Видимо, нет. Гудок, два, четыре… И я как и прежде один на один со своими проблемами.

– К чёрту, – бросаю телефон, даже не морщась от глухого удара дорогого смартфона о резиновый коврик, и, устало потерев заплаканные глаза, выбираюсь наружу.

Жутко здесь. Теперь даже жалею, что Пермякову не послушала. Или не выдернула из дома брата. Он бы, конечно, посмеялся над моей истерикой, но точно не позволил слоняться одной среди пустых гаражей.

– Ладно, ничего страшного. Не впервой же, Саш, – бодро уверяю себя, что ничего ужасного со мной не случится, но всё же вздрагиваю, когда где-то вдалеке завывает пёс. – Две минуты, только тропинку расчищу и смогу вернуться домой.

К кошкам. Маркиза, Эльвира, Зефирка и один парень на деревне – Мартин. Так что глупо боятся, учитывая, что каждого из них я находила в местах куда пострашнее этого гаражного кооператива. Разве что лопатой работать не приходилась, а Таня оказалась права, завалило ворота знатно.

Стараясь не разреветься, аккуратно достаю из багажника инструментарий и, нервно хлопнув крышкой, разворачиваюсь на пятках. Хорошо хоть фары светят, а то раскидывай снег в потёмках! Подхожу ближе, уже зачерпывая совком увесистую порцию ватной каши, да так и столбенею…

– Что за… – и слова застывают в горле.

Следы. Глубокие, словно кто-то более ленивый чем я, решил добраться до ворот напролом, утопая в сугробах по колено. Ещё и заляпал кристально чистое зимнее покрывало бурыми пятнами…

Не дышу, так и застыв с прижатым к груди черенком и только сейчас, подобравшись ближе к разрекламированному Пермяковой гаражу, замечаю, что замка на воротах нет…

Приплыли. В эту минуту, когда по ногам, скрытым лишь тонкой тканью плюшевых брюк, ползут колючие мурашки страха, я впервые жалею, что бабушкина квартира обделена лоджией. Сорок два квадрата – две малюсенькие комнатки, совмещённый санузел и крохотная кладовая в прихожей. До этого дня считала себя обладательницей хором, а теперь с ужасом кошусь на багажник, в котором так и лежит бездыханный собачий труп.

Что делать? Бежать, вызывать полицию, заорать во всю глотку, чтобы из домов в отдалении повысовывали носы любопытные обыватели? Или вызвонить Ваньку, в конце концов? Он у меня крепкий, с детства не мыслит жизни без спорта, и в случае чего защитит.

Мнусь на месте, то порываясь броситься к машине, то вновь кидая испуганный взгляд на плотно закрытую дверь, и мучительно долго не могу придумать, что делать.   

Только одно знаю, уж точно не заглядывать внутрь… Не красться, ныряя сапогами в чужие отметины, крепче смыкая пальцы на единственном оружии, и точно не жмуриться, застыв истуканом в шаге от двери чужого гаража, осознав, наконец, что я только что отважилась на самую большую в жизни глупость… Ведь никакая лопата меня не спасёт!

Сердце отчаянно бьётся где-то в моих сапогах, а уши закладывает от гула крови, безумным потоком разносящей страх по моим венам. Боже! Я резко распахиваю глаза, едва ли не в голос задавая себе вопрос : «Что ты творишь, Брагина?», и каким-то чудом возвращаю себе контроль над обезумевшим мозгом.

Я лишь хотела оставить Тотошку до утра, чтобы перед работой, обливаясь слезами, навсегда попрощаться! А вместо этого едва не подписала смертный приговор себе!

– Дура, Сашка, дура, – шепчу бескровными губами, заслышав шорох в Танькиных владениях,  и, стараясь не шуметь, пячусь назад, совсем позабыв, что за спиной у меня сугробы.

Ноги подкашиваются, отказываясь спасать мою глупую задницу и в тот самый момент, когда я заваливаюсь на спину, приложив себя по лбу злополучной лопатой, сердце пропускает удар:

– Ты кто? – слышу, во все глаза уставившись на незнакомца, распахнувшего дверь Пермяковского гаража и, кажется, собираюсь упасть в спасительный обморок.

Мы не с того начали наше знакомство, верно? Не знаю, как это принято… Дать вам свои паспортные данные, а после пуститься в краткий пересказ своей непримечательной жизни? Я бы с удовольствием, но сейчас явно не до этого.

— Ты кто? 

– Саша, – ошарашенно глазею на вора, привалившегося к стене, и зачем-то вытягиваю вперёд руку с лопатой.

Наверное, это такая жалкая попытка предупредить, что в случае чего я так просто ему не дамся. Не на ту напал.

Я волонтёр и в прошлом месяце в одиночку отбила Зефирку у обезумевшей молодёжи. Они перебрасывали её, как резиновый мячик, и, потехи ради, ловили через раз...

– Не подходи, – а если я перед ними не спасовала, то и сейчас рыдать не начну.

Поздно, адреналин растекается под кожей и уже подбрасывает меня вверх, игнорируя надоедливый снег, завалившийся за голенище моей обувки. Мгновение и я сама с удивлением осознаю, что уже стою у своей старенькой синей Лады, нащупывая дверную ручку.

– Стой там! Даже не думай приближаться! – мой голос звенит, а тело трясёт от лихорадки, пока в голове зреет план. 

Мне просто нужно добраться до мобильного. Изловчиться и поднять его с чёртового коврика, не выпуская незнакомца из поля зрения. Странного незнакомца, надо сказать, отчего-то схватившегося прямо сейчас за голову. Его штормит, пока он пытается перебраться через рассыпанный под ногами снег, а у меня внутри нарастает паника.

– Сказала же, не подходи! Иначе стукну!

Да он похоже пьяный в хлам! Спортивная шапка низко натянута, почти скрывая глаза, одежда помята и местами из пуховика торчат куски синтепона… Напился и, не придумав ничего лучше, вскрыл Танькин гараж, то ли желая разжиться барахлом, то ли планируя остаться там на ночлег.

– Стой, кому говорю! Полиция уже едет! – визжу, оббегая свой автомобиль, и всерьёз подумываю слинять. Он не догонит, вон как облокотился на капот моей ласточки, поднимая правую руку в жесте капитуляции.

– Я не подхожу, видишь? – хрипит, низко повесив голову, и тут же устраивает вторую ладошку на моем автомобиле. – Я… Я не опасен, ладно? Я ничего тебе не сделаю…

– Конечно, – нервно хихикаю и благоразумно отступаю подальше от машины.

Сейчас заговорит мне зубы, а потом отправит в багажник к бездыханному Тото. – Так я тебе и поверила!  Вору и алкашу!

Господи, и чего сразу не уехала? Чёртово бабское любопытство и полное отсутствие чувства самосохранения. Вечно мчу впереди паровоза, а потом не знаю, как разгребать последствия…

Ладно, нужно просто глубоко дышать. Чтобы коленки перестали подкашиваться…

– Девушка… – да и застигнутому на месте преступления бандиту явно не по себе. Едва ли не ложится на капот моей двенашки и, не в силах поднять голову, протяжно стонет. – У меня башка разбита…

Приплыли… В недоумении слежу за тем, как он медленно скатывается вниз, как желе стекая к колесу, но всё также продолжаю стоять, не решаясь подойти ближе. Чёрт, а ведь сейчас самое время открыть пассажирскую дверь и схватить андроид… И я действительно делаю это, разве что телефон поднять не успеваю, когда уха касается фраза, которая всегда на меня странно действует. «Нужно быть добрее», – звучит бабушкин голос в моей голове в унисон с еле различимым шёпотом:

– Девушка, помоги мне.