Последняя колючая изгородь осталась за кормой, но впереди оставался еще периметр — высокий забор из вертикально стоящих труб или, может быть, даже цельных толстых прутьев. Успею перемахнуть? Нет. Но смогу протаранить, а там будь что будет.

В последний момент я еще успел подумать: вот ведь нажил приключений на свою голову! Мысль простая и даже не мысль вовсе, а так, досада, но в такие моменты умные мысли в голову не приходят.

Удар! Оглушительный треск. Боль. Темнота в глазах. Вновь свет — и тяжелый флаер со смятым носом, неуклюже делающий медленное переднее сальто через покореженный забор…

К закату я отмахал, по моим соображениям, километров двадцать пять. Думал, отвалятся ноги и переломится спина, но как-то обошлось — наверное, благодаря землекопной терапии. Сначала я шел на юг, ориентируясь по солнцу, затем свернул на юго-восток, поскольку в том направлении местность несколько понижалась, и в результате вышел к реке. Широкая и сонная, она лениво текла среди безлесных, кое-где покрытых кустарником берегов. Жужжали насекомые. Запахло водой; регенерированная питьевая вода у нас на Лунной базе не пахла ничем, а здесь как унюхаешь водоем, так поневоле вспомнишь сказки о живой воде и мысленно сравнишь ее с мертвой к большой невыгоде последней. Плеснула рыба. Голенастая птица, заметив меня, ушла в тростник на мелководье. Переплыть водную преграду или пойти берегом? Какие опасные земные звери могут водиться в пресной воде умеренного пояса? Крокодилы, пираньи, гиппопотамы?

Вряд ли.

Страдая от жажды, я рискнул напиться прямо из реки. Насколько я мог судить, вода не содержала ядовитых отходов цивилизации. Просто вода как вода, даже вкусная. Умылся, пофыркал. Очень хотелось посидеть с полчасика на песчаном берегу, разувшись и опустив в воду гудящие ноги. Я бы так и сделал, если бы не знал, насколько трудно будет потом встать и пойти дальше. Поборов искушение, я поплелся вниз по течению и, когда солнце нырнуло за горизонт, увидел вдали огонек костра.

Сердце забилось чаще, но удивляться я не стал — скорее удивился бы, не встретив по пути никаких следов человека. Эта степь — наверняка чьи-нибудь угодья, часть крупного феода. Правда, не распаханная и не пастбище. Ну, допустим, заповедник… но и в заповеднике должны служить какие-нибудь егеря, живые либо кибернетические.

Не вызвало удивления и то, что меня не преследовали. Никаких кружащих в небе беспилотников, никакой погони. Еще в первый час бегства, не успев как следует устать, я догадался: роботизированная охрана каторги не запрограммирована на работу вне периметра, а беспилотники не нужны, поскольку куда же скроешься от Инфоса? Система все видит. Ей хочется поиграть со мной, прежде чем изловить и засунуть обратно в камеру или еще куда похуже? Ну и пожалуйста. На здоровье.

Иллюзии? Их не было у меня с самого начала. Я брел по степи лишь для того, чтобы чем-нибудь занять себя. Частицы Инфоса в изобилии населяли почву, воду и воздух, я умывался и дышал ими, пил их вместе с водой, и ближайшее место, где я мог бы считать себя свободным от них, находилось в космосе, куда на флаере типа «Тукан» не попадешь, а уж пешком тем более. Наверное, мне, капризному упрямцу, и в самом деле не стоило отказываться от возвращения на Луну… Предлагали же привереде сносный выход, подавали на блюдечке!

Что бы я делал на Лунной базе — вот вопрос. Увы, есть и ответ: то же, что и раньше, включая неумеренное потребление раствора воды в этаноле, плюс ругань с Джоанной, которая, непременно возненавидев меня, тоже спилась бы — одно другому не помеха.

В вечерних сумерках свет костра сделался ярче, столб негустого дыма мирно поднимался вертикально вверх, понемногу расширяясь и пропадая в небе, а я зачем-то гадал, на каком расстоянии от языков пламени этот дымный столб становится насыщенным частицами Инфоса в степени, достаточной для функционирования системы. Пять метров? Десять? Один? А может, монады Инфоса успели эволюционировать в этакую саламандру, в огне не горящую?

Приятно повеяло прохладой. Серп молодой луны отражался в ленивой воде. Сердито гудя, пролетел куда-то по своим делам крупный жук. Идиллия…

Шагов за пятьдесят до костра я свернул к прибрежным кустам и минут десять наблюдал из укрытия. За это время совсем стемнело. У огня сидел на толстом полене один человек и, щурясь от дыма, что-то жарил на палке. По-видимому, он был всецело поглощен своим мирным занятием. Видеть меня он не мог: тот, кто сидит у ночного костра, видит только огонь, а все, что вокруг, для него непроглядная темень — это я уяснил еще на острове в мою бытность бароном Тахоахоа. Слышать меня он тоже не мог: на подходе я высоко поднимал ноги, чтобы не шуршать травой. Кто этот тип — егерь? Бродяга? Хищник-браконьер? Просто чудак, забравшийся в глухомань порыбачить?

Неужели беглец вроде меня? Не обязательно с каторги — просто от нынешних порядков. Должны же быть на Земле и такие люди…

Все десять минут наблюдения я тешил себя этой мыслью. Существуют ли на земле люди, до которых Инфосу нет никакого дела? Если они безвредны, то, наверное, возможно и такое…

Конечно, я немедленно обозвал себя доверчивым олухом, но к костру все же подошел. Услыхав мои шаги, человек поднял голову, и я онемел.

— Мика?!

Он уронил палку с нанизанной на нее крупной дымящейся рыбиной и вскочил на ноги. Я подошел ближе, огонь осветил мое лицо.

— Константин? Вот это номер! Привет, псих!

Обнявшись, мы хлопали друг друга по спине. «Ты как здесь? Сбежал?» — «Как видишь». — «Вот и я сбежал». — «Давно бродяжничаешь?» — «Да нет, это я так, погулять вышел. Тут у нас целая колония таких, как мы с тобой, завтра отведу тебя туда». — «А почему не сейчас?» — «Шутишь? Тут сурчиных нор полно, угодишь ногой — переломишь… Да ты садись, устал небось?»

Разочарование окатило меня, словно ведро холодной воды. Я вздрогнул. Отстранился от Мики. Отступил на шаг назад.

— Ты чего? — удивился он.

— От тебя не пахнет дымом.

Он не стал недоверчиво нюхать свою одежду — просто отшагнул назад и вновь уселся на свое полено.

— И где ты в степи нашел поленья, хотел бы я знать, — с презрением добавил я. — Тут и деревьев-то нет, одни кусты. Поиграть со мной захотелось? Надо лучше готовиться, а то халтура получается.

В следующее мгновение облик Мики изменился — уменьшился рост, потемнела кожа, закурчавились волосы. Теперь у костра сидела Джоанна, обряженная в расшитое жемчугом вечернее платье.

— Так лучше? — самым ласковым голосом моей супруги спросил инфосолитон.

Не стану приводить здесь мой ответ: бумага таких слов не выдерживает. И за менее похабные выражения старый Томура драл мне, мальцу, уши.

Инфосолитон вновь неуловимо трансформировался. Теперь это был крепкий мужчина средних лет, чем-то напомнивший мне Леонарда.

— Так лучше? — повторил он вопрос мужественным, с хрипотцой баритоном.

— Намного, — признал я. — Личина что надо. Сразу видно, что пряники кончились, зато кнут в исправности.

Он помедлил как бы в задумчивости — понятия не имею, зачем ему понадобились несколько секунд молчания, наверное, чтобы заставить меня понервничать, — затем сказал:

— Возможно, пряники еще не кончились. Хочу поговорить. В последний раз.

— Ты всех несогласных так уговариваешь? — нахально спросил я.

— Только некоторых, — сказал он. — Это нетрудно, вас ведь мало, а я выбираю из той малости тех, с кем вообще стоит беседовать. Остальные довольны участием в той жизненной игре, которую я для них придумал, точнее сказать, приспособил старый уклад к новым условиям. Имеются также записные бунтари, не согласные вообще ни с чем, что предложено не ими, есть неуемные честолюбцы, есть идеалисты, встречаются упертые идиоты, а попадаются и хитрецы с авантюрными планами, обычно сводящимися к личному преуспеянию. Значительная часть этих групп образует так называемое Сопротивление…