Теперь позволь кое-что рассказать обо мне самой. Ты спрашивал, как я теперь живу? Боюсь, мне нечем тебя обрадовать.

Как ты, наверное, знаешь, у нас на острове повсюду размещены персидские войска – и позапрошлым летом Родос оказался вынужден послать подмогу Ксерксу. Однако в следующем году наш мудрый тиран Клеобул исхитрился послать также помощь эллинскому союзу – эти корабли ушли прошлой осенью. В числе добровольцев был мой муж Артемид, сын Иерофона: часть наших воинов вернулась назад, но его среди живых не оказалось.

Слышал ли ты, что позапрошлым летом скончалась наша матушка, от сердечной болезни?.. Наверняка слышал! Конечно, ты посылал разведчиков на Родос, когда был сатрапом Ионии.

Я очень скорбела по матери, но мой муж стал мне опорой. Артемид был первым и единственным мужчиной, которого я любила! Тебе горько было узнать, что он стал хозяином в нашем доме, заменив нам отца и тебя – старшего после отца. Однако он был хозяином, которого все мы благословляли. А после смерти Артемида полную власть в нашем доме взял его брат Ксантий. Его-то ты наверняка помнишь! Он со своими дружками подкараулил и избил тебя до полусмерти, когда ты только пошел в школу и начал встречаться с товарищами!

Ксантий ненавидел тебя всю свою жизнь: хотя он без конца хулил тебя, обзывая изменником, думаю, втайне он завидовал твоему положению при Ксерксе. И теперь, когда нашего защитника не стало, он получил возможность сполна отыграться на женщинах твоей семьи.

Я родила от Артемида дочь Клеомаху, которой сейчас почти пять лет. А год назад, незадолго до того, как Артемид отправился на войну, у нас родился сын Лампий – он не прожил и недели, бедный крошка. Таким образом, в нашем доме совсем не осталось мужчин и наследников отцовского состояния! Семья Иерофона, как ты знаешь, очень влиятельна, они происходят из старинного линдийского рода: а после того, что стало известно родосцам о тебе, Ксантию не составило большого труда прибрать к рукам наше имущество и нас самих.

После смерти моего мужа Ксантий вселился в наш дом со своей молодой женой и рабами. Сперва он только насмехался надо мной и Пандионой, называя нас никчемными курицами и лишними ртами: хотя мы работали так же прилежно, как и другие женщины в гинекее. Потом он начал урезать наши порции, так что мне пришлось воровать пищу ночами, по-спартански! Мне помогали Мирон и Корина – но много ли они могли, бедные рабы?

Ксантию нравилось запирать мою малышку Клеомаху в темной кладовой и слушать, как она плачет и зовет покойного отца и меня, свою несчастную мать… Когда я рвалась дочери на помощь, он запирал и меня. А потом я однажды застала брата моего мужа, когда он пытался растлить Пандиону.

Ей четырнадцать лет, и она уже такая красавица! Он бы изнасиловал ее, но тут я бросилась на мерзавца с кулаками. Я не самая слабая из женщин, и я дралась с ним по-настоящему: я чуть не сломала ему руку и вырвала клок волос. Но он все-таки одолел меня с помощью слуг, избил кнутом, точно рабыню, а потом запер в кладовой, как мою Клеомаху. Ксантий крикнул через дверь, что если я буду проявлять строптивость, он продаст и Пандиону, и мою дочь приезжим работорговцам!.. Ничего другого мы, отродья предателей, и не заслуживаем!

Ты спросишь, почему я не жаловалась Иерофону, моему свекору? Я жаловалась, милый брат, и не раз! Но он оставался глух к моим мольбам: отец моего мужа говорил, что я, должно быть, недостаточно почтительна к Ксантию, который заботится обо мне после смерти Артемида, и он вынужден проявлять строгость… Родственники в таких случаях слышат только то, что хотят слышать!

Однако Ксантий, хотя и обращался с нами плохо, бил и морил голодом, все же удерживался от самого ужасного насилия над нами. Он не обесчестил Пандиону – хотя, наверное, только потому, что он теперь ее опекун, а нетронутая девушка стоит дороже… Однако мне кажется, Питфей, что они все тут боятся тебя, считая тебя большим человеком и боясь разгневать Ксеркса! Как я мечтала, чтобы ты и вправду оказался большим господином, который мог бы нас вызволить!

Когда приехали эти важные люди от тебя и сообщили, что ты теперь состоишь при царице Артемисии, я принялась умолять их забрать меня с дочерью и сестру. Я говорила, что ты мой любящий брат, что ты никогда бы не позволил так с нами обращаться! Карийцы не слушали – однако я не только умоляла, но и угрожала. В конце концов, они согласились передать тебе эту весточку и мою просьбу. Это письмо я сочиняю на палубе твоего карийского корабля, в каюте самого начальника: только там я почувствовала себя в безопасности! И только там мне дали папирус и письменные принадлежности!

Посланники Артемисии оставили при мне охрану, двух человек: эти воины проследят, чтобы меня с Клеомахой и Пандионой никто в доме не обижал, пока ты или твоя царица не дадут ответ.

Я знаю, что Артемисия отправилась на войну. Но ведь ты можешь помочь нам сам, я верю в это!

Уповаю на тебя, как на светозарного Аполлона.

Твоя любящая Гармония».

То, что я испытал, читая это письмо, невозможно передать словами… От лютой ярости мои мысли путались. Окажись передо мной сучий ублюдок Ксантий, я задушил бы его голыми руками!..

Недаром я невзлюбил это рыжее семейство! Благороднейший из семьи Иерофона, муж моей сестры, пал смертью храбрых; а те оставшиеся, кого он защитил ценой своей жизни, – мелочные, низкие душонки, – получили возможность тиранствовать над беспомощными женщинами.

Я, конечно, понимал, что в несчастье моей сестры нет ничего удивительного. В обычной греческой семье нет такой силы, которая защитила бы женщину от власти родственников-мужчин: отца, братьев, а после мужа. И горе жене, если любящий супруг умирает, оставив ее в руках своей враждебной родни!

Однако я тоже был родственником Гармонии – старшим мужчиной в семье, хвала всем богам! И моя власть была гораздо больше, чем у ее притеснителей!

Я бросился к корабельщикам, которые доставили письмо.

– Почему вы не взяли мою сестру с собой, как она просила? – крикнул я, сжимая кулаки.

– У меня не было такого приказа: ни твоего, ни царицы, – и не было дозволения государыни, – хладнокровно ответил начальник судна. – И откуда нам было знать – вдруг эта женщина лжет? Все женщины умеют притворяться!

Я совладал с моей яростью. Я уже знал, что я сделаю; и сделаю немедленно!

Я отправился в дворцовые казармы. Там жил Варад-Син, мой храбрый вавилонянин: этот восточный человек сразу поступил на службу к Артемисии, поскольку его не раздирали такие сомнения, как меня. Мой сбивчивый рассказ он выслушал с полным вниманием – и с готовностью помочь.

– Я привезу твоих сестер и племянницу, – пообещал он. Попробовал пальцем острие своего прекрасного меча. – И никто не посмеет мне помешать, клянусь Эрешкигаль и ее полчищами демонов!

– Я буду вечно тебе благодарен, и щедро заплачу! – воскликнул я.

Я ужасно жалел, что не могу поплыть с ним выручать сестру. Но мне нельзя было появляться на Родосе самому, и не только потому, что я дожидался в Галикарнасе Артемисию. Я уже понимал – родосцы боялись меня и рассказывали обо мне небылицы, пока я отсутствовал; но если бы я появился там, я был бы немедленно схвачен, и вся моя власть кончилась бы…

Мы с Варад-Сином отрядили еще четверых вавилонян и троих карийцев из тех, что были людьми Фарнака. И все вместе мы вернулись к кораблю.

Я опять предъявил наварху печатку Ксеркса. Это было одно из тех мгновений, когда сознание своего временного могущества наполняло меня чистейшей радостью!

– Именем царя царей и вашей госпожи Артемисии, – сказал я карийцу, – приказываю тебе плыть обратно на Родос и привезти моих сестер Гармонию и Пандиону и мою племянницу Клеомаху! А также рабов моей матери Мирона и Корину!

Начальник судна угрюмо потупился; и я понял, что он выполнит мое приказание. Впрочем, он в любом случае должен был забрать своих людей, оставшихся при доме моих родителей – теперешнем доме Ксантия.