надеюсь, хоть добивать не станет, чтобы я не мучился. А то у ваннов были подобные случаи, когда герой не хотел оставаться калекой. Но, пока я не разобрался в собственных ощущениях, торопиться не буду. Руки на себя всегда успею наложить.

И вот лежу я себе под деревом. Рядом что-то пованивает, вероятнее всего кровь нага, а так ничего. Тишина, благодать, костерок с одного бока согревает. Можно сказать хорошо валяюсь. Как парализованный инвалид. Даже нос почесать не могу. А может я позвоночник сломал? Мог я об ствол дерева приложиться и хребет покалечить? Думать об этом не хочется, но теоретически человек ниже шеи ничего чувствовать не должен, а я тепло костра ощущаю. Значит позвоночник целый. Хоть какая-то радость, а то провести оставшуюся жизнь на лежанке страшно, аж жуть…

– Эй, защитник наш резвый, как тебе лежится на сырой земле? Не холодно?

– Холодно, – сообщил я.

– Это хорошо, – сказала знахарка. – Значит, жить будешь. Давай-ка я под тебя шкуру подложу, а то подхватишь воспаление и от жара загнешься.

– Мида, а чем ты руки протирала и раны смазывала? – спросил я.

– Так настойкой специальной, – ответила она.

– Дай нюхнуть, – попросил я.

– Зачем?

– Надо.

– На, – и поднесла к носу небольшую бутылочку. Запахло спиртом и какими-то травами. Я лизнул и решил, что пить вроде можно, но только слишком крепкая штука. – Эй, ты что творишь?

– А можешь с водой разбавить?

– Зачем?

– Ну, что ты упрямишься? – проворчал я.

– Зачем настойку мешать? Она же всю ценность потеряет.

– Я глотнуть хочу, – объяснил я.

– Ты нормальный? Она же гореть может, – воскликнула знахарка.

– Ну, совсем чуть-чуть. Скажем так, для профилактики.

– Я тебе сейчас такую лактику устрою, – рыкнула Мида. – Мало ему порванных сухожилий, так он себе дыру в животе сделать хочет. Даже не думай!

– Ну, пожалуйста!

– Я те дам, пожалуйста, – проворчала знахарка. – Приготовься, сейчас под тебя шкуру подсуну, и чтобы больше не умничал. Ишь, что удумал, настойку ему подавай. Я тебе такую лактику устрою, мало не покажется.

– Мне можно. Я больной.

– Видать демон тебя сильнее, чем я думала, приложил. Головушка и повредилась, – заявила Мида. – До такой дурости и ведун не додумался.

– Мида, а Мида, накапай мне пару капелюшек. Я дома похожую настойку пил и как видишь, пока живой, – продолжал уговаривать я.

На самом деле никакой необходимости пить не было, но слушать возмущенные причитания знахарки весело и я упорно уговаривал ее, пытаясь выжать из Миды спирт, как водку из кошки в анекдоте: «Киса, еще сто грамм».

Эти переругивания подняли мне настроение. Теперь я перестал себя жалеть, прекрасно понимая, что если бы знахарка не была уверена в том, что поставит меня на ноги, то она бы исполнила последнее желание умирающего. Получается, будем жить, а вот насколько долго и счастливо зависит от меня.

Я пролежал под деревом до утра, а когда портал отключился, ведун распорядился перенести меня в центр полянки. Упорная медитация творит чудеса. К следующему рассвету я мог пошевелиться и перевернулся на бок. Мида меня обругала и помогла раздеться. Я вроде как на Земле закалялся, но тут-то управляю телом мага Костóнтиса, который жил в мире без резких перепадов температур, так что организм сразу замерз и начал дрожать. Пришлось снова медитировать.

Знахарка обмазала меня какими-то мазями, и я вновь поднял тему «пары капелюшек». В этот раз она не стала остро реагировать на мои просьбы и предложила мечтать молча. На закате ведун привел двоих воинов, и они помогли мне подняться на ноги. Я покачивался, как лист на ветру, но, в конце концов, смог забраться в лодку. Подъем на холм выжал из меня последние соки, и я отключился.

Надо сказать, что если бы такой казус с порванными мышцами произошел на Земле, то я, с вероятностью девяносто процентов стал инвалидом. Однако тут за меня взялась лучшая знахарка западных ваннов. Через две декады я смог самостоятельно передвигаться, а чуть позже вспомнил о конных прогулках. Тренироваться мне пока рано, но можно покататься на гнедом Буране или вороном дестирэ Вороне. Мида запретила совершать резкие движения. Мне приходилось ее слушаться, потому что оказывается, она умела скручивать уши. Однако от такой воспитательной практики знахарка отказалась в первый же день, так как я уж на что лежачий инвалид, но стоило ей схватить меня за ухо, и из моей груди послышался глухой рык. Мида заглянула в мои глаза и с усмешкой развела руки в стороны. Честно сказать, я так и не понял, что произошло. Просто в области сердца начало жечь, а во рту появился привкус железа. Иногда во мне пробуждалось это чувство, особенно в моменты ярости, так что я грешу на дух мага Костóнтиса, чье тело сейчас использую. Уж не знаю, был ли этот достойный представитель элиты чародеев оборотнем, но то что я все чаще и чаще с огромным аппетитом ел сырое мясо, это факт. Я слышал, у некоторых людей в организме не хватает каких-то микроорганизмов, вот они и восполняют недостаток таким своеобразным способом. Не знаю, чего не хватает мне, но я начал отказываться от традиционной пищи. И что самое любопытное, такое меню у меня появилось совсем недавно, после моей, так называемой болезни.

В общем, организм восстанавливался ударными темпами и мне никто не мешал и не капал на нервы. Насколько я понял, на второй день после равноденствия, ведун дал распоряжения воинам и, забрав Цуц-йорда, Фаю и полуэльфов, отправился в город на доклад конунгу. А вот ближе к началу зимы ведун прискакал на коне и сказал:

– Мих-Костóнтис, собирайся. Пора тебе отправляться в озерный край.

Я, ведун и знахарка передвигались верхом и первым делом завернули к домику Миды. Там на хозяйстве осталась Эйтелина – моя бывшая невольница, а ныне помощница и ученица знахарки. В очередной раз у меня случилось дежавю. Стоило нам подъехать к дому, как во дворе мы увидели несколько всадников. Одним из воинов оказался Уль-найденыш. Он что-то говорил Эйтелине, и она, прижавшись к двери, активно отвечала. Судя по ее невербальным жестам, она готовилась скрыться за дверью и забаррикадироваться.