— Он когда-нибудь бил тебя? — спрашивает Баз, его челюсть снова напряглась от гнева.

Как будто мысль о чьих-то руках на мне, не говоря уже о насильственной манере, заставляет его кипеть от ярости.

Я усмехаюсь в ночной воздух, глядя на камин. Как картинки на вертушке, все из прошлого захватывает меня. Как Маркус душил меня. Как они причиняют боль моей сестре, и мне кажется, что я задыхаюсь.

— Он чуть не убил меня, — хриплю я. — Ну да. — я со стуком ставлю бокал на стол между нами. — Он бил меня. Он знал все нужные места, чтобы было больно.

— Имя Скарлетт... это тоже из-за него?

Я киваю, застигнутая врасплох этой связью.

— Вроде того. Используя мое настоящее имя, ему будет легче найти меня, но я не лгала, говоря тебе, что хочу стать другой. Теперь ты знаешь почему.

Баз наблюдает за мной несколько секунд, и я позволяю ему. Я позволяю ему искать то, что он должен найти в моем выражении. Наконец он кивает.

— Хорошо.

Мои брови опускаются.

— Хорошо?

— Ага. Я не могу винить тебя за твое прошлое. Хотя могу обвинить своих сотрудников за то, что они так снисходительны.

Мои глаза расширяются, и я отчаянно сжимаю его предплечье.

— Нет! Ты не можешь этого сделать, пожалуйста. Он умолял меня не лишать его работы, а только пытался помочь. Он заставил меня вернуть ему карту. Так что, пожалуйста, не вини его. Он просто пытался помочь.

Я лгу.

Баз кивает и встает. Он ставит свой стакан рядом с моим бокалом и протягивает мне руку. Я медленно беру ее, кладу свою ладонь в его с вопросительным выражением на лице.

— Пойдём. Я хочу тебе кое-что показать.

В глубине его глаз я чувствую властность взгляда. Он держится с такой абсолютной уверенностью, что мне ничего не остается, как подчиниться. Мои глаза следят за широкими мускулами его шеи, которые исчезают под свитером, делая его слишком красивым для слов.

Мое сердце бешено колотится, когда он выводит нас из пентхауса и ведет по коридору к своему кабинету. Используя свою карту, он открывает дверь, и мои глаза расширяются, осматривая огромное пространство. Это Святой Грааль. Все, к чему мне нужен доступ. Я все это впитываю. Медленно. Тщательно.

Все мужское. Темное дерево. Чистое пространство. Гладкое и грозное, точно такое же, как человек передо мной.

Сбоку стоят шкафы, в которых, как я предполагаю, хранятся документы, которые он использует для работы. На столе стоит мужская лампа — если вообще такое когда-нибудь существовало, — несколько стопок бумаг и ноутбук. Я все еще на пороге, осматривая все вокруг, когда краем глаза вижу, как он устраивается в кресле, включая экран. Щелкают клавиши, и яркий свет монитора освещает его лицо.

Он поднимает глаза, ловя на себе мой взгляд, и одновременно пытается осознать все это. Его поведение требует уважения или, что более вероятно, моей капитуляции. Лёгким кивком он подзывает меня, и я сокращаю расстояние, не нуждаясь в словах. Он похлопывает себя по бедрам, и мой взгляд устремляется к нему, но я все равно опускаюсь к нему на колени. На экране маленькие квадратики, и мои глаза расширяются, когда я вижу все это. Очевидно, у него есть свой собственный доступ к системе безопасности, что имеет смысл, но не понимаю, почему он показывает мне.

Мои мысли путаются, когда я перебираю в голове все возможные варианты. Может, он мне что-то показывает.

— Если ты скажешь мне, кого мне искать, я позабочусь о том, чтобы его нога никогда не ступила на эту территорию.

Я дергаюсь на его коленях, мой взгляд перемещается на него. Шок окрашивает выражение моего лица.

— Ты сделаешь это?

Он откидывается на спинку кресла, наблюдая за мной.

— Любой, кто мог бы поднять на тебя руку, не должен даже ходить по улицам, но это вопрос другого дня. Только скажи, и я буду держать его на расстоянии.

Несмотря на то, что все это неправда, я чувствую странное удовлетворение от того, что он делает это для меня. В животе у меня снова что-то трепещет. Что-то светлое вздымается в моей груди, как блеск. Только так можно описать данное ощущение. У меня такое чувство, будто в груди лопнула банка с блестками. Я получаю какое-то странное удовлетворение, просто зная, что он заботится.

Меня даже не волнует, каким больным психом это делает меня — что я буду купаться в его покровительстве мне, когда убегаю от невидимого человека и невидимых отношений.

Осознание этого только заставляет меня ненавидеть себя за ложь. Что, если Баз невиновен? Это означало бы, что я лгу и врываюсь в его жизнь только для того, чтобы осудить его друзей и, возможно, уничтожить его и бизнес, ради которого он так много работал. Это сделало бы то, что мы разделяем, нереальным. Это испортит его. И хотя я отрицаю это, я чувствую что-то к Базу, и не только из-за его привлекательной внешности. Это действительно потому, что я чувствую связь с ним так, как никогда раньше. Между нами, статическое электричество, магнетическая сила, которую я не могу поколебать.

Если он когда-нибудь узнает правду — если он когда-нибудь узнает, кто я на самом деле, — все будет разрушено. Он возненавидит меня, и не без причины.

Страх змеится по моему телу, когда я смотрю на него, и это не страх за мою жизнь. Это страх за мое сердце и разум. Вместо того чтобы использовать слова, потому что в данный момент я действительно чувствую себя неспособной, я наклоняюсь и целую его. Прижимаясь губами к его губам, закрываю глаза и падаю в его прикосновение, упиваясь всем, кем является Баз Кинг.

Увлечённость Базом — смертельная форма саморазрушения, если она вообще когда-либо существовала. Я становлюсь пленницей своего сердца и эмоций. Это бессмысленно, не говоря уже об идиотизме.

Он способен разрушить меня. Погубить меня.

Но я этого не допущу. Не могу.

Потому что, если бы я это допустила? Я заплачу за это жизнью. В этом я уверена.

С мягкой соломенной шляпой, защищающей ее лицо от солнца, и огромными солнцезащитными очками, закрывающими глаза, я не смогу заметить ее так быстро, как сейчас. Мои глаза скользят по ее обнаженной плоти, теплые солнечные лучи бронзируют ее кожу, когда она загорает в шезлонге у одного из бассейнов здесь, на курорте.

До этого я сказал Маккензи, что у меня есть работа, что является правдой, но я рано закончил, и теперь у меня дела в другом месте. Сегодня вечером мне нужно вылететь в Сан-Франциско и встретиться с новой подрядной компанией для другой сети курортов Kings Resorts. Обычно я летаю на самолете один, но, как и в последние несколько дней, я обнаружил, что хочу находиться рядом с Маккензи больше, чем с любой другой девушкой, с которой я раньше проводил время.

Это не должно быть шоком. Она меня интригует. С того момента, как я встретил ее, я знал, что она другая, и с каждым мгновением, которое мы проводим вместе, это только доказывает, насколько глубоко она укоренилась в моем мире. Обычно я не зацикливаюсь на девушках и не беспокоюсь о них, но с Маккензи я делаю и то, и другое. Она загадка. Она прекрасный фарфор, который я хочу обнять и прижать к груди из страха что она рухнет на землю и может разбиться. Потому что, когда я заглядываю глубоко в ее глаза, практически прочесывая каждую щель ее души, я вижу тонкие трещины в ее броне.

Я ублюдок — не стану этого отрицать, — потому что очень большая часть меня хочет сломать внешность Маккензи и посмотреть, как она разваливается на кусочки, если только она позволит мне собрать ее обратно. Мои чувства к ней противоречивы. Я хочу защитить ее, но старая часть меня, Баз, который был рядом так долго, не понимает, что новый Баз нуждается в защите. Он не понимает, почему увлечён одной девушкой, особенно когда у него под рукой сливки урожая. Но в том-то и дело. Я не хочу никакой другой. Я хочу эту. Я хочу владеть той, что с жесткой внешностью, той, которая играет в грубую игру, но на самом деле является кучей каши внутри, и той, у которой такие темные волосы и такие загадочные глаза, что остается только гадать, кто же на самом деле живет внутри прекрасной оболочки девушки.