Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Я многих расспрашивала, откуда они приехали? И меня удивляло разнообразие стран: из Киева, Сибири, Греции, Казани, Самары, из Ташкента, Финляндии, и не перечтешь. Депутация из Лесного института привезла чудный венок из двадцати двух пород невянущих деревьев. На красной широкой ленте было написано:

«Льву Николаевичу Толстому, огласившему пустыню русской жизни криком:

Не могу молчать!»

Был венок от неизвестного с нежной надписью; «Тихо спи, яркое солнце России».

На могилу приходил часто народ из деревень, по ночам караулили могилу крестьяне, когда пронесся слух, что за голову Льва Николаевича обещают миллион.

Приходили и бабы и выли на могиле:

«От сумы ли, от тюрьмы ли, от беды ли, кто-то защитит нас обездоленных…», и голоса их гулко раздавались в тиши леса и жалобно терялись в пространстве.

Мы как-то раз гуляли с Варварой Валерьяновной и встречали знакомого мужика Семена. Мы стали его спрашивать, ученик ли он Льва Николаевича?

Он ответил утвердительно и разговорился с нами.

– Да, такого барина не наживешь, – говорил он.

Бабы сказывают: «Идем это мы за хворостом в графском лесу, набрали полные охапки и вдруг самого графа увидели… напугались… и не знаем, куда идтить, и остановились. А граф-то, как увидел нас, должно догадался, что мы напугались и схоронился в кустах. Мы и прошли».

– Варя, ну как тут хозяйничать в Ясной, – смеясь сказала я, – ты подумай только.

– Да ведь это так похоже на дядю Левочку, – сказала она с любовью. – А вот Соня мне рассказывала, что было в этом самом Заказе: «Идет Лев Николаевич по купальной дороге и видит, что мужик срубленное дерево на телегу тащит, да не осилит. А Лев Николаевич подошел к нему и говорит:

– Хорошо, что я тебя встретил, не то тебе одному, пожалуй, и не оправиться. – И помог ему. А дерево-то было ворованное, и дядя Левочка это знал».

После прогулки мы шли домой.

В 4 часа, к дневному чаю, обыкновенно кто-нибудь приезжал к нам.

Саша с Марьей Александровной из Телятинок часто навещали нас, что я очень любила. Приезжали из Петербурга С. А. Стахович, А. Е. Звегинцева, профессор Цингер из Москвы. Сестра читала ему вслух свои «Воспоминания», что немного оживило ее. Бывали и Бирюков, Буланже и другие, которые вносили в наш тесный кружок некоторое разнообразие.

Приехали Сухотины из деревни с маленькой дочерью Таней. Они пробыли шесть дней. И пребывание их внесло такое что-то подушевное, участливое и оживило нашу грустную жизнь. Сестра как будто ожила немного с любимой дочерью и внучкой.

Таня уговаривала мать ехать зимою в Рим, куда они теперь едут до апреля. В этом поддерживал Таню и Михаил Сергеевич Сухотин.

Но сестра не делает никаких планов.

Она сама не знает, где она будет жить, что будет делать, пока ее притягивает лишь могила мужа. Равнодушие и апатия ко всему заставляют ее сидеть в яснополянском доме, хотя бы совсем одной, где ей все напоминает прежнее.

5 декабря уехала в Москву Варвара Валерьяновна, и сестра все повторяла:

«Еще несколько дней, и я останусь совсем, совсем одна. Это ужасно».

Через два дня уехали и Сухотины, и снова в доме стало тихо и пусто.

Я должна была ехать и не знала, как оставить ее одну. Но утром приехала Софья Николаевна, жена Ильи, а потом и ее муж.

Я назначила день своего отъезда и с тяжелым сердцем мысленно прощалась уже не только с одинокой сестрой, но и со всей Ясной Поляной, где столько было мною пережито и перечувствовано за всю мою жизнь.

7 декабря 1910 г. Ясная Поляна.
106
{"b":"714984","o":1}