— Демидка, пошли встречать, там деда и бабушка Анея по улице идут, — радостно прокричала сестрёнка.

— Вдвоём идут? — удивлённо спросил я сестру.

— Неа. С ними староста Мирослав Кузьмич, дед Богуслав и какая-то бабушка-целительница.

— Почему ты решила, что вторая бабушка тоже целительница?

— Так у неё на плече висит точно такая же сумка целительницы, как у нашей бабушки Анеи. Да и идёт она между дедом и бабушкой, о чём-то с ними разговаривает. Ну что решил, Демидка, мы пойдём наших встречать или нет?

— Владушка, ты лучше беги в дом, предупреди матушку и Ярину о возвращении наших, пусть вечернюю трапезу для них по-быстрому готовят. Они поди с дороги все пропылённые, усталые и голодные. Так что я пойду сейчас не деда с бабушкой встречать, а баньку для них готовить. Тебе же будет ещё одно поручение, после того как предупредишь матушку, сбегаешь до дома старосты и отца известишь.

— А нашему батюшке и так уже про возвращение ведомо. Я когда за тобой домой побежала, то видела как он им навстречу по улице шёл, — протараторила Влада и исчезла в доме.

Зайдя в баньку, я заметил, что она уже довольно хорошо протоплена, видать Яринка ею с раннего утра занималась, поэтому заново разведя огонь в печи под каменкой, я быстро натаскал с колодезя воды, наполнив до краёв все бочки и кадки. Выбирая в кладовке лежащие на полках банные веники, я пару раз запнулся за довольно старый мешок, который сиротливо выглядывал из-под самой нижней полки. Насколько я помнил, он всегда был там и ничем не привлекал к себе внимания, лежит старый мешок в кладовке, ну и пусть себе лежит. Задвинуть его ногой поглубже под полку, у меня не получилось, так как мешок оказался довольно тяжёлым, словно в него что-то металлическое положили или запасные окатыши для каменки. Решив разобраться с содержимым старого мешка чуть позже, я выбрал несколько берёзовых, липовых и дубовых веников, отнёс их в парную, где уложил их в пустую деревянную бадейку. Когда старшие родичи захотят взбодриться в парной, то сами запарят себе именно те веники, которые им надобны.

Закончив с приготовлением баньки, я вытащил из кладовки в предбанник тяжёлый мешок. То что я обнаружил внутри него, чуть позже меня поразило до глубины души. Сначала я увидел изящную плетёную кольчугу завёрнутую в промасленную холстину, из другого свёртка появились на свет довольно мощные наручи, украшенные изумительной гравировкой с грифонами. Причём сами диковинные звери были искусно сделаны из червонного золота, а их окружала необычная вязь из чернёного серебра. Но больше всего меня поразило совсем другое, в старинной кожаной сумке, также искусно украшенной древним гербом с золотым грифоном, аккуратно лежали четыре знакомых мне коробочки с необычной одеждой. На трёх складенях была белая полоска, а на одном золотистая. Судя по древности предметов, они могли принадлежать только моему деду, а значит поговорить о моей находке я могу только с ним. Убрав всё найденное обратно в старый мешок и отнеся его в кладовку, я омывшись холодной водой, вышел из баньки и направился в летнюю трапезную. Ещё не доходя до трапезной, я услышал громкий возглас младшей сестры Влады.

— Мама, гляди, Демидка наш идёт. Он видать уже подготовил баньку и теперь кушать хочет.

— Влада, а ну, быстро иди в дом, раз до сих пор не научилась вести себя за столом рядом со старшими, — строго сказала матушка сестре.

— Ну мама… — стала канючить Влада.

— Не мамкай. Иди в дом, я сказала, и заодно посмотри, проснулась Неждана или нет? Ежели она уже пробудилась, то посидишь с ней, дабы сестре одной скучно не было.

Ко мне с понурым видом медленно подошла шмыгающая носом Влада. Я присел перед ней на корточки, посмотрел в глаза сестрице, обнял её и тихо шепнул на ушко.

— Не расстраивайся, Владушка. Я скоро к вам приду и книжку интересную почитаю.

Сестрёнка сразу перестала шмыгать носом, улыбнулась, неумело чмокнула меня в щёку и быстро убежала в дом, а я зайдя в трапезную, поздоровался со всеми присутствующими и присел с краю на лавку, молча ожидая окончания общей трапезы.

— Вечно ты своих сестёр балуешь, — строго высказала мне матушка, — им скоро тринадцать лет исполнится, через четыре лета уже невестами станут, а они ведут себя словно чада неразумные, которым правила поведения неведомы. Совсем уже от рук отбились.

— Матушка, не нужно сестриц ругать. Они же редко видят тебя, вот потому-то и слушаются в основном меня, да деда с отцом, когда те не заняты делами. При мне девчата никогда никаких устоев и правил не нарушают, прилежно и усердно учатся, помогают во всём по хозяйству. Зачем же их тогда лишать счастливого детства?

— Вот от тебя, я не ожидала услышать таких слов, Демид, — удивлённо посмотрев на меня, сказала матушка. — Получается что я своих дочерей счастливого детства лишаю, так что ли?

— Успокойся, пожалуйста, Млада. Демидка ничего такого не утверждал, — вступилась за меня бабушка Анея. — Он всего лишь сказал, что девчата его видят намного чаще чем тебя. Ты постоянно в разъездах, мужчины наши вечно делами заняты, а он с сестрицами чтением, письмом и счётом занимается. Внимательно следит за тем чтобы девочки вовремя покушали, а потом ещё и играет с ними. Ты хотя бы знаешь, что наши близняшки о жизни больше от брата своего узнали, чем от всего старшего поколения. Да что там говорить, они даже в баньку помыться не со мной идут, а ждут когда Демидка с охоты своей возвернётся, чтобы с ним в баньку мыться пойти. Он девчат веничками пропарит как следует, выкупает до сияющей чистоты, и косы заплетёт, а потом ещё на ночь прочитает им книжки интересные перед сном. Вот и любят его две наши непоседы больше всего, и слушаются во всём.

— Так мои девочки что… только с Демидом в баню ходят? — удивлённо спросила матушка.

— А чему ты удивляешься, Млада? Тебя дома нет, у меня уже сил помыть двоих не хватает, у Яринушки и без нашей бани дел полно, как по хозяйству у себя в родном доме, так и у нас на кухне, а наши мужчины вечно заняты. Что по-твоему, наши девчата вечно грязнулями ходить должны? Вот они и ходят со своим старшим братом в баньку. Тем более он завсегда с ними нянькался и купать их начал, когда им ещё трёх лет от роду не было. Вот и привыкли девчатки за десяток лет к брату своему. Так что у него опыта в банном деле, побольше чем у тебя будет. Демидушка наш, занимаясь со своими родными сестрицами многому уже научился. Его хоть сейчас ожени, так он лучше своей будущей супруги уже знает, с какой стороны к ребёночку подойти надобно, как его покормить, спеленать и выкупать. Лучше бы своё детство и девичество вспомнила. Ты до которых лет, вместе со своими братьями, сёстрами и родителями в баню париться и мыться ходила?

— Пока меня родители замуж за Ярослава не выдали, — опустив взгляд вниз, тихо ответила матушка.

— Тогда что же ты так удивляешься, что все твои детки вместе в бане парятся и моются. У нас издревле так повелось, что все семьи вместе в баню ходят. И никого такой порядок до сих пор не удивлял. Просто ты, Младушка, больше времени среди чужих людей стала проводить, потому-то и стала забывать наши старые устои.

Матушка ненадолго задумалась, после сказанного бабушкой Анеей, а меня отвлёк от этого разговора тихий голос.

— Демидка, ты трапезничать будешь? — спросила меня хлопотавшая у летней печи Яринка.

— Пока не хочется, Яринушка, возможно поем чуток попозже, а вот от кружки горячего взвара не откажусь, он у тебя дюже сладким и бодрящим получается.

— Похоже мой внучок совсем уже взрослым мужчиной стал, раз девице-красавице такие лестные слова говорит, — улыбаясь сказал дед закончивший трапезничать, и почему-то посмотрел на сидящую рядом с ним, хоть и пожилую, но очень красивую женщину с гордой осанкой. Лицом она была чем-то похожа на деда Богуслава, да и глаза у них были одинаковые, озёрно-синего цвета.

Яринка от его слов немного растерялась, чуток покраснела, но быстро справившись с собой, протянула мне кружку с горячим взваром. Не успел я отпить несколько глотков, как общая трапеза за столом завершилась.