Тут я задергался — само собой, напрасно. Обычно во сне так и бывает. И проснулся с колотящимся сердцем, когда ужас дошел до предела, что тоже в порядке вещей. Ну почему мне не снится что-нибудь доброе, умиротворяющее? Сны — чушь, информационный шум, нелепые игры расслабленного мозга, толку от них никакого, так почему бы им не быть приятными хотя бы для компенсации гадостей, случающихся с нами в яви? Ага, жди…

Я сел рывком. Сна как не бывало. Было темно, лишь тускло краснела щель от неплотно пригнанной печной дверцы. Угли догорали, воняло горьким дымком и селедочным рассолом. Одежда, теоретически непромокаемая, казалось, все-таки насосала влаги из матраса. А может, и не казалось. Похрапывали бойцы, свистел носом Мика. Выставленные по периметру острова «сторожки» охраняли их сон.

Но не мой. Сердцебиение почему-то не унималось. Ну что такое «сторожки»? Не панацея. Они придуманы для защиты от людей, а не от Инфоса. Люди, несомненно, глупее. Но что создано людьми, то может быть обмануто ими же. О чем думал Мика, выбирая это место? Над морем «сторожок» засечет воздушную цель за сто километров — не более пяти минут полета для боевого флаера. Если мы и успеем выгнать нашу колымагу из сарая, нам все равно не уйти. А если противник приблизится низко над сушей? Тогда у нас не будет и двух минут. Мика не дурак, нет… Но что у него на уме? Можно разбудить и спросить, но ведь не скажет.

С пугающей ясностью я увидел то, что лучше бы не видеть, и тотчас затормошил Мику.

— Вставай. Тихо…

Привстав на локтях, он быстро окинул взглядом помещение, не обнаружил никакой опасности и принялся тереть глаза.

— Чего еще?..

— Сейчас прилив или отлив?

Он помотал головой, соображая.

— Ну, отлив… наверное.

— То-то, что отлив. До нас доберутся пешком. Остров рядом с материковым берегом, пролив мелкий. — Припомнив, какие бывают мелкие существа в земной фауне, я добавил: — В отлив воробью по колено. «Сторожки»-то больше по воздушным целям, а?

— Перестраховщик, — пробурчал Мика. — Откуда им знать, где мы, если Инфос не подскажет?

— От барона Сыроватки, например…

— Тогда почему бы им не накрыть весь остров одним залпом? Спи. Фантазер.

Спать? Вот уж нет. Я уже не подозревал, а знал наверняка: опасность рядом. Приближается.

Я молча встал и при свете фонарика нашел свой автомат. Оружие следовало бы всегда держать под рукой, а я аккуратно повесил его за ремень на вбитый в стену крюк, сберегая железяку от сырости. Наверное, я навсегда останусь любителем, маскарадным бойцом, годным только на видеосюжеты. Пусть так! Но что могу, то сделаю.

Я видел, как досада на лице Мики сменяется интересом.

— Ты далеко? — спросил он язвительно.

— На прогулку, — с тем же сарказмом ответил я.

Секунды две или три он размышлял.

— Ладно, черт с тобой, — сдался он наконец. — Эй, парни! Подъем!

Флаер мчался на предельной скорости. Куда — я не знал. Понемногу светало, но с этими северными рассветами не всегда поймешь, с какой стороны они подкрадываются. Этот, кажется, осветил мутное небо со всех сторон сразу. Мика держал машину в облаках, как будто это могло помочь нам остаться невидимыми.

Все были живы, никто даже не ранен. А в багажном отсеке бревном лежал связанный пленный.

Я сидел молча, бессмысленно мусоля в голове одну и ту же мысль: каким таинственным нервом я почуял опасность? До сих пор таких способностей за мной, кажется, не водилось. Однако я оказался прав: поднятая тревога не была ни ложной, ни несвоевременной. Мы успели.

Нет, но каков фрукт Мика!.. Не сказал мне, чем оборудован наш флаер. А был он оснащен мощным генератором инфосолитонов, да таких, каких я и не видывал. Пробиравшуюся по песчаной отмели команду имперских спецназовцев встретил не град пуль, не налетевшая им в лоб стальная плита с полуметровыми шипами и не четвероногая акула, годная лишь на то, чтобы пугать дилетантов, — бравых вояк, не успевших даже взять флаер на прицел, в одно мгновение накрыла шапка плотной пены. В ней они и утонули с головой. Только один успел применить дыхательную маску и был взят нами живым — прочие задохнулись гораздо раньше, чем растаял пенный холм. Инфосолитоны недолговечны, но существуют дольше человека, которому помешали дышать.

Я не стал спрашивать, почему Мика умолчал о генераторе, — догадывался, что получу в ответ примерно следующее: «Твоя безопасность — наша забота, а не твоя». Но подозревал, что эту штуковину под носовым обтекателем породили извращенные мозги Ромео и Игнасио.

А Мика, как оказалось, был озадачен той же главенствующей мыслью, что и я, поскольку спросил, чуть только мы удалились на достаточное расстояние от владений барона Сыроватки:

— Как ты узнал? Может, поделишься секретом?

— Сам удивляюсь, — вздохнул я, кажется, слишком напоказ. — Это и для меня секрет. Просто почувствовал.

— Мистика, значит? — прищурился он.

— Ты сам-то в нее веришь?

— Нет.

— И я нет, — сознался я. — Возможно, интуиция. А скорее, просто совпадение. Думал о том, как до нас могут незаметно добраться, и понял во сне.

— Испугался?

— Даже проснулся.

Я кривил душой. Не было в моих снах никаких озарений, и вовсе не во сне я увидел, как спецназ шлепает по соленым лужам отливной полосы среди осклизлых валунов и крохотных холмиков над норками морских червей, — эта картина внезапно и во всех подробностях встала перед моими глазами уже после пробуждения. Мике об этом было незачем знать: он бы испугался. Мне самому было не по себе.

А Мике следовало бы лучше контролировать свою идеомоторику. На его месте я бы тоже не поверил, но зачем показывать это?

— В любом случае нам повезло, — заключил я. — Тебе знаком наш пленник?

— А тебе? — Мика наверняка знал ответ.

— Он дважды арестовывал меня.

— Граф Леонард, — кивнул Мика. — Известная личность. Земель и вассалов не имеет, а предан императору душой и телом. Вот как такое может быть?

— Верный пес тоже не имеет вассалов, — сказал я, — если не считать блох.

— Они не вассалы, а человек — не пес.

— Смотря какой человек. Этот служит не столько за жалованье, сколько за ласку. Что, не укладывается в голове? Ну ладно, не только за ласку. Еще за страх, который он внушает при дворе. Ему герцоги первыми кланяются. Чем не стимул служить на совесть? Покопайся в истории, найдешь чертову уйму таких псов.

Мика только выругался. Может, он в глубине души считал, что все люди на свете должны быть похожи на него? Но с кем бы тогда мы сражались?

Некоторое время мы летели молча.

— Что ты собираешься с ним делать? — спросил я.

— Допросим, а там… — Мика дернул щекой.

Понятно. Ликвидировать. Леонард пожалеет, что сумел выбраться из пены наподобие Афродиты.

Хорошо, что в багажном отсеке не слышно, о чем говорят в кабине. Впрочем, пленник, конечно, не питает иллюзий.

— Я бы хотел присутствовать.

— ?..

— Не на ликвидации, — уточнил я. — На допросе.

— Зачем?.. — Мика помедлил, подумал. — Хотя… почему бы нет. Не советую, но… твое дело.

Что он, иголки собрался загонять Леонарду под ногти? Наука давным-давно выдумала более щадящие и притом намного более эффективные методы допроса…

Я пожалел, что поднял эту тему: Мика, кажется, насторожился. Интересно, с чего бы?

Бойцы на сиденьях позади нас трепались вполголоса, то и дело похохатывая: не каждый бой оканчивался столь удачно. Собственно, никакого боя и не было, победа была одержана без него. О чем не стоило сожалеть: выучка имперских спецназовцев была широко известна, да и числом они превосходили нас вдвое. В глазах наших бойцов мы с Микой возвысились до ранга античных героев: я продемонстрировал гениальное предвидение, а Мика против всякой логики взял да и поверил мне. Сразу два гения в одном сарае… Сараю впору распухнуть от гордости, лопнуть и забрызгать остров селедочным рассолом.