– Ладно, сейчас покажу, как обрабатывать будете. Рана не глубокая, быстро затянется. Перелома нет. А хромает она из-за трещины на подушечке. Саш, тебе не в первой лечить, Светка распишет, а дальше все как всегда: уход, гулять в носке, на носок пакет. Что вас ещё на чип проверить?

                Моя спасительница кивает, видимо, совсем не удивленная рекомендациями старого ветеринара, а я перестаю дышать, наблюдая, как Валя подносит сканер к мирно терпящей манипуляции Герде.

                – Клейма нет, что ли? – слышу вопрос от молоденькой ассистентки и взволнованно обтираю взмокший лоб.

                – Не нашли…

                – Да как не нашли? Сашка, не позорься! Столько лет с собаками возишься, а номер проглядела, – не слишком-то аккуратно скользнув рукой по темному брюху пациента, суровая женщина, отложившая в сторону электронный прибор, машет рукой, и недовольно бурчит, – дай- ка мне бритву, Светуль.

                Чёрт, меня в пот бросает. Ведь через минуту мы все вчетвером молча разглядываем аккуратную комбинацию цифр, выбитых на обритом клочке Герденного паха.

                – И клеймо, и чип. Полный комплект. Дальше сами, проверяйте по базам. Саш, – я спускаю собаку на пол, а женщина передает волонтеру стопку листов, странно глянув на меня из под тонких бровей. – Задержишься? Тут неравнодушные граждане гостинцы вашим подопечным оставили…

                Я надышаться не могу. Воздух ледяной дерет легкие, до боли впиваясь колючими иголками в грудь, а я всё равно жадно вбираю в себя очередную порцию. Спасён. С трудом представляю, как это работает, но на Герду теперь смотрю, как на героя. Выручила! И она, и та женщина из моих воспоминаний, что вручала корзинку с несмышленым неповоротливым щенком. Породным, ведь не озаботься дарительница родословной, мне не на что было бы сейчас надеяться. Все пять минут, что Саша не выходит на улицу благодарю вселенную за этого преданного четырехпалого друга, а стоит скрипнуть металлической двери, размашистым шагом настигаю довольную девушку.

                – Счастлив? – она сияет не меньше, с трудом волоча два набитых пакета, и заливисто смеётся, не сразу соглашаясь отдать их мне.

                – Ещё спрашиваешь? Я всю ночь не спал, боялся, что ничего не найдем, а тут такой подарок!

                – Целых два. Главное, чтобы данные по чипу были внесены в базу.

                Иначе всё – вернусь в отправную точку. Составляю пакеты на заднее сиденье Сашиной машины и дождавшись, когда Герда устроится рядом с ними, озадаченно хмурю лоб:

                – А может быть и такое?

                – Нередко. В прошлом году был шпиц – чип есть, а информации нет. В июле Таня хаски нашла, с ошейником и клеймом. А на хозяина вышли лишь через неделю – заводчик долго искал записи, а когда нашел, оказалось, что покупатель года два назад перепродал собаку. Даже номер не сохранил, видимо, плевать было, как его питомец устроится в новом доме. Но! – я вновь становлюсь угрюмым, а девушка, бодрым жизнерадостным тоном пытается воскресить во мне надежду:

                – Это худший вариант. Не наш, ясно? Сейчас заброшу тебя домой, отправлюсь на работу и начну поиски. Или…

                Она закусывает губу, о чем-то раздумывая не дольше секунды, и сжав в пальцах брелок, предлагает:

                – Хочешь со мной? Я погоняю девчонок по кухне, а ты закроешься в моем кабинете. Как интернетом пользоваться ты же не забыл?

                – Нет, – хмыкаю, и ловко ловлю брошенный мне ключ.

                – Тогда поведешь, тут ехать минуты три. Вдруг тебе руль какие-нибудь воспоминания навеет.

Саша

                Нет, он не дальнобойщик. И не таксист. И явно не фанат российского автопрома.

                За рулём моей ласточки смотрится чужеродно, комично, едва умещаясь на просиженном сидении своим мощным поджарым телом. Лениво удерживая руль, послушно сворачивает, ловко вписываясь в поворот, со скучающим видом тормозит, когда мы наконец добираемся до моего кафе.

                – Не обижайся, но на этом корыте нельзя ездить, Саш, – произносит уже на улице, наматывая на кулак паракордовый поводок – наследство Тото – и с видом умудренного знатока, несильно пинает колесо. – И резина лысая.

                А то я не знала! Только со всеми этими  злоключениями в виде несчастной любви, заботой об обездоленных и медленно идущим ко дну бизнесом, резина последнее, о чем я стану переживать. Безразлично пожимаю плечами, лишь с третьего раза захлопнув пассажирскую дверь, и уже семеню вперед по скользкому тротуару ко входу. Дверь стеклянная, кристально чистая снутри, но ужасно заляпанная со стороны улицы – быстрей бы морозы кончились.

                – Смотрите, критик какой! Ещё неизвестно на чем ездишь ты!

                – На чем-то надежном, – отвечает, галантно пропуская меня в нагретое помещение, и, строго глянув на нетерпеливого пса, переступает порог следом. – Так это оно? Твоё кафе?

                Ну вот, сейчас и его в пух и прах разнесет? Ведь пока я снимаю куртку, он внимательно осматривается по сторонам, и чем больше мелочей попадает в поле его зрения, тем сильнее сходятся брови на его переносице. Чёрт!

                – А с ним-то что не так?

                Уютно ведь. Тесно, и сама знаю, но любой согласится, что над интерьером я поработала основательно. Вместе с родителями выкрасила стены в приглушенный фисташковый цвет, привлекла одноклассницу, закончившую художественную школу, и теперь могу похвастаться результатом ее трехдневных работ – леденцы, песочные корзинки с фруктами и шоколадные пончики вышли из-под ее кисти вполне аппетитные. Меню, опять же, оформлено ярко, с цветными картинками и вполне приемлемыми ценами. Только столиков мало, зато каждый из них накрыт свежей клетчатой скатертью.

                Перекидываю через руку свою тяжелую зимнюю куртку и теперь сама хмурюсь:

                – Лучше молчи, пока я не пожалела, что, вообще, тебя сюда притащила.

                Ведь это выше моих сил! Одно дело безразлично повести головой на его реплики о доставшейся мне после ухода бабушки двенашки, другое  – краснеть, пока он безжалостно критикует мое детище. Смертельно больное к тому же, ведь неровен час и я даже аренду покрывать не смогу.   

                – Я и не думал… Здесь, – он тяжело сглатывает, отчего-то оттягивая пальцами вниз ворот теплого свитера, и, выдвинув стул, садится, словно внезапно почувствовал слабость. – Здесь хорошо, Саш. И пахнет вкусно.

                Ванилью. Немного корицей, чуть больше свежим только что сваренным кофе, которое наверняка неспешно потягивают на кухне мои сотрудницы. И это вместо того, чтобы подготовить бар, наполнить солонки на столах, принести приборы и включить музыку, а то от этой гробовой тишины становится ещё тоскливее. Боже, до открытия десять минут!

                – В кабинет пройдешь?  – опомнившись, что рассиживаться здесь, еще и с собакой, не самая лучшая идея, подзываю к себе Герду, и указываю на неприметную дверь, рядом с уборной. – А я немного поиграю в начальницу и что-нибудь организую из еды. Ты любишь шарлотку?

                – Наверное…

                – Вот и отлично. Пароля на компьютере нет, вот номер чипа. И, пожалуйста, следи, чтобы Герда не лаяла.

                Устроив своих соседей в небольшой каморке, скрытой от глаз посетителей, а натягиваю яркую красную жилетку с бейджем и торопливо врываюсь в кухню. Сидят! Юлька дожевывает бутерброд с докторской колбасой, Алёна лениво строгает эту же докторскую крупными кубиками, а Сеня, зевая, возится с кухонной машиной. Сонное царство, а не кафе!

                – Уволю вас! Тебя, Сенька, в первую очередь! В обед за тортом приедут, а ты даже крем ещё не взбила!

                А ведь мы только на этом и держимся! Хорошо хоть дни рождения у местных бывают регулярно, а таких именинных пирогов, как у нас, даже в центре города не сыскать – я лучшего кондитера урвала.