Джоанна не делала даже этого.

По правде говоря, я был благодарен ей уже за то, что она не мечтала вслух о том, как однажды станет императрицей. Но ждала, ждала…

Мне снилась Хелен. Волей-неволей я сравнивал ее с Джоанной. Мудрое спокойствие одной и страстная напористость другой — что выбрал бы я, если бы мог выбирать?.. Ответа не было. На такие вопросы никогда не бывает ответов.

В конце лета Мика вновь повадился внезапно исчезать на несколько дней. Поскольку он брал с собой глушилки и аппараты для телепатической связи, а возвращался без них, нетрудно было догадаться, что речь идет о координации действий разрозненных подпольных структур и создании новых ячеек. Я не утомлял его расспросами: надо будет — расскажет сам. Он помалкивал.

В один из визитов Джоанна задумчиво сказала мне:

— А знаешь, что в последнее время происходит в моей ретробиблиотеке?

«В моей»! Вообще-то она императорская.

— Ну что там может происходить? — небрежно спросил я.

— Посетителей стало больше. Приходят какие-то люди, иногда даже титулованные, ведут себя прилично, ищут книги двадцатого и двадцать первого веков, иногда даже девятнадцатого… Копируют то, чего нет в общей сети.

Я немного удивился — напоказ.

— А зачем бы им копировать то, что в ней есть? Кстати, это их право.

— Ты болван или прикидываешься? — рассердилась жена. — До конца дослушать можешь? Я посмотрела список скопированного: главным образом социологические труды особой направленности… скорее популярные, чем специальные. В общем-то это подробные инструкции по созданию общественных беспорядков…

Я тотчас проверил глушилку — не забыл ли включить? Не забыл.

— Не обращай внимания. Нас с тобой это не касается.

— И даже спасибо не скажешь?

— Спасибо. Вот.

Если вы хотите, чтобы любимая женщина никогда не дулась на вас, вам придется притворяться не тем, кто вы есть на самом деле. Я не стал выламываться под сказочного принца. Принимай меня, дорогая, таким, каков я есть, а если тебе что-то не нравится, шлифуй мои углы, разрешаю, но только так, чтобы я не заметил шлифовки.

Говорить это я ей не стал: либо догадается сама, либо ничего у нас в конце концов не получится. Будет больно, а что делать?

Сказать по правде, я не верил в то, что доживу до «в конце концов». Жизнь подпольщика вообще коротка, а подпольщика, контролируемого противником, — тем более. Как только у нас появится хотя бы малый шанс победить, финал, вероятно, не заставит себя ждать.

Я заглядывал в себя: нет, я не самоубийца. Второй год живя на Земле, я хотел жить здесь и дольше, несмотря на паскудную гравитацию этой планеты. Но жить как человек, а не как кролик в вольере или овощ на грядке. Даже при условии, что овощ не съедят, а с кролика не сдерут шкурку.

Не можешь иначе? Твое дело. Но и не жалуйся потом.

Мы и не жаловались.

Все еще дуясь, Джоанна умчалась следить за рынком глушилок. Состоятельная публика, поначалу воспринявшая новинку просто как модный аксессуар, мало-помалу начинала всерьез задумываться о назначении прибора. В самой тупой графской голове мог проснуться — и просыпался! — вопрос: неужели информационная среда не столько служит людям, сколько контролирует их? Вот тебе и раз. Выходит, слухи не беспочвенны…

Нам того и надо было. Чем больше извилин зачешется под толстыми черепными костями, тем лучше. Когда откуда-то возникли и начали распространяться слухи о телепатических приборчиках, мы отреагировали оперативно: сразу по нескольким каналам пустили утку о полном провале испытаний прототипа такого приборчика и о том, что задачка слишком сложна, чтобы быть реализованной раньше, чем лет через десять; болтуна же в наших рядах вычислили и принялись скармливать ему дезу. И болтуны могут быть полезны. Разочарование потенциальных покупателей нам тоже было на руку: чем больше в этом мире недовольных, тем лучше. Авось вслед за первой извилиной зачешется и вторая: можно ли терпеть такое положение дел?!

Однако дистанция между глухим недовольством и желанием идти на баррикады раза в три превышает расстояние от Земли до Проксимы Центавра. Тут — живешь себе и даже порой чему-то радуешься, там — убить могут. Мика высмеял меня, когда я, узнав о беспорядках в Колумбийском вице-королевстве, решил было, что час настал.

— Это не начало, — хмыкнул он. — Это даже не предвестник начала. Остынь.

— А что же это такое?

— Вице-королевский министр ресурсов попытался наложить лапу на подпольные плантации дури. Отсюда и шум. Не беспокойся, он будет ликвидирован быстро и эффективно.

— А недовольные?

— Некоторых накажут, остальные станут довольными. Как всегда.

Он оказался прав: так и вышло. Когда в долине Иравади вода, прорвав земляную дамбу, затопила деревни и дело также дошло до народных волнений, отряд императорской гвардии справился с бунтом в два счета. Зачинщики пошли на каторгу, один маркиз и два барона лишились титулов, а пострадавшему району была оказана щедрая помощь. Население славило императора. Вот и все. Какие еще баррикады, какой в них толк?

Несколько похожих происшествий вообще не сопровождались никакими эксцессами.

Некоторое оживление внес скандал с графиней Тобаго — ее разговор с любовником через приватный, как она считала, канал смотрели и слушали все, кому не лень. Кажется, не было ни одной телепрограммы, куда не ворвалась бы эта запись. Прошло несколько часов, прежде чем Инфос прихлопнул ее. По всему выходило, что его способность противостоять вирусным атакам несколько преувеличена. «Работаем», — туманно изрек Мика. Тут имелся росток надежды, и я несколько воспрянул духом. Чего не скажешь о бедной графине, да и о ее супруге тоже. К общему возмущению, любовником знатной дамы оказался заурядный дворянин. В высших сословиях инцидент произвел нечто вроде тихой паники.

Но все прошло. Жизнь продолжалась — монотонная, тягучая и, казалось, бессмысленная. Мы готовили восстание, хотя окружающая нас действительность прямо-таки призывала опустить руки. Она нашептывала нам ежедневно, а порой и вопила. Но старушка герцогиня была права: даже Инфос не в состоянии контролировать все на свете, а значит, всегда может что-нибудь случиться. То ли завтра, то ли через сто лет, но когда-нибудь обязательно произойдет что-нибудь такое, о чем не имеем представления ни мы, ни даже наш жутко умный противник.

Но что?

Тысячу лет спал вулкан Мерапи. Некогда весьма активный, он в двадцать первом веке внезапно притих, перестал извергать пирокласты и горячую грязь, словом, повел себя «как порядочный». Его склоны, поросшие густым лесом, служили пристанищем для всевозможной тропической живности и источником дохода барона Мерапи-Мербабу, разводящего в своих угодьях редкий подвид слонов и принимавшего туристов. Так бы и продолжалось, будь Инфос в силах контролировать не только то, что происходит на земной поверхности, но и то, что творится глубоко под ней.

На глубине же творились дела нехорошие. В один не слишком прекрасный день недра напомнили о себе: над конусом вулкана взвилось сизое кучевое облако, поклубилось несколько часов и было развеяно ветром. Кое-где тропическую зелень присыпало пеплом, кое-где повоняло сернистым газом, вблизи вулкана ощущались слабые подземные толчки, но и только. Слоны редкого подвида, взбесившись, разнесли в щепки построенный бароном кемпинг, оказавшийся на пути их бегства, — но и это были лишь проблемы того барона да нескольких пострадавших туристов.

Вулкан начал просыпаться десятого октября. Второго ноября правительство на основании прогнозов Императорской вулканологической службы объявило об эвакуации центральной части острова Ява. Семнадцатого ноября поступило распоряжение об экстренной эвакуации всего острова.

Как показали дальнейшие события, этого было еще мало!

Ява — остров крупный. И весьма населенный. К счастью, на нем обитало не двести миллионов человек, как в далеком прошлом, а всего-то миллионов сорок вассалов герцога Яванского, но и это количество поди вывези в экстренном порядке! Император воззвал к торговым корпорациям и сам подал пример, выделив под эвакуацию весь свой летающий и плавающий флот, кроме личного флаера императрицы, находящегося в ремонте, и моторной лодочки наследника. Лизоблюды из числа придворной знати поспешили последовать монаршему примеру — впрочем, я их за это не осуждал. Даже мы направили на Яву два флаера. Императорская гвардия готовилась к переброске в район бедствия. Спасательные службы перестали снимать котов с деревьев и бросили все силы на эвакуацию островитян. Был объявлен набор волонтеров, и недостатка в добровольцах не ощущалось. По всем новостным каналам каждые полчаса передавались сводки и комментарии, очень качественные, если не считать потока умильных соплей в адрес «нашего горячо любимого императора».