— Конечно, иначе ты и был бы тем самым козлом. И мне только и оставалось, что набить тебе морду.

Они посмотрели друг на друга и рассмеялись. Расставаться им не хотелось, но часы над кассами неумолимо отсчитывали время, черная стрелка бесшумно переходила с одного деления на другое.

— Ну, что, Рома… давай прощаться, поезд тут три минуты стоит, только в вагон заскочить, потому заранее. Ты…присмотри тут за ней, езди почаще, она скучать начнет, я знаю. И мысли думать. И вот еще, важное…, — Сергей смотрел прямо в глаза, пристально, глубоко, как будто запоминал, и Роман вдруг испугался до холода в сердце, что они не увидятся больше, но тут же отогнал, откинул от себя эту мысль. Почему так тяжело, что он уезжает? А Сергей продолжал, — то, о чем мы сейчас говорили… никогда, ни при каких обстоятельствах Нина узнать не должна, что бы ни случилось, пусть думает, что я не догадался, а ты не признался. Обещаешь?

— Обещаю… Сережа, я… скучать буду.

— Да увидимся еще, — Сергей протянул Роману руку, — Ну… бывай. Если что, свисти мне, я сразу примчусь, — и неожиданно обнял, притянул к себе, снимая последние преграды отчуждения, — все будет хорошо. — К платформе пыхтя подтягивался поезд. — Ну вот, успели, — отпустил Ромку Сергей. — Ух ты, отсчет с хвоста, а у меня второй вагон! Побегу… Нину береги!

Весь обратный путь Сергей провалялся на верхней полке, вкушая все прелести плацкарта. Но тревоги о Нине, мысли о Ромке и рабочие планы, от которых уже некуда было деваться, отвлекли настолько, что Сергей не заметил, как прошло время. В ночь проезжали Москву, мелькнули огни Первопрестольной, по маячили высотки, и снова темнота, полустанки, перестук колес, сопение соседей по вагону. Тревожный сон, в котором не прекращалось мерное покачивание.

Проснувшись Сергей увидел в окно серое, обложенное дождевыми тучами небо, по стеклу ползли тонкие прозрачные водяные змейки.

Дождь… Питер…

Последние часы пути Сергей провел в нетерпеливом ожидании. Хотелось поскорее оказаться в просторном вестибюле Московского вокзала, выйти на Площадь Восстания, ощутить влажный ветер, характерный нерв и движение центральной улицы, перегруженной машинами, шагать по Невскому, пестреющему зонтами и витринами, увидеть мокрых горожан и туристов, стать неотделимой частью Города. Как же этого не хватало!

Наконец и Гимн Глиэра из репродукторов, и металлический голос диспетчера над пространством вокзала:

— Уважаемые пассажиры, поезд номер…

Надо поймать такси, добраться домой, привести себя в порядок, ехать в офис и к родителям, но первое, что сделал Сергей, ступив на защищенный крышей перрон — это набрал номер своего хорошего друга, связанного с кругом артистов и художников.

— Зиновий Николаевич? Прости за ранний звонок, я только приехал, с вокзала звоню. Дело срочное к тебе, хочу наброски одного самоучки показать, думаю заинтересуют. Да, молодой… и, по-моему, талант.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​