Не то чтобы я его виню. Если бы моя мачеха была всего на несколько лет старше меня, я бы тоже хотела уйти.

Мои глаза сужаются, когда мы медленно проезжаем перед его двухэтажным домом, ища любые доказательства того, что там кто-то есть. Свет выключен, и ни одной машины на подъездной дорожке. Ярость бушует во мне, захлестывая напряженное тело, пока я прокручиваю события вчерашнего утра. То, как они так бессердечно оттолкнули меня, когда я потребовала правды. То, как они унижали меня.

Дом исчезает из моего поля зрения, когда мы подъезжаем к дому бабушки и дедушки, но я быстро выхожу и осматриваюсь. Мои губы сжимаются в мрачную линию, и я стискиваю зубы. Боль и гнев нарастают, кипя на поверхности. Единственное, что возвращает меня назад, это мягкий, грустный голос.

— Давай, детка. Давай зайдем внутрь.

Я следую за бабушкой, ни разу не выпуская из виду резиденцию Уайтхорна.

Мой желудок урчит, но каждый раз, когда я встаю, чтобы поесть, я теряю аппетит. Это неправильно. Я не заслуживаю приличной еды.

Почему я должна есть, когда моя сестра больше не может ?

Остаток вечера я провела в основном в одиночестве. Бабушка с дедушкой пытались заставить меня поесть, но от одной только мысли о еде меня тошнило. Сейчас уже ночь. Луна светит в окно гостевой комнаты, отбрасывая темные, мрачные тени на стены и пол. Я лежу в постели и плачу, как мне кажется, весь день. Кажется, у меня больше не осталось слез, но потом я сама удивляюсь. Все, что действительно нужно, это одно воспоминание с Мэдисон, чтобы превратить меня в рыдающее месиво.

Тупо глядя в окно, я замечаю на другой стороне улицы что-то странное. Я быстро моргаю, разгоняя пелену тумана перед глазами, и порывисто вскакиваю на ноги, подбегая к подоконнику. Джип Маркуса заезжает на подъездную дорожку, и он выходит. Совершенно один.

Мои руки сжимают подоконник. Не знаю, что заставляет меня это делать, но прежде чем я успеваю подумать, я открываю один из своих чемоданов, достаю свитер, а затем надеваю пару кроссовок. Я не утруждаю себя тем, чтобы войти через парадную дверь. Дело не в том, что я тайком убегаю или прячусь от бабушки с дедушкой, но после всего произошедшего, я не хочу их беспокоить.

Я открываю замок в центре подоконника и поднимаю его. Без экрана в качестве барьера легко вылезти и спрыгнуть на влажную траву. Воздух холодный. Он проникает сквозь ткань моего свитера в кости.

Я оказываюсь на улице без всякого плана. Даже не знаю, зачем иду туда. Мне просто нужно увидеться. Нужно, чтобы он извинился. Нужно, чтобы кто-то признался, чтобы моя сестра могла добиться справедливости.

Я топаю вверх по ступенькам, мои потрепанные кроссовки почти скользят от того, насколько изношена подошва. Я поднимаю кулак, собираясь постучать в парадную дверь, когда голос справа от меня заставляет меня обернуться, и с моих губ срывается испуганный визг. Вот он, Маркус Уайтхорн, с болтающимся на губах косяком. Он одет в ту же одежду, что и вчера утром, только теперь на нем толстовка, защищающая от холода.

— Какого хрена ты делаешь ? — он рычит между затяжками.

Мне требуется секунда, чтобы отдышаться и снова обрести гнев и браваду.

Я угрожающе поднимаю палец, сокращая расстояние между нами.

— Вы, ребята, солгали. Вы, блядь, солгали полиции, и я хочу знать, почему. Зачем вы это сделали ?

Маркус выдыхает струйку дыма, качая головой.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Я говорю о своей сестре! — рявкаю я. — Я говорю о девушке, которую вы все убили в лесу на скале Поцелуев. Я говорю о лжи...

Мои слова резко обрываются, когда рука Маркуса обхватывает мое горло, фактически лишая меня дара речи. Мои глаза широко распахиваются, а рот раскрывается, когда я пытаюсь вдохнуть, но его хватка так крепка, так сильно сжимает, что это бьет меня по гортани, делая невозможным хоть раз вдохнуть.

— Заткни свой конченый рот, тупая сука. — Маркус прижимает меня к стене своего дома, приближаясь к лицу, косяк все еще свисает с его губ. — Я скажу это в последний раз, прежде чем ты действительно начнешь выводить меня из себя. Оставь нас в покое. Если я увижу твое лицо еще раз, черт возьми, этот раз станет последним. Я обещаю тебе. — страх змеится по моим венам, захватывая грудь. — Никто не знает, что случилось с твоей сестрой, поэтому я советую тебе держать свой ебаный рот на замке. Ты меня поняла ?

Свет на крыльце, смешанный со светом луны, отбрасывает жуткие тени на его лицо, делая его больше похожим на дьявола, чем на подростка, который собирается в колледж. Не знаю, как я не заметила этого раньше.

От его тонко завуалированной угрозы у меня по спине пробегает холодок. Это только усиливает мои подозрения в отношении парней. Его хватка на моей шее сжимается, и я начинаю царапать его руки, пытаясь ударить тело, чтобы он отпустил меня, чтобы я могла дышать. Секунду я смотрю ему в глаза, и мне кажется, что он не отпустит. Мне кажется, что он собирается сжать мое горло сильнее, но его хватка ослабевает, и он отталкивает меня от себя.

Я спотыкаюсь, ноги скользят по его подъездной дорожке, когда я прикладываю дрожащую руку к шее, пытаясь убрать боль и болезненность.

Когда я оглядываюсь, он уже возвращается в дом, все еще держа в руке косяк.

Пот липнет к коже, когда я просыпаюсь. Сон был не столько кошмаром, сколько воспроизведенным воспоминанием о прошлом, от которого я, кажется, не могу убежать. Я бросаю взгляд на электронные часы на ночном столике, смотря на время. Сейчас уже за полночь, а это, вероятно, означает, что на курорте мало сотрудников.

Я бегаю по номеру туда-сюда, быстро умываюсь и чищу зубы, затем одеваюсь в случайную одежду, которую нахожу валяющейся вокруг.

Засунув телефон и ключ от номера в задний карман, я опускаю кепку футбольной команды Янки на голову. Я подумала о том, чтобы захватить с собой очки, чтобы скрыть лицо, но, учитывая все обстоятельства, чувствую, что это слишком.

Я поднимаюсь по лестнице, а не на лифте, и, как я и подозревала, тут расположен путеводитель, своего рода карта, показывающая выходы и расположение курорта. Кончиком указательного пальца я прослеживаю самое важное. На нижнем этаже расположен вестибюль, тренажерный зал, ресторан, бархатный лаундж и бар, а также спа-салон, а левое крыло ведет только к одному из бассейнов на территории отеля — всего их шесть, и это даже не считая частной зоны База на этаже пентхауса. Курорт раскинулся на обширных трехстах акрах, которые, я думаю, стоят целое состояние.

Я довольно легко обнаруживаю, что почти все сотрудники на первом этаже, рядом с регистрацией, имеют возможность запрограммировать мою карту-ключ курорта, давая мне доступ к определенным местам и этажам курорта. Учитывая, что отец Кэт забронировал для меня номер, я представляю, что у меня есть бесплатный доступ в спа-салон и другие удобства — все за его счет.

Теперь все, что мне нужно сделать, это найти менеджера, уязвимого для моих авансов. Я не собираюсь его соблазнять. Мне не так уж тяжело выяснить, скрывает ли Баз что-нибудь здесь, но у меня есть другие методы.

К тому времени, как я заканчиваю спускаться по лестнице и возвращаюсь в вестибюль, свет приглушен, но бархатный лаундж и бар очень заполнен и оживлен. Я останавливаюсь у края колонны у входа в ресторан и оглядываюсь, пытаясь найти кого-то, кто работает, и когда я нахожу, то ухмыляюсь.