— С начала, так с начала. Комиссар этот поначалу бахвалился, что мол «скоро Красная армия наведёт тут порядок своею железной рукой, а сопротивляться ей некому будет, ибо сдохнут все их враги в самых тяжких мучениях, что белые, что зелёные». Красные ведь что сволочи удумали. Послали этого гадёныша комиссара, с большим отрядом китайцев и взводом красноармейцев, под Архангельск, где последний год войска англичан жутко лютовали, да простых людей изводили всяческой отравой и расстрелами ежедневными. Вот там красные понабрали трупов умерших от холеры и тифа, загрузили их в санитарный поезд, и отправились прямиком на восток. А как уже в Сибири оказались, так все китайцы получили приказ от комиссара, выкидывать из вагонов трупы умерших на станциях и полустанках, а также там, где деревни и сёла недалеко виднелись. Люди же не знали, что все эти трупы заразные, вот и тащили с них всё что снять могли. Но главная беда состоит в том, что таких «санитарных поездов» красные отправили в наши сибирские края не один, а несколько штук. Представляешь, командир, скольких простых людей они этими смертельными болезнями уже заразили и сколько ещё заразиться могут?

— Ты прав, Матвей. Представляю сколько простого люду большевики через это непотребство изведут. Да и среди наших людей уже много мужиков, зазря богу душу отдали, и ещё вскорости отдадут. Ведь лечить-то нам их нечем, Матвей, да и некому. Сам же знаешь, что докторишка тот, которого мы взяли два месяца назад в Кузнецке, уже неделю как помер от полученных ранений. Эх, если бы не моя прострелянная нога, пошёл бы и кончил этого красного гадёныша.

— Так уже.

— Что уже?

— Да кончил я его, командир. Он же мне гадёныш прямо в лицо смеяться стал, нагло заявляя, что «скоро мы все в страшных муках подыхать будем». Ну вот я и не сдержался во время допроса, выхватил свой наган и пулю ему промеж глаз запустил, — в голосе докладывающего появились отзвуки сожаления.

— Не переживай так, Матвей Степаныч, другого комиссара поймаем и хорошенько допросим, а насчёт этого красного гадёныша, только одно сказать могу: «помер Максим, ну и хрен с ним». Ты лучше подумай, кого из более-менее здоровых людей нам в Барнаул посылать?

— А в Барнаул-то зачем?

— Не зачем, а за кем. Есть у меня несколько адресочков, где раньше доктора жили и приём больных вели. Надобно их все проверить, вдруг до сих пор там кто-то из них живёт. Доктора нам в отряд надо или лекаря какого-нибудь, чтобы он кого можно из наших вылечил и на ноги поставил. Понятно тебе?

— Мне всё понятно, командир. Перед допросом комиссара, наш пулемётчик Антип, глядя на страдания наших раненых и больных, мне одну интересную мыслишку подкинул насчёт лекарей. Вернее сказать, насчёт нескольких женщин лекарскому делу обученных. Тут оказывается где-то недалеко есть одно таёжное поселение, которое все называют Ведьмовской деревней. Так вот, в ней живут одни лишь ведьмы, лекари-колдуны, да знахари-травники. Антип нам рассказывал, что тамошние лекарки даже самых тяжёлых больных на ноги подымали. Было бы неплохо нам до той деревеньки наведаться. Одно меня пока останавливает, что в той деревне все мужики анархисты.

— Эка невидаль — анархисты. Ты лучше вспомни-ка сколько мы этой пьяной чёрной сволоты, которая вообще никакой власти не признаёт, на тот свет спровадили?

— Да в том-то и дело, командир, что местные деревенские анархисты, про которых Антип говорил, все поголовно трезвенники. У них в поселении никто не пьёт, ни вина, ни водки.

— Так не бывает, Матвей. Они же, наверняка, как все деревенские жители, ходят в церковь в ближайшее село, а там без причастия церковным вином ну никак не обойтись.

— В том-то и дело, что они в церкву не ходят, ибо христиан среди них никогда не было. Люди говорят, что они в Старых Богов веруют и им жертвы приносят. Сам бы подумал, командир, какой христианский поп допустит, чтобы к нему в храм приходили всякие ведьмы, знахари и колдуны?

— Да, интересная картина из твоего рассказа получается. Меня удивляет не то, что деревня язычников до наших дней сохранилась, а то что в ней живут анархисты-язычники. Вот про таких я действительно никогда не слышал. Послушай, Матвей, а откуда наш Антип вообще узнал про эту деревеньку, где лекари и анархисты живут?

— Так он же раньше помощником приказчика был, у крепкого торговца скобяными товарами. Они на это самое Торговое подворье товар для обмена возили. Пока его хозяин-торговец менял своё железо на различные копчёности, лесной мёд и другие продукты, наш Антип наслушался от других приехавших торговцев всяческих рассказов про Ведьмовскую деревню. Сами-то местные о себе ничего не рассказывали, вот поэтому Антип внимательно слушал других торговцев. Они-то и поведали, что ведьмаки, оказывается, охотой и рыбалкой промышляли, а потом всю свою добычу коптили и сюда для обмена привозили. В этом доме, где ты нынче отлёживаешься, ранее сидел старик, которому местные жители, из всех окрестных сёл и деревень, оставляли прошения, чтобы лекарки из Ведьмовской деревни к ним приехали, и тяжелобольных излечили. Вот так наш Антип узнал про лекарей и знахарей. Ему однажды удалось незаметно проследить, в какую сторону все местные ведьмаки с Торгового подворья уходили. Их Ведьмовская деревня где-то в самой глухой чащобе, недалеко от болот, находится.

— А про это место вы как узнали?

— Так ты, командир, без памяти лежал, когда Антип нам поведал про это тихое место. Это же он нам подсказал, что местное Торговое подворье уже несколько лет как пустует, вот поэтому мы здесь всем отрядом и встали на постой. Тут кстати, наши мужики в одном из брошенных лабазов даже ледник нашли с копчёностями, и с бочками, в которых было полно квашенной капусты. Да и на железнодорожной станции, в одном складе, наши бойцы обнаружили пару десятков мешков с крупами и мукой. Так что, с голодухи мы теперича не помрём.

— Вот это хорошая новость, Матвей, а теперь давай-ка подумаем, кого с Антипом отправить в деревеньку ту, за лекарями? Тебе придётся тут за старшего остаться. Сам понимать должен, что я, со своей раненой ногой, лёжа на лавке в хате, много не накомандую.

— Ну тогда, думаю, с Антипом надо с десяток бойцов отправить, а остальные тут охрану нести будут, да за ранеными с больными ухаживать.

— А не мало ли будет десятка? Мужиков-то в деревне может намного больше оказаться. Ты сам мне только что сказал, что по словам Антипа, в той деревне живут охотники, а они прекрасно знают, с какой стороны за ружьё браться надобно.

— Так у нас, командир, после боя на станции, всего два десятка бойцов в строю осталось, это я посчитал вместе с легкоранеными. Остальные тридцать человек пластом лежат, кто с тяжёлыми ранениями, а кто от заразы слёг. Я же не предлагаю в открытую на деревню нападать. Думаю, что сначала бойцам с Антипом надо дождаться, когда деревенские охотники на промысел уйдут, а потом, из засады, положить всех оставшихся мужиков, способных держать оружие. Лишь после этого, наши зайдут в деревню и заберут всех баб лекарскому делу обученных.

— А ежели бабы-лекарки откажутся идти? Ты об этом подумал, Матвей? Вдруг они после того как вы их мужиков постреляете, откажутся лечить?

— Мы с Антипом и такой случай обмозговали. Местным лекаркам бойцы скажут, что ежели кто, добровольно, не пойдёт лечить наших раненых и больных, то у тех детей постреляют. Думаю, что после такой угрозы, все деревенские лекарки сами побегут наших лечить, и будут это делать с большим прилежанием.

— Матвей, вы что с Антипом рехнулись совсем? В детей-то зачем стрелять удумали? Ведь мы же для того с тобой и воюем, чтобы у всех детей было светлое будущее.

— Так никто детей стрелять и не собирается, командир. Это Антип придумал, чтобы лекарки и знахарки более сговорчивыми были.

— Ну тогда ладно. Вы когда за лекарями идти хотели?

— Антип предложил мне всё с тобой обговорить, и если ты одобришь это дело, то завтра на рассвете выступить. Ведь деревню ту, нам ещё найти надобно.