Принцесса захотела этой ночью куда-либо съездить, но у меня не было настроения гонять машину. В качестве альтернативы я предложил ей подышать свежим воздухом, посмотреть на город, не выходя из дома, и распахнул среднее двухстворчатое окно балкона.

Луна стояла на задних ногах, свесив передние через подоконник и, вытянув шею, с интересом смотрела по сторонам. Видимо, впервые видела вечерний город с миллиардами пробуждающихся огней.

- Тут столько всего непонятного… - Пони сощурилась, рассматривая что-то внизу.

- Что?

- Оно уже уехало. Такое, с красными и синими светлячками на крыше. Хм, все это похоже на огромный улей.

Я не опасался, что Луну заметят посторонние. Люди склонны смотреть под ноги и в карманы, нежели по сторонам, и тем паче, не станут задирать голову, чтоб глянуть на высотку, когда это не горящая достопримечательность. Если кто-то внизу и увидит выглядывающую с балкона пони, то в сумерках примет ее за собаку, как самое логичное объяснение животного в городском доме.

- Есть такая занятная теория, согласно которой люди - потомки обезьян. Мол, обезьяны некоторых видов долго и нудно умнели в процессе эволюции. Сторонники этой теории приводят немало фактов, начиная внешним сходством, заканчивая древними орудиями труда, найденными в каменных пещерах.

- Хм, обезьян я видела. - Взглянув на меня из-под пушистых ресниц, Луна задумчиво прикрыла ясные глаза. Иногда она будто стеснялась близкого зрительного контакта. - Сходство? Возможно и есть. - Пожала плечами и ее крылья шевельнулись, словно желая раскрыться.

Я поправил теплое одеяло, укрывающее плечи кобылицы, и прижал ее к себе. Стоящая вертикально, аликорн была выше меня на голову, не считая рога, мне нравилось смотреть на нее снизу вверх. В такие моменты царственная осанка Луны казалась особенно изящной и хрупкой, а я ощущал себя ее верноподданным под покровительством Принцессы Ночи. Несомненно, она понимала и ценила это.

- Но если посмотреть на ситуацию с иного ракурса, то станет ясно, что люди произошли от муравьев. - Я широким жестом охватил город под нами. - Вот, это все гигантский муравейник, и уклад жизни его жителей абсолютно схож с жизнью насекомых. Все они просыпаются утром, выбегают на улицы, тащат еду и вещи в свои жилища, и оцепеневают с наступлением ночи. И так всю жизнь, с незначительными вариациями. Как и насекомые, люди постоянно куда-то бегут, что-то разрушают, копают, волокут, строят. Чтоб убедиться в этом, достаточно взглянуть сверху на муравейник и город - ты не увидишь разницы.

- Очень верное сравнение. Скажи, а ты-то чем отличаешься от остальных? - С интересом спросила Луна. - Ты ведь так же просыпаешься утром, идешь на улицы, приносишь еду и засыпаешь ночью.

- Я отличаюсь тем, что способен видеть все со стороны, не быть в общей массе и наблюдать за движением. Это очень интересно. Большинство же людей даже не осознают, что они «муравьи», а следование движению стада называют «быть в центре событий», «идти в ногу со временем» и тому подобными отвлеченными красивыми фразами.

- «Сторонний зритель». Я знаю эту тактику. Была таким зрителем. Точнее, пришлось им быть. - Вздохнув, аликорн посмотрела в багряное, быстро темнеющее небо. - Тут прекрасные ночи. И столько звезд. Я не могу поверить, что ночь наступает сама по себе… Наверное, и никогда не пойму, как это - ночь без меня. - Промолвила она с восхищением и грустью.

Я нежно почесывал ее шею, перебирая случайные пряди гривы.

- Хочешь, я расскажу, как было в Эквестрии?

- Да, расскажи.

Луна склонила голову, вспоминая:

- Селестия опускала Солнце, завершая день, а я начинала ночь, поднимая Луну. И так как ночь - мое призвание, я вдохновлялась, сплетая мрак, ночные звуки, лунный свет, созвездия, хвосты комет в единое гармоничное целое, каждую ночь создавала неповторимые шедевры.

Аликорн погрузилась в воспоминания, глядя в небо и рассказывая вполголоса, словно меня и нет рядом. Я продолжал гладить шею Луны, ощущая частый пульс. Это были дорогие ее сердцу моменты жизни.

- Я творила красивые сны для спящих пони, помогая им забывать неприятности, побеждать страхи, находить ответы. Чтобы они просыпались отдохнувшими, готовыми к новому дню.

Отступив чуть назад, Луна сложила передние ноги на подоконнике и легла головой на ноги. Ее дыхание обращалось светлыми облачками пара в морозном воздухе.

- Помню, ты говорил, что Богу некому было показать свою Землю. Я понимаю его чувства. Со временем я начала все больше разочаровываться. Просыпаясь, пони восхваляли Селестию, славили новый день, наслаждались светом и теплом. И никто не вспоминал меня, не хвалил, не восхищался моими прекрасными ночами. Никого не волновали причудливые узоры созвездий, над которыми я трудилась, не покладая копыт. А невероятной красоты кометные дожди?.. А мерцание звезд, таинственный свет полной Луны в зеркалах озер? И ласкающие слух серенады ночных насекомых? Этого никто не замечал. Ночью все спали.

Принцесса Ночи обернулась ко мне. В уголках ее глаз блестели слезы.

- На рассвете я плакала, видя, что мои труды пропадают впустую. Пыталась говорить с сестрой, в надежде, что она поймет меня, но… Ну, ты слышал ее песню: «превыше всего государственные дела». Когда на конце твоего рога судьба целой страны, о каких задушевных разговорах может идти речь?

Выпростав из-под одеяла крыло, аликорн обняла меня. Незаметно прекратив ласки, я внимал откровениям принцессы.

- Я отчаялась добиться от Селестии не то что понимания, а хотя бы простого внимания к себе. И чувствовала себя одинокой и незаслуженно забытой. Во дворце не было никого, с кем я разделила бы свою печаль. А затем в мои сны начал приходить друг. И я чрезвычайно привязалась к нему. Сначала изливала всю боль-тоску и негодование, позже выдохлась и слушала его советы. Друг убеждал, что сестра унижает меня, ни во что не ставит, недооценивает мою мощь. Но на самом деле я сильна и могу противостоять сестре, чтоб заставить ее считаться со мной как равной. И если уж на то пошло, я могу создать ночь, которую заметят всепони и будут восхищаться ей вечно. Эта идея мне очень нравилась. Так же друг сказал, что сочувствует мне и готов помочь, если я позволю ему слиться с моим телом.

Крыло, обнимающее мою спину, было напряженным, часто вздрагивало. В своем самокопании Луна залезла в какие-то личные дебри. Небось, выговорится и после этого еще возьмет с меня клятву о неразглашении королевских тайн государственной важности.

- И вот я отказалась опускать Луну. Конечно, это сразу привлекло внимание, которого я так жаждала. Сестра пыталась уговорить меня, но я знала, что если уступлю ее просьбам, то навсегда признаю себя слабой и неспособной к великим свершениям. «Уступить» означало позволить Селестии и дальше вертеть мной как вздумается, постоянно игнорировать меня и не допускать мысли о нашем с ней равноправии. Я осталась непреклонна в своем решении, и заявила, что устрою вечную ночь. Появился мой друг и, как обещал, слился со мной. Я чувствовала, что изменяюсь, становлюсь не той, что прежде, но это пустяки, в сравнении с тем что я обрела - необыкновенную, головокружительную силу, которую могла направить и сформировать как угодно. Я считала себя единственной, достойной править миром.

Прервавшись, аликорн поискала взглядом ночное светило и, сложив крыло, зябко передернула плечами. Я поднял одеяло выше, укутав ей шею.

- Селестия продолжала взывать ко мне. Но я не желала слышать даже своего имени и ответила, что никакой «Луны» больше нет. Новое имя появилось неожиданно, словно подсказанное кем-то со стороны, однако я приняла его как часть моей новой жизни. И назвалась «Найтмер Мун».

Вздрогнув, я пристально глянул на пони. «…Она перестала быть Найтмер Мун, что тоже странно… А что за Найтмер Мун? …Я предпочла бы не рассказывать об этом. Старая семейная драма».

Луна, пребывающая в состоянии некоего транса, не заметила моего волнения. Я ловил каждое слово темной принцессы с темным прошлым. Теперь в ее голосе звучали гордость и горечь.