Дальнейшее расследование показало, что тамошние обитатели оказались ничем иным как далеким приветом хаотичной дискордовой эпохи, плодом его деструктивной и бессистемной деятельности. Просто представь себе сухопутную акулу с несуразно здоровенными конечностями, которые нужны ей точно так же, как кобыле пятая нога. Вообрази себе помеси тритона и мурены с вытянутой шеей и такой же мерзкой пучеглазой мордой или черепахи с крокодилом с длинным хвостищем и панцирем, утыканными шипами, или ублюдка со свинячьим рылом и телом дикобраза. А чего стоили высокие прямоходящие ящеро-попугаи с когтистыми лапами вместо крыльев и чешуйчатыми хвостами! Эти еще вдобавок резали слух своими скрипучими надломленными голосами, громкими, как рев отряда яков в состоянии берсерков, - Морда Нортлайта неприятно поморщилась в порыве отвращения. - До сих пор неясно, с какой конкретной целью были созданы эти и им подобные выродки, в качестве будущих солдат армии хаоса или по велению левого копыта Дискорда в минуту скуки, впрочем, меня это мало волновало тогда и мизерно волнует сейчас. Духа Хаоса всегда отличала непредсказуемость и извращенность в своих безумных, и довольно часто - не подкрепленной здравой логикой желаниях. Для него смертные существа всегда представали в роли игрушек, которыми он развлекался, как хотел, куклами, которых он обожал дергать за веревочки. Его устремления часто были неясны и практически всегда для нас - противны.

А Дискорд был явно любителем нестандартной фуррятины, отметил про себя я.

- И вот, - глубоко вздохнув, продолжил растекаться мыслью по древу мой персональный рассказчик, - все эти результаты его крышесносной фантазии, никем не наблюдаемые и неконтролируемые, безудержно плодились прошедшие века, пока наконец не вылезли из своих нор и не решили, что понятинку-то жевать гораздо вкуснее, нежели сухую полынь на обожженных пеклом родных камнях. В поисках пищи кочевники двинули на север, пересекли наши рубежи и обрушились на пониселения вдоль южных границ.

Был спешно собран экспедиционный корпус, в состав которого вошел и отряд фестралов под моим командованием. Хардхорн возглавил миссию, настояв на том, что именно он наведет порядок в беспокойных землях. Накануне отбытия, во время заключительного совещания, я случайно ощутил едва уловимое, смутное беспокойство Селестии, явно томимой некими сомнениями и смятением. Перед тем, как уйти в тени, я задержался на мгновение и увидел их вдвоем. Ее печаль и его решительность. Все эмоции, тщательно скрываемые при всех, и что вырвались волной в этот краткий миг наружу, в едином порыве. Это прекрасное мгновение я до сих пор храню в своей памяти. - Бэтконь печально улыбнулся.

- Впрочем, поначалу наша походная кампания оказалась сродни легкой туристической прогулке. Наши отряды пережили лишь пару серьезных вооруженных столкновений с чужеземцами, в ходе которых стало ясно: грозные на вид, но нескоординированные, не имевшие общего лидера, разношерстные любители легкой наживы представляли не что иное, как бандитское отребье, при первой же возможности спешно отступившее за горизонт. Мы преследовали их вплоть до южной пустыни, истязаемые палящим солнцем и сухими обжигающими ветрами, стремясь отбросить их как можно дальше от эквестрийской границы, все дальше и дальше уходя вглубь неизведанных чужих территорий с царящей на них странной искаженной магосферой.

На нашем пути, к немалому удивлению, изредка встречались разрозненные и изолированные небольшие деревушки, незатронутые нашествием и населенные различными пони, блеклыми и неприглядными, явно измотанными болезнями, недоеданием и суровым климатом. Отказавшись, или будучи не в состоянии отправиться в дальний путь в поисках лучшей доли, поселенцы вели скудный отшельнический образ жизни и неохотно шли на контакт, весьма равнодушно или даже порой негостеприимно жалуя нас в своих домах, не признавая себя гражданами Эквестрии, не принимая помощь и не оказывая ее. На все попытки хоть как-то облегчить их и без того нелегкую долю, следовала неизменно негативная реакция, сопровождавшаяся недоброжелательными просьбами оставить в покое их и эти проклятые земли.

Подозрительное и малообъяснимое поведение местных жителей лишь подливало масла в огонь военной кампании. Хардхорн железным рогом поддерживал дисциплину, и выучка наших солдат была образцовой, но всему командованию было очевидно, что и без того напряженная обстановка накалялась, как металл в пламени кузни. Эти бесплодные земли были иссушены, как и их обитатели, и каждый из нас в душе страстно желал поскорее вернуться домой.

Уж чего-чего, а помимо зноя тут было в избытке всевозможных археологических находок: различных менгиров, дольменов, кромлехов, остатков древних храмовых комплексов и прочих реликвий ушедших, явно более счастливых времен. Кантерлотская Академия наук, судя по всему, располагала определенными сведениями касательно предположительного наличия на сих территориях некоторых ценных с исторической точки зрения артефактов, а посему прямо-таки горела от нетерпения поскорее отправить своих ботаников копаться в пыли и камнях. Особо ретивый член Академии, темно-серый единорог с золотистыми прядями, с замысловатым именем Сальвус Обсессимус и с не менее замысловатой кьютимаркой в виде циркуля, угольника и книги, не желая дожидаться окончания военной кампании, выбил особое разрешение, и, собрав группу археологов и рабочих, сопровождал нас в этом походе. На все справедливые вопросы касательно его присутствия в крайне негостеприимной и агрессивной для его интеллигентной понисоны среде, он отвечал, что упускать столь уникальный шанс есть ни что иное, как преступление против эквестрийской науки.

Сальвус питал слабость к долгим повествованиям, рассуждениям, дискуссиям и прочим подобным развлечениям, присущих адептам ученых дисциплин. Историк поведал, что в спецотделах Кантерлотской библиотеки с древней литературой ему попались упоминания о неких постройках - особенных, ни на что не похожих мегалитах, чье назначение, а тем более и их создатели, были неизвестны. Разрозненные и скудные описания, выуженные из закрытых архивов, не проливали свет на природу и на возраст данных таинственных объектов, разбросанных по краям света, что свидетельствовало о странном отсутствии научного интереса к сим памятникам древней культуры. Данный парадокс вогнал ученого в крайнюю степень изумления и справедливого негодования по отношению к своим коллегам. Твердо решив докопаться до сути, Сальвус, проштудировав все мыслимые источники, сумел отыскать примерное местоположение одной из таких мегалитических построек, находившейся как раз в тех местах, в которые мы намеревались принести мир и покой. Академия, помимо прочего, не желая ронять авторитет лидирующего центра мировой понинауки и быть обвиненной в вопиющем равнодушии к, возможно, революционному открытию, дала Сальвусу все необходимые полномочия и ресурсы. Рассказывал ученый единорог об этом так запальчиво и с такой страстью, что аж глаза блестели и челюсти сводило - последнее, правда, имело отношение к тем, кто имел удовольствие об этом слушать далеко не в первый раз, - Нортлайт весело фыркнул.

- Помимо группы дипломированных археологов и рабочих, историка сопровождала юная ассистентка, светленькая единорожка Сильвер с пепельной гривой. На ее маленькой миловидной мордочке сияли огромные голубые, отливавшие какими-то чарующими серебристыми переливами очи, а бока украшала непонятная кьютимарка в виде причудливого треугольного зеркала, в котором угадывалось отражение глаза. В противовес словоохотливому начальнику, Сильвер была удивительно тиха и немногословна, и всегда до крайней степени щепетильности аккуратна и тактична. Было в ней что-то такое… неуловимое, словно тонкая нить паутинки на осеннем ветру. Но каждый раз, когда я пристально всматривался в ее черты, мои мысли на эту тему удивительным образом резвым аллюром стремились не задерживаться в голове.

Нортлайт на несколько секунд прервался, внутренним взглядом уйдя куда-то далеко в неведомые дали. Я деликатно не прерывал молчания, разглядывая статую Хардхорна и гадая, какую связь имеют романтическая и археологическая части этой истории. Наконец, встряхнувшись, фестрал продолжил.